Разумеется, это, должно быть, Сара Кинкэннон, подумал Мэтью. Она читала книгу, устремив свой сосредоточенный взгляд в ее страницы. За ее спиной располагался круглый, искрящийся на солнце прудик, и Мэтью решил, что она нашла свое особенное место, исполненное тишины и покоя, в котором могла полностью придаться своим мыслям и образам, которые приносило ей чтение.

Стоило Мэтью уже обрадоваться, что он может спокойно продолжать свой путь к обители Малдуна верхом на Долли, неспешно шагающей по дороге, как молодая девушка вдруг оторвалась от книги и заметила его. Несколько секунд она сидела неподвижно, а затем махнула рукой.

Мэтью снял треуголку и махнул в ответ. Он решил, что на этом этот контакт закончится, однако Сара Кинкэннон вдруг приложила руку ко рту, чтобы ее было лучше слышно, и воскликнула:

— А куда вы направляетесь?

Отчего-то вопрос, заданный с прямотой и конкретикой, характерной для Берри Григсби, буквально выбил из Мэтью присутствие духа. Эта девушка, как и Берри, была ярким цветком, стремящимся к приключениям, по-своему любопытной, умной, любящей читать и… да и, скорее всего, сильно скучающей здесь, на рисовой плантации, вдали от Чарльз-Тауна. У молодого человека было несколько секунд, чтобы принять решение, и он его принял. Он направил Долли, заставив ее сойти с дороги, и через луг направился к девушке, которая села, сложив руки на груди, и приняла более женственную позу, как только он приблизился.

— Здравствуйте, — поздоровался он, подъехав ближе. — Вы, должно быть, Сара!

— Так и есть. Вы меня знаете?

— Встретился с вашим отцом в Джубили, — Мэтью остановил Долли чуть дальше от первого валуна, боясь напугать девушку. — Он рассказывал, что вы любите книги.

— О, да, люблю! Они прекрасны! — она подняла томик, который держала в руках, чтобы молодой человек увидел. — Это поэзия Роберта Херрика. Знакомы с его работами?

— Да, — ответил Мэтью. — Знаком.

Самыми известными стихами Херрика были те, что побуждали юных дев срезать свои бутоны, ибо время быстротечно; об этом Мэтью решил не упоминать. Он отметил, что Сара Кинкэннон сняла обувь, и теперь ее ножки в изящных чулочках грациозно свисали с валуна. Плотные черные туфли стояли рядом.

Она широко улыбнулась ему, и ее красивое лицо с милыми ямочками на щеках буквально засияло. Светло-русые волосы аккуратными волнами ниспадали на плечи. У нее были светло-карие глаза, как у ее отца, однако в отличие от него, она обладала мягким и искренним взглядом, вдобавок к тому, немного… мечтательным. Мэтью счел, что ей около семнадцати лет, и вновь она напомнила ему Берри из-за той прямоты, с которой она смотрела на него, что было весьма привлекательным дополнением к ее внешности. В ту же секунду он понял, как сильно ему не хватает Берри, и перед глазами вновь воскресла сцена их последней встречи.

— Здесь нечасто можно встретить путников, — сказала Сара. — Кто вы?

— Меня зовут Мэтью Корбетт, — ему показалось, что он уже успел представиться половине колонии Каролина в это утро. — И, как вы уже поняли, я не здешний. Я из Нью-Йорка, — он произнес это с легкими нотками рисовки, и его самого встревожило, как это прозвучало, ибо это могло лишь распалить интерес девушки.

— Нью-Йорк? Но что же вы делаете здесь? — она хитро улыбнулась ему. — Заблудились?

— Пока нет, — ответил он. — Хотя еще не вечер, — он махнул рукой, стараясь отогнать назойливых насекомых и заметил, что ни один кровосос отчего-то не докучает Саре. Похоже, дело было в том, что ее кожа блестела от какой-то мази, которая, должно быть, отгоняет этих паразитов.

Она словно прочла его мысли, потому что вдруг запустила руку в небольшую сумочку, висящую на боку, и извлекла из нее фиолетовую бутылочку, заткнутую пробкой.

— Масло семян фенхеля, — объявила она. — Действительно помогает.

Девушка предложила ему бутылку, и он с радостью принял ее. Откупорив горлышко и смочив маслом пальцы, он нанес чудодейственное средство на лицо, шею и затылок, тут же заметив, что насекомые перестали осаждать его, поспешив убраться подальше от источника неприятного для них запаха.

