Скудные строчки этого сообщения вызвали сомнения еще в греко-римскую эпоху. Многие античные авторы (Полибий, Посидоний и другие) оспаривали его, ибо, по их представлениям, «Ливия» (то есть Африка) смыкалась с Азией на юге. Кроме того, древние считали наименее вероятной ту часть рассказа, которую современные исследователи считают доказательством подлинности плавания. Имеется в виду сообщение о том, что путешественники, плывшие на запад, видели солнце справа, то есть на севере. Значит, корабли зашли далеко на юг и могли наблюдать это у южной оконечности материка.
Несмотря на правдивость рассказа Геродота, нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что это плавание длиной 27 тысяч километров, из которых 15 тысяч километров составляли неизвестные берега. Если бы известие о том, что «Африка на юге закругляется с востока на запад», распространилось в древнем мире, то, наверное, можно было бы избежать догадок и заблуждений более поздних времен. Но корабли вернулись в Египет, когда фараона Нехо уже не было в живых, и некому было оставить на стене храма традиционную надпись, повествующую о достигнутом…
До последних лет не имелось никаких, кроме сообщения Геродота, упоминаний об этом удивительном плавании. Но вот какие сведения опубликовал не так давно в «Южноафриканском археологическом бюллетене» археолог из ЮАР Т. Сэмпсон. Первое, что он обнаружил, это свидетельство английского путешественника начала прошлого века Дж. Томпсона. В книге «Приключения в Южной Африке» он упоминает о странной находке в местечке Кейп-Флэтс, в районе мыса Доброй Надежды, сделанной незадолго до его приезда. Томпсон сам видел найденное. Если верить его описанию, то речь шла о частях обшивки какого-то древнего судна «со следами металлической субстанции в сильно разъеденном состоянии» — как он предполагает, гвоздей. Старый плотник, присутствовавший при этом, утверждал, что древесина была кедровая. Еще тогда, в 1827 году, Томпсон предположил, что это останки финикийского судна, потерпевшего крушение во времена, когда пирамиды еще были молодыми, а район Кейп-Флэтс находился под водой. Но о находке забыли.
Через тридцать лет после появления таинственных обломков местный чиновник сообщал в письме губернатору провинции о находке на побережье семидесятифутовой полуистлевшей кедровой доски. Сохранившиеся обломки уже в XX веке изучал известный южноафриканский ученый Раймунд Дарт. Он установил, что длина парусника могла достигать 170 футов, а это вполне соответствует размерам судов у финикийцев.
Так уж случилось, что история ранних плаваний в Атлантике намного туманнее, чем данные о первопроходцах Индийского океана. Из-за отсутствия каких-либо достоверных сведений честь открытия Западного побережья Африки целиком приписывают португальцам, так же как испанцам — славу сомнительного «открытия» и покорения Нового Света. Но так ли все было на самом деле? Неужели за века и тысячелетия жизни развитых цивилизаций Средиземноморья не нашлось смельчаков, отважившихся проникнуть в неведомое? Конечно же, такие люди были, но мы располагаем только обрывками сведений…
Итак, слово И. Шифману: «В течение VI — первой половины V века на территории Северной Африки, непосредственно прилегающей к Карфагену, благодаря успешным войнам с ливийцами, а кроме того и в результате победы над западным соседом — киренянами — сложилась довольно обширная область карфагенского господства. Однако не менее важную роль, чем войны, сыграла в этом процессе мирная карфагенская колонизация Северной Африки, начавшаяся значительно ранее, вскоре после основания Карфагена».
«В VIII–VII веках средиземноморское побережье современных Туниса, Алжира и Марокко было усеяно многочисленными карфагенскими колониями. Наиболее крупная колонизационная экспедиция пунийцев связана с именем выдающегося финикийского флотоводца Ганнона; археологические исследования на атлантическом берегу Марокко позволяют более или менее уверенно отнести этот поход к VII–VI вв. до н. э.».
Подробности этой экспедиции известны нам по очень любопытному документу, так называемому «Периплу Ганнона», который сохранился до наших дней в изложении на греческом языке и много раз переводился на русский и другие современные языки. Насколько достоверно этот текст воспроизводит содержание подлинного отчета Ганнона, трудно сказать. Есть веские основания думать, что составитель этого произведения под влиянием поздней древнегреческой приключенческой литературы расцветил сухой отчет карфагенского «адмирала» рассказами о разного рода таинственных явлениях, которые должны были потрясти воображение читателя. Ведь речь шла о малоизвестных далеких странах, куда плавали очень редко. И тем не менее вряд ли можно сомневаться, что в основе этого документа лежит подлинный отчет карфагенского путешественника, находившийся в храме бога Баалхаммона, или, как его называли греки, Кроноса, и каким-то образом ставший известным грекам. Посмотрим же, что могло происходить в действительности.
«Постановили карфагеняне, чтобы Ганнон плыл за Геракловы Столпы и основывал города ливиофиникиян. И он отплыл, ведя 60 пентеконтер (пятидесятивесельных судов. — Авт.) и множество мужчин и женщин, числом в 30 тысяч, и везя хлеб и другие припасы».
Это первые строки документа на греческом языке, известного как «Перипл Ганнона». Так начинается невероятный на первый взгляд рассказ о путешествии карфагенского флотоводца Ганнона к «Колеснице богов». Но почему на греческом языке? До сих пор это остается загадкой. Известно лишь, что запись датируется примерно 350–300 гг. до н. э. и сделана через два века после плавания. Полагают также, что текст не имеет конца, да и в середине не хватает отдельных кусков. О Ганноне упоминали также Помпоний Мела, Плиний и другие авторы. Большинство исследователей пришли к единому мнению: флотилия отплыла от берегов Карфагена около 525 г. до н. э., но не позже, так как именно тогда персы захватили Египет и их нашествие угрожало карфагенской державе.
Куда же заплыл Ганнон? Многие исследователи считают, что экспедиция Ганнона добралась до Камеруна. Другие полагают, что он не продвинулся далее Гвинеи. В данной работе нет смысла останавливаться подробно на многочисленных дискуссиях по вопросу плавания Ганнона. Это плавание было одним из крупнейших предприятий древности, в подлинности которого большинство ученых уже не сомневается.
В самом деле, адмирал Ганнон одним броском проник на западноафриканское побережье за 2000 лет до того, как первые португальские каравеллы осторожно, десятилетиями стали осваивать берега Африки. Но его путешествие не принесло пользу карфагенской державе. Страна не нуждалась в столь далеких землях. Золото, невольников и слоновую кость она получала через Сахару, по караванным путям. Последующие печальные для Карфагена события заставили людей забыть о плавании Ганнона. Единственным источником сведений осталась его запись.
Через десятилетия после плавания Ганнона другой флотоводец — Гимилькон, по свидетельствам Плиния Старшего и Руфа Феста Авиена, добрался до Британских островов — Касситерид и Эстремнид древности. Однако Авиен жил через 800 лет после Гимилькона и пользовался чужими пересказами карфагенских рукописей. В работе «Морские берега» он дает описание одного из западноевропейских морей: «…Тут начинается залив Атлантический… громада каменных вершин вся главным образом на юг обращена… Внизу же этих гор, у самого подножия, где вступает мыс… широко открыт залив Эстремедийский. В нем лежат те острова, которые зовутся Эстремнидами. Широко раскинувшись, богаты они металлами, свинцом и оловом. Народу много тут живет… Они широко бороздят и море бурное, и бездны океана, чудищ полные… но — чудное дело— они готовят себе корабли из сшитых шкур… Пуниец Гимилькон…, с трудом доплыв сюда, говорит, что сделать такой путь возможно только в четыре месяца…».
Авиен сообщает также о водном пространстве к западу от Геркулесовых Столбов, трижды ссылаясь на того же Гимилькона: «Далее на запад от этих Столбов море безбрежно, как говорит Гимилькон… Никто не доходит до этих вод, никто на эти моря не посылал своих кораблей…».