— Утром пришло письмо от Рози. Ее родители настаивают на том, чтобы она меня бросила. Говорят, бессмысленно надеяться, что я когда-нибудь смогу зарабатывать себе на жизнь.

— А как ваша невеста, послушается родителей?

— Конечно, нет, — без тени сомнения в голосе ответил Чарли. — Она мне верна. Но все это означает, что нам придется ждать, бесконечно ждать. Так и пройдет вся наша молодость. Прямо не знаю, что делать.

Художник глубоко вздохнул и погрузился в невеселые раздумья. Старик сочувственно смотрел на него, потом решился спросить:

— На каких же условиях отец Рози позволит вам на ней жениться?

— Понимаете, у нее на банковском счету пять тысяч фунтов. Ну так вот, отец ее заявил, что не даст согласия на наш брак, пока на моем счету не будет столько же или я не буду иметь двести пятьдесят фунтов годового дохода. И хуже всего то, что я не сомневаюсь: он прав. Мне вовсе не хочется обрекать Рози на бедность и лишения.

— Вы, наверное, знаете, — после некоторой паузы начал мсье Леир, — мой зять торгует антиквариатом в Нью-Йорке. Сам я, уйдя на покой, зарекся больше заниматься картинами, но вы, дорогой мой юный друг, нравитесь мне, так что я хочу вам помочь. Покажите мне ваши работы, я пошлю их моему зятю, Рудольфу; кто знает, может, он и продаст их в Америке.

— О, вы так добры! — вскричал Чарли.

Старик устроился в кресле поудобнее, и молодой художник стал по одной приносить и ставить на мольберт свои работы. Их было не меньше дюжины. Мсье Леир с невозмутимым видом разглядывал каждую. На какое-то время он вновь стал коммерсантом, торговцем произведениями искусства, умеющим не выдавать своих эмоций. По непроницаемому выражению его лица ни один человек не смог бы догадаться о том, каково его мнение о той или иной картине.

— Пожалуй, достаточно, — сказал Чарли, продемонстрировав последнее из своих творений. — Как, по-вашему, заинтересуют мои картины американцев? И даст ли мне это возможность жениться?

— А там что такое? — спросил старик, указывая на стоявшую в углу и повернутую к стене картину, которую Чарли ему не показал.

Художник поднял картину и водрузил на мольберт. Чуть только завидев ее, мсье Леир вздрогнул, и лицо его сразу же перестало выражать равнодушие.

— Ого, Ватто! — вскричал он. — Откуда у вас это полотно? Ну знаете, дорогой мой, рассуждаете тут о своей бедности, а сами прячете картину Ватто! Берусь продать ее за сумму, вдвое превышающую нужную вам, чтобы жениться.

— Взгляните-ка на нее внимательно, — улыбнулся Чарли.

Старик встал, подошел к мольберту и стал буквально буравить взглядом картину. В глазах его засветилось восхищение. На полотне изображена была живописная группа людей на берегу озера. Элегантные, манерные дамы жеманно беседовали с галантными кавалерами в ярких камзолах — быть может, о стихах Расина или о письмах мадам де Севинье. В безмятежной озерной глади отражались плывущие по небу белые облака; красновато-бурые кроны деревьев свидетельствовали о том, что близилась осень. На опушке зеленого еще леса виднелись купы величавых дубов и вязов. Желтые, красные и зеленые тона на картине были выразительными, яркими и сочными.

— Не часто приходилось мне видеть подписные картины Ватто, такие, как эта, — сказал старик.

— Ваши слова для меня очень лестны, — с улыбкой проговорил Чарли. — Ведь это всего лишь копия. Оригинал был собственностью одной старой дамы, с которой я познакомился в Англии. Прошлым летом, которое, кстати, выдалось очень дождливым, я был у нее в гостях и сделал копию с этой картины Ватто. Получилось как будто бы неплохо.

— Ах, это копия? — вскричал старик. — Копия? А где оригинал? Может быть, его согласятся продать?

— Не избавились вы еще от старых привычек, — засмеялся художник. — К сожалению, через месяц после того, как я скопировал эту картину, в доме случился пожар и все внутри сгорело.