— Вот, — одобрительно заметила Сара. — Теперь они точно оставят вас в покое на некоторое время.

— Настоящее чудо, — ответил Мэтью.

— Никакого чуда. Меня Бабуля Пэгг научила. О… Бабуля Пэгг — это женщина с плантации.

— Рабыня?

Сара кивнула.

— У нас много рабов. Ну, то есть… у моего отца, — ее взгляд подернулся мимолетной тенью, или, быть может, это была лишь тень от небольшого облака, на миг заслонившего летнее солнце? — В Чарльз-Таун нужно поставлять рис. Он продается по всему побережью, поэтому так важно продолжать работать на плантации. Даже жизненно важно.

— Не сомневаюсь, — согласился Мэтью. Он решил сменить тему, не желая прогонять улыбку с лица девушки разговорами о рабах. — Я направляюсь к дому Магнуса Малдуна. Насколько я успел узнать, он стеклодув?

— О, да! Он сделал это, — она приподняла фиолетовую бутылочку. — У него есть даже мастерская, где можно найти множество прекрасных вещей. — Она чуть прищурилась. — Магнус… в беде?

— Нет. Просто хочу поговорить с ним.

— Мне было интересно, потому что…. простите, что говорю это, но вы выглядите серьезным человеком. Старше своих лет, как я думаю. И поэтому кажетесь… — она помедлила, подбирая нужные слова. — Официальным. Как… закон.

— Ну, на самом деле, все немного иначе, — ответил Мэтью. — Но… в каком-то смысле можно сказать, что я представляю закон. Но это не имеет никакого отношения к мистеру Малдуну — к нему я направляюсь с дружеским визитом.

— Не знала, что у него есть друзья. Он очень нелюдимый.

— Скажем так, со вчерашнего вечера один друг у него появился, — ответил Мэтью. Если, конечно, он будет столь любезен и не свернет мне шею до того, как я успею ему об этом сообщить, в следующую секунду подумал он. — Поэтому мне следует продолжать путь. Кстати, ваш отец пригласил меня посетить ваш дом после моего визита к мистеру Малдуну. Уместно ли это будет, как думаете?

— Конечно, — ответила она. — И передайте Магнусу привет от меня.

— Непременно, — Мэтью вновь махнул треуголкой и развернул Долли обратно к дороге. Уже в следующую секунду он уверенно направился на север, однако все же оглянулся, и Сара Кинкэннон в награду еще раз махнула ему на прощание. Молодой человек ответил тем же и после сосредоточил свое внимание на дороге. Это внимание было необходимо: дальнейшая дорога проходила через сплошные заросли чертополоха, сорняки и густой лес. Мэтью пришлось осторожничать и сдерживать Долли, чтобы она ненароком не угодила копытом в яму, вырытую каким-нибудь смышленым лесным зверьком. Справа от Мэтью сквозь густую растительность открывался вид на реку Солстис, изворачивающуюся своим течением, как коварная змея, и на одном из изгибов ее гладкого тела виднелся одиноко стоящий дом, окруженный вербами и белым забором. Этот домик едва ли был достаточно большим, чтобы тот, кто его построил, мог разместиться там с комфортом. Слева находились амбар и загон, который служил пристанищем для двух лошадей: вороной и серой в яблоках. Также виднелись свинарник и курятник, рядом с которым располагался сарай, размерами достигающий едва ли не половины дома — также побеленный, — и Мэтью решил, что именно там Малдун мог бы обустроить свою стеклодувную мастерскую. Молодой человек, разумеется, не был специалистом в этом деле, но знал, что стекло нагревают, пока оно не начнет плавиться, затем надувают из него пузырь, а после уже придают ему нужную форму. Это была сложная процедура, требующая твердой руки и сильных легких, которыми Магнус Малдун, судя по всему, обладал.

Пока Долли подходила к дому, одна из лошадей в загоне заржала и фыркнула, и через несколько секунд после этого парадная дверь распахнулась с таким шумом, будто пришел Судный День и могучий Малдун собственной персоной явил себя миру, одетый в черные брюки и белую рубаху с оторванными рукавами. Его волосы выглядели так же дико, борода казалась бешеной, а железно-серые глаза метали искры. Он поднял короткоствольный мушкет, который держал в руках, и направил его прямо в голову Мэтью, выкрикнув: