Достаточно было восторженного отзыва о «тамбовском самородке» да двух-трех неосторожных, резких замечаний насчет малоподвижности департамента — и инспектора Марфина официально попросили в отставку.
Не менее печальна была и судьба заявления, которое Мичурин отправил в Петербург с инспектором Марфиным.
Целых два года лежало оно «под сукном» то у одного, то у другого чиновника, обрастая различными «мнениями», «суждениями», отзывами, резолюциями. И только в начале 1908 года пришел, наконец, из Петербурга в Козлов официальный ответ, подписанный директором департамента земледелия, действительным статским советником Крюковым.
«Из представленной Вами 15 ноября 1905 года докладной записки, из отзывов специалистов и из периодической сельскохозяйственной печати Департамент земледелия имел случай ознакомиться с Вашими опытами по садоводству и оценил их полезное значение…
Оказывая в редких, исключительных случаях пособия частным лицам, — говорилось далее в ответе, — на продолжение их опытов по садоводству и плодоводству, Департамент земледелия нашел бы возможным воспользоваться Вашей опытностью и знаниями, если бы Вы признали возможным принять на себя постановку опытов по садоводству по инициативе Департамента и вообще исполнять некоторые поручения его в этой области».
Подписей под этим документом было две: тотчас под текстом стояла подпись директора департамента «Н. Крюков», а в самом низу листа, по обычаю времени выдерживая дистанцию, мелконько — «Начальник отделения — такой-то…»
Все возмущало Мичурина в этом документе: и дата, поставленная в верхнем его углу: «4 февраля 1908 года», так издевательски выглядевшая рядом с датой его заявления — «ноябрь 1905 года», и весь небрежный, снисходительный тон письма, и больше всего — условие, которое ставил ему российский департамент земледелия в лице директора Крюкова.
Вновь перечитал он это условие:
«…исполнять некоторые поручения в этой области..»
— В чиновники хотят меня записать… Исполнителем своих поручений сделать! — протестовала его свободолюбивая душа против департаментского «ультиматума». — Надеются, что угроза нищеты заставит меня с этим примириться…
— Нет, — сложилось решение, — тридцать лет без их подачек работал, обойдусь без них и дальше…
Письмо департамента Мичурин оставил без ответа. Спрятал его, на память, в шкаф и пошел в сад, к своим питомцам. Они в самом деле требовали множества забот и труда. К тому же и число опытов все возрастало!
Давно добирался Мичурин до кальвилей. Белый зимний Кальвиль был известен в Европе еще во времена крестовых походов и считался в России роскошью почти что царской. Даже в Крыму не удавался этот Кальвиль. Иван Владимирович смешал пыльцу его с пыльцой Ренета шампанского и оплодотворил этой пыльцевой смесью вновь уже столько раз оправдавшую надежды Китайку. Семена получились. Они взошли, но пришлось немало погоревать с этими сеянцами.
Каждый год молодые, выросшие у них за лето ветки зимою обмерзали. Молодой гибрид оказался невыносливым. Тогда, подождав еще года два, Иван Владимирович повторил с ним то же самое, что он проделал когда-то с Кандиль-китайкой. Он привил почки (глазки) гибрида на ветви его родной матери — Китайки. Если бы и на этот раз дело удалось, это означало бы большой шаг вперед в последовательно разрабатываемом им методе «ментора».
Глазки развивались отлично и постепенно заменили Китайке ее собственные ветви, удаленные садоводом. К морозам лютой зимы эти новые ветви были совершенно равнодушны. На четвертый год после прививки, то-есть в 1913 году, они уже были увешаны прекрасными светлопалевыми яблоками ребристой формы, по вкусу напоминающими и Кальвиль и Ренет. Мичурин назвал этот сорт Шампанрен-китайкой. Метод «ментора» получил еще одно блестящее подтверждение.
Вот что сам Иван Владимирович говорил в различное время о методе «ментора», который, по мнению академика Т. Д. Лысенко, являлся важнейшим оружием в творческом арсенале Мичурина.
«…способ уклонения строения в желательную нам сторону гибридов плодовых растений, названный мною «подставкой менторов», проверенный в большей или меньшей степени относительно силы своего влияния и на других формах растений, является очень ценным для нас орудием власти человека над построением формы организма растения, о возможности чего прежде нельзя было и предполагать… в недалеком будущем, весьма вероятно, этим путем человек будет создавать совершенно новые виды растений, полнее соответствующие потребностям его жизни и лучше приспособленные к неминуемым изменениям климатических условий»[30].
Обширную и предельно ясную характеристику метода «ментора» Мичурин дает в статье «Применение менторов при воспитании гибридных сеянцев», написанной в 1916 году, по почему-то в то время неопубликованной.
«Способ этот заключается в следующем. Предположим, у нас имеется хорошо развитой 6- или 7-летний сеянец-гибрид, не приносящий еще плодов. А нам известно, что если мы не примем принудительных мер, то первого плодоношения этого сеянца нам придется ждать, еще лет десять, как это бывает у гибридов, имеющих в числе родителей сорта, вступающие в пору плодоношения иногда лишь на 20-й (!) год своего роста.
Так вот, если мы посредством копулировки привьем к нижним ветвям кроны гибрида, ближе к их основанию, три-четыре черенка, взятые с плодоносящего дерева заведомо урожайного сорта, то наш сеянец под влиянием привитого на него сорта-ментора в следующие два года принесет плоды, после чего черенки ментора необходимо удалить вырезкой. Иначе влияние свойств привитого сорта может распространиться и на качества плодов гибрида, а затем это изменение, в течение последующих лет, может окончательно закрепиться в новом сорте, что, конечно, не всегда может быть желательным. Если же, наоборот, в сорте-менторе есть такие качества, которые полезно было бы прибавить к качествам плодов гибрида, то в таком случае привитые части оставляем развиваться и плодоносить в течение первых трех-четырех лет их плодоношения вместе с плодоношением гибрида. Такого срока вполне достаточно для фиксации в новом (гибридном) сорте внесенных ментором изменений».
И, наконец, в своей книге «Принципы и методы работы» (1929) Мичурин еще более расширяет роль метода «ментора».
«Для необходимой замены негодной корневой системы (гибрида) я употребляю в качестве «ментора» сильнорослый подвой двухлетнего возраста из сеянцев культурных сортов, выбранных по пригодности своих свойств к данному случаю, и окулирую его лучшими глазками гибридного сеянца или прививаю черенком за кору… Хотя от такой прививки молодой сеянец гибрида и изменяется благодаря влиянию подвоя, но изменение в данных случаях будет в лучшую сторону…
При недостаточном развитии в гибридном сеянце выносливости необходимо его подвергнуть повторному влиянию того из его производителей, который в скрещиваемой паре играл роль передатчика морозостойкости. Для этого черенки сеянца прививаются временно, года на два или на три, в крону этого производителя, служащего в таких случаях необходимым ментором усиления выносливости, как это имело место в новом сорте яблони Кандиль-китайка.
При ненормальном запоздании плодоношения в виде понудительного ментора нередко помогает копулировка в крону дерева гибридного сеянца нескольких черенков с плодовыми почками, взятых от какого-либо сорта, отличающегося обильной урожайностью. Например, в яблонях для такого ментора можно взять Славянку, Таежное, Анис и т. п.; в грушах — Царскую, Бергамот и т. п. Такие прививки остаются на дереве лишь временно, года два, и затем вырезаются. Такое искусственное понуждение к плодоношению удается лишь у деревцов гибридов старшего; выше десятилетнего возраста, но не у молодых сеянцев»[31].
Так обстоятельно и углубленно разбирает Иван Владимирович различные случаи, когда «ментор» оказывает решающее влияние на окончательный характер гибрида. Из этого, кстати, отчетливо видно, каким действительно замечательным научным открытием Мичурина оказался метод «ментора».