Мсье Леир вздохнул и на какое-то время погрузился в раздумье; потом быстро окинул Чарли испытующим взглядом.

— Вы, кажется, сказали, что нуждаетесь в трехстах франках, чтобы заплатить за квартиру, — произнес он. — Так вот, я покупаю эту копию.

— Вот еще! Делать вам нечего! Возьмите ее так. Вы ведь всегда были так добры ко мне и внимательны…

— Неразумный вы мальчик, милейший друг. Пишите-ка расписку, что получили с меня деньги, — сказал старик. С этими словами он вынул из кармана три сотенных купюры и положил их на стол.

Несколько секунд Чарли пребывал в нерешительности, потом вспомнил, что деньги ему нужны позарез. Передернув плечами, он сел за стол и начал было писать расписку. Потом вдруг у него мелькнула тревожная мысль:

— Послушайте, а не задумали ли вы провернуть с этой копией какую-нибудь аферу? Я не стану ее продавать, пока вы не обещаете мне, что не будете пытаться выдать ее за оригинал.

Мсье Леир снисходительно улыбнулся:

— Ну, чтобы вас это не беспокоило, закрасьте подпись Ватто и напишите сверху вашу фамилию.

Так Чарли и сделал.

— Не то что я вам не доверяю, — пояснил он, вручая старику расписку, — но не следует вводить в искушение слабых духом торговцев.

Мсье Леир расхохотался, положил в карман расписку и снял с мольберта копию с картины Ватто.

— Ее я заберу прямо сейчас, а за оставшимися картинами пришлю служанку, — сказал он; затем, остановившись в дверях, добавил: — Ваши работы мне понравились. Я дам знать об этом моему зятю, Рудольфу. Смею надеяться, мое мнение для него — не пустой звук. Так что не удивляйтесь, если, положим, через месяц я загляну к вам и объявлю, что у вас появилась возможность жениться.

Спустившись к себе, старик собственноручно упаковал копию и в тот же день отправил ее в Нью-Йорк, зятю. В кратком сопроводительном письме он известил адресата, что посылает ему картину, и заодно сообщил ему, на какую часть прибыли от ее продажи претендует. День уже близился к вечеру, так что старик по давно укоренившейся у него привычке зашел в кафе, чтобы выпить перед ужином рюмочку абсента. Затем, похихикивая, он написал еще одно письмо, которое в тот же день отправил срочной почтой:

«Начальнику таможни города Нью-Йорка.

Уважаемый сэр!

Хочу предупредить вас, что на днях будет сделана попытка провезти через вашу таможню подлинную картину Ватто, которая отправлена под видом копии, сделанной Чарльзом Бартлом. Если вы соскоблите его подпись, то обнаружите под ней подпись знаменитого французского художника. Предоставляю вам принять любые меры, какие сочтете нужным.

Готовый к услугам

Честный человек».

Подобное письмо, естественно, не могло не насторожить адресата. Когда Рудольф Кюн явился в таможню за картиной, на него смотрели крайне подозрительно. Напрасно уверял он таможенников, что посланная ему картина не оригинал, а только лишь копия, и предъявлял в доказательство расписку Чарли Бартла, которую мсье Леир предусмотрительно вложил в конверт вместе со своим письмом. Таможенники не желали и слушать коммерсанта, а прямо-таки смеялись ему в лицо. Они не в первый раз сталкивались с различного рода жульническими проделками, на которые пускались ушлые торговцы антиквариатом, дабы не платить пошлину.

— Вы, разумеется, будете крайне удивлены, если я скажу вам: мы располагаем сведениями, что на этой картине раньше имелась подпись самого Антуана Ватто, — иронически улыбнувшись, заявил таможенник.

— Мало того, я просто-таки онемею от изумления, — в тон ему ответил Рудольф Кюн.

Не сказав ни слова, таможенник принялся соскабливать подпись «Чарльз Бартл», под которой вскоре довольно четко проступила фамилия знаменитого французского живописца.

— Ну, что скажете теперь? — торжествующе спросил таможенник.

В глазах Рудольфа Кюна вдруг блеснул странный огонек. Однако торговец картинами не подал виду, что разгадал хитрость тестя; наоборот, он развел руками, изображая недоумение и замешательство.