Мимо Шульмана по палубе к Мастерсу прошел другой человек, в белой каске и комбинезоне, выпачканном нефтью. Он усмехнулся и помахал Мастерсу, глянул вверх и стал жестикулировать. Шульман услыхал пугающий скрежет, и сверху с крана опустилась цепь. Она нависла над Мастерсом и декомпрессионной камерой. Когда десятник махнул рукой, два чернорабочих бросились вперед и влезли по бокам на водолазный колокол. На конце цепи висел огромный зажим, похожий на чудовищную пасть. Его замкнули на стальном кольце на вершине водолазного колокола, и чернорабочие закрепили зажим. Мастерс махнул рукой, слез с платформы и вернулся к Шульману. Люди на вершине декомпрессионной камеры осматривали водолазный колокол, выполняя наставления десятника.

— Это водолазы, — пояснил Мастерс. — Мы хотим, чтобы они осмотрели точку бурения. Вниз они пойдут в водолазном колоколе.

— И на какую глубину? — спросил Шульман.

— Четыреста футов.

— Иисусе, — прошептал Шульман. — Как они выдерживают такое?

— Да, работенка не из легких, — ответил Мастерс, который и сам имел опыт нахождения в декомпрессионных камерах, тренируясь в лагерях СПП. — Эта камера имеет в длину всего десять футов, а внутри находится шесть человек.

— И как долго они там находятся?

— Две недели, — сказал Мастерс. — Внутри шесть коек. Людей опускают, когда работа закончена, поднимают водолазный колокол, вновь прикрепляют к декомпрессионной камере, и они из колокола вновь переходят туда.

— Ты хочешь сказать, они живут в этой чертовой штуковине две недели?

— Именно. В прежние времена они бы после погружения проходили декомпрессию, потом долго отдыхали и вновь погружались. Так называемое погружение скачками. Ну а сегодня мы обходимся без этого. Просто времени нет. Теперь непрерывное погружение, на чем эти люди и специализируются. Водолазы остаются в камере, пока не приходит их очередь спускаться. Поскольку они все время находятся под нормальным давлением, не требуется времени на декомпрессию перед следующим погружением. Там они спят и едят. Пища подается внутрь через воздушный тамбур. Давление делает их голоса похожими на женские, а гелий притупляет их вкусовые ощущения. Так они живут и работают две недели, и еще одна неделя уходит на декомпрессию. Такая вот дьявольская жизнь.

Шульман посмотрел на платформу. Чернорабочие еще копошились на верху декомпрессионной камеры вокруг водолазного колокола. Один из них поднял вверх большой палец. Мастерс махнул рукой вниз, и они торопливо попрыгали на главную палубу. Десятник посмотрел в иллюминатор, усмехнулся и тоже поднял палец вверх. Отойдя от платформы, он глянул вверх и махнул правой рукой.

Кран с визгом ожил, загрохотав лебедкой. Цепь натянулась, поднимая водолазный колокол, который, болтаясь из стороны в сторону над декомпрессионной камерой, завис в пустоте между небом и морем. Мягко снятый с платформы, он устремился к поверхности моря. Он уже наполовину исчез в воде, когда море взорвалось ревом.

— Господи Иисусе! — прошептал Мастерс.

Рев, начавшийся далеко внизу, перерастал в распространяющийся широко в стороны грохот. Люди машинально бросились к поручням. Внезапно качнулась вся палуба. Рев моря многократно усилился. Все увидели, как волны, подскакивая вверх и изгибаясь назад, вновь и вновь обрушиваются на судно. Затем рев перерос во взрыв, гейзером выбросивший воду вверх и наружу. Взрыв произошел под одной из опор понтона.

Шульман не мог поверить в происходящее. Палуба накренилась влево. Вся вышка содрогнулась, и пилот услыхал грохот волн и увидел белую стену воды. Вода взмывала вверх на высоту в сотню футов. Там она разлеталась гигантским фонтаном и опадала на корабль, полностью заливая его. Шульман оглянулся на Мастерса и увидел его широко раскрытые глаза и побелевшие суставы пальцев, вцепившихся в ограждение, опасно наклонившееся влево. Палуба стала уходить из-под ног. Затем она подпрыгнула вверх и снова накренилась. Несмотря на длину в четверть мили, она заваливалась на бок и зловеще скрежетала. Шульман увидел болтающийся в пустоте водолазный колокол. Затем… затем Шульман увидел море и небо и понял, что лежит на спине.

— Водолазный колокол! Вытаскивайте!

Шульман почувствовал, как скользит ногами вперед к краю. Он не мог вздохнуть, сердце отчаянно колотилось. Руки нащупали что-то твердое, и он вцепился в какую-то цепь. Голова кружилась, в ушах стоял грохот, но он все же слышал, как кричит Мастерс. Шульман сглотнул, моргнул и оглядел себя. Ноги уже свисали с края, а чуть дальше кренилась вниз узкая платформа. Декомпрессионная камера поползла вниз, нависая над морем. Он услышал визг металла, треск вылетающих болтов и увидел, как раскрывается зажим камеры. Со всех сторон закричали.

Он посмотрел на колокол, свисающий с наклонившейся стороны платформы. Мастерс, поглядывая через плечо, отдавал какие-то приказы. Взвыл кран, натягивая цепь, но колокол, качнувшись еще раз, ударился о палубу.

— Господи Иисусе! Кран падает! — завопил Шульман.

Продолжая висеть на краю, он перевернулся на живот. Он потянулся вверх, к груде ящиков над ним, и услыхал звук изгибающегося металла и тяжкий грохот цепей. Он встал на ноги и увидел разбегающихся во все стороны людей. Посмотрев вверх, он увидел, как медленно сверху кренится кран. Вырываемый из опоры механизм издал ужасный звук. Огромная опора выгнулась далеко вправо, и кран выскользнул из нее. И в это Шульман не мог поверить. В кране было пятьдесят футов высоты. Это чудовищное хитроумное изобретение собиралось обрушиться на палубу. Люди заорали и бросились кто куда. Металл взвизгнул, и кран полностью вырвался из креплений. Он завис в воздухе и, теряя стрелу, всей массой металла и цепей ударился, разлетаясь, о палубу со звуком взрыва.

Кто-то завопил, Шульман моргнул и увидел катящийся колокол. Цепь лопнула, и колокол исчез, устремляясь к воде. И тут поднялся оглушительный грохот. Падающий кран разворотил всю палубу. Огромные цепи и стрела сметали все на своем пути, повсюду разлетались куски стали. Они катились к краю палубы, к воде, по дороге громя деревянные клети, срывая их с места крепежки, давя людей, и все это летело в воду.

Шульман слышал ужасные вопли. Палуба под ним содрогалась. Он поднял голову и услыхал, как застонала, кренясь, вышка.

— Боже мой! — воскликнул он.

— Шульман, шевелись! — рявкнул Мастерс. Что-то подхватило Шульмана, отрывая его от ящиков и бросая вперед. Он понимал, что это не Мастерс, но не мог остановиться и оглянуться. Устремляясь подальше от вышки, он бежал прямиком к взлетной площадке, слыша ужасающий металлический скрежет и видя хаос вокруг.

Что-то тяжелое ударило американца, отчего его голова чуть не взорвалась. Остановившись, он оглянулся и увидел, как раскатываются по палубе огромные стеллажи металлических труб. С кошмарным звуком они сметали в сторону людей и ящики. Шульман глянул вверх и увидел, как начинает рушиться вышка.

Зрелище было ужасное. Ажурное плетение стальных балок распадалось, сталь изгибалась, балки отлетали в стороны, падали вниз, на палубу и на бурильное помещение. Шульман слышал демонический звук, разрезанный воплями погибающих людей. Начали отлетать палубы вышки и падать вниз, между опор, а затем и сами опоры начали изгибаться и ломаться. Шульман застыл в благоговейном ужасе. Он оцепенел. Перед ним открывалась картина ада, где ломался металл, разлеталось в щепки дерево и вопили люди. Затем провалилась крыша бурильного помещения, и шум стал еще громче.

— Двигайся! Шевелись!

Голос Мастерса вернул его к жизни, и Шульман побежал вперед, к вертолетной площадке, кренившейся в сторону моря. Его охватила внезапная паника. Вертолет пришел в движение. Он скользил к краю посадочной площадки, при этом медленно разворачиваясь. Шульман всхлипнул, но не остановился. На Мастерса он не стал оглядываться. Он слышал вопли и на бегу видел падающих людей. Со стоек сорвался огромный резервуар и с ужасающим грохотом ударился о палубу. Несмотря на свои сорок футов ширины, танк, кувыркаясь, полетел по палубе, раздавил двух человек и с размаху влетел в модули, круша строения.