Для человека, совершенно точно знающего секрет счастья, наставник оставался на удивление хмурым и угрюмым.

   Мало ведь призывать других радоваться, - чтобы улыбки не сходили с лиц учеников, нужно хоть изредка улыбаться самому.

   Мне нетрудно погладить на расстоянии и ровно так же нетрудно добавить к секрету счастья наставника и свой крохотный кусочек.

   И когда мы дарили разноцветные листики друг другу в честь праздников, с пожеланиями самого хорошего, что только есть на свете, наставник получил от ведьмы ("не женщина, а песня: вся в цветочек") особый листок.

   В нем отмечалось, что когда он хмурится, то кажется, что на земле всегда будет зимний холод, а когда улыбается, смотреть на него радостно и во Вселенной немножко прибавляется тепла.

   В переводе с языка поэзии на язык суровых будней это значило: "Улыбайтесь, пожалуйста. Не надо быть хмурым во время занятий".

   И надо сказать, наставник стал нам иногда улыбаться.

   Это было так приятно.

   ***

   Иногда в жилище становится как-то холодно и промозгло. И ничто не радует.

   Тогда нужно срочно замешивать тугое тесто и стряпать лепешки.

   Запах пекущегося хлеба выгоняет из дома тоску. Он по-настоящему волшебный.

   Очаг сытно и спокойно пахнет горячим хлебом - и все оживает вновь.

  Глава десятая

  ТЯЖЕЛЫЙ МЕЧ РУБИТ ДЕРЕВО

   Когда мы ходили на занятия с сестрой, все было чудесно. Пришли. Ушли.

   Неприятности неизменно начинались, когда я появлялась одна.

   В тот раз остальные ученики запаздывали, коврики занимали только я и Тьяна, пришедшая на занятия после Праздника Темных Дней.

   И наставник ни с того, ни с сего вдруг начал вдохновенно рассказывать, в первую очередь, конечно, ей, что наша земля - одна из многих, и на ней любят отдыхать инопланетяне, потому что здесь хорошо, она не из высших, но и не из низших, где-то посередине. И что он сам их видел, ощутил их присутствие. И рад, что легко отделался. И что о них было написано еще в древних ведах, по правилу которых он старается жить, потому что это самая старинная истинная истина и есть.

   Мне опять стало плохо, своими словами он словно грубой дубиной крушил в моей голове все, что под руку попадалось, искренне полагая, что наводит там образцовый порядок.

   Уважая безусловно захватывающий внутренний мир наставника, я не могла, не могла слушать это. Нельзя расчесываться топором!

   Ведьмы тоже знают веды, но припомнить, в какой шлоке речь идет о таких вот путешествиях существ с других планет я не могла. Там просто не могло говориться об этом в тех выражениях, что применял наставник. У него каждое слово бодалось с соседом, они не дополняли друг друга, а противоречили одно другому. Уж не говоря о том, что непонятно было, какой кудесник ему переводил с санскрита на наш обычный язык и что он вообще имел ввиду под чудесным определением "инопланетяне".

   Я опять вдребезги разбивалась об его слова.

   И не могла понять, ну почему когда про веды, чудесные силы и необычные мироощущения людей влажных долин я читаю в книгах, у меня не возникает такого отторжения, вплоть до крови из носа? А как только наставник раскрывает рот и начинает вещать об истинных истинах, проповедуя направо и налево, я захлебываюсь и тону.

   Может быть, мы о разных ведах знаем?

   Почему он так делает?! Он же видит, что мне плохо! Он знает, что я ведьма, что со мной так нельзя! У меня другие отношения со словами, не такие, как у остальных людей. Он знает, как я вижу мир.

   Мне больно. Мне очень больно. И я не могу понять, почему мне больно.

   И все те дни, которые прошли после Праздников Темных Дней, когда мы, памятуя о том взрыве, старались обходиться почти без слов, и снова восстановили чуть было не утраченное - все это было зачеркнуто опять.

   Я решила, что, наверное, все-таки уйду. Потому что скулы сводило и хотелось рыдать от боли. Мне было плохо.

   Наставник провел обычную разминку, а потом вдруг завел речь о доверии.

   О том, что мы должны доверять друг другу.

   И если там, в большом холодном мире, верить всем не стоит, то здесь-то мы одна семья. Доверие, и еще раз доверие.

   А чтобы это доверие возникло, в его учении есть чудесные игры, помогающие его выработать и закрепить.

   И самая простая игра - это нужно упасть спиной вперед. Просто упасть. А он поймает.

   Это было так нелепо, что я растерялась.

   Вообще-то, если работаешь с людьми и знаешь, что человек утратил к тебе доверие (как это произошло несколько мгновений назад у меня), самое вредное, что только можно сделать, - начать игры, предложенные наставником. Человек сперва должен хотя бы успокоиться. На него нельзя давить, совершенно нельзя! Это же самое простое из правил, его знают даже новички.

   У остальных учеников не было ни малейших поводов испытывать недоверие к кому-либо из присутствующих - они же подошли позже, да и веды им были совершенно безразличны, что Атхарваведа, что Ригведа, что Яджурведа.

   Поэтому они легко и радостно падали в теплые руки наставника.

   Я была последней.

   Я не хотела.

   Он настаивал.

   Наставник удивленно спросил:

   - Неужели вы мне не верите?

   Умом-то я, разумеется, понимала, что он меня поймает, куда он денется. Это же игра. А вот тело мое не хотело падать в его объятия. Хотя бы потому, что на земле есть только двое мужчин, которым я действительно упаду, не глядя, спиной на руки, зная, что они меня поймают во что бы то ни стало. Это мой отец и отец моих детей. И вообще я не стремлюсь падать. Я уже раз собирала себя по кусочкам. Очень больно и неприятно.

   Остальные ученики не могли понять, чего это ведьма застопорила занятия.

   Это было невежливо по отношению к людям. И вообще глупо. Все ведь ждут.

   Тихим голосом я прошелестела, почти прошептала:

   -А если я скажу, что верю вам, это что-то изменит?

   - Конечно! - бодро подтвердил наставник.

   - Хорошо, я вам верю.

   Это же только игра.

   И позади, даже если убрать наставника, мягкий коврик.

   Я смогла упасть не с первого, и даже не со второго раза.

   И отчаянно, непроизвольно кричала во время падения.

   Такого со мной никогда не было. Словно за спиной разверзлась бездонная черная бездна.

   Когда раскрыла глаза - поймавший меня наставник, склонившись, заботливо спрашивал:

   - Ну и как ощущения?

   - Страшно.

   Я не знаю, чего он добивался, но доверия ничуть не прибавилось.

   Даже макового зернышка.

   ***

   Вечер у родного очага сгладил тяжелые воспоминания о прошедшем занятии.

   Но как только я задремала, пришла новая боль. Сначала тихо, почти нежно.

   Она заполонила спину, люто вцепилась в позвонки, начала отдаваться во все тело.

   Полночи я тихо плакала от боли в спине и боялась, что у меня отнимутся ноги. И смогу ли я тогда хотя бы ползать? И что будет с моими детьми?

   ***

   Утром стало немного легче.

   Но на любой наклон спина тут же отзывалась новым всплеском боли. Ходить было можно только неестественно прямо. Если требовалось что-то взять с низких столиков, приходилось приседать. Голову поворачивать лишний раз совсем не хотелось.

   Спина была сорвана, как у нас говорят.

   ***

   Можно было, конечно, обратится к обычному костоправу. Да и нужно.

   Но все получилось иначе.

   Слух о том, что я заболела, дошел до других учеников. Он был облечен в приемлемую форму: несколько лет назад я упала и сильно разбилась. Во время упражнения тело мое вспомнило то падение. И спина болит от воспоминаний. Это была чистая правда. Только не вся. Потому что если сказать, что спина моя болит из-за Вед и инопланетных существ - вряд ли бы кто понял, что это не шутка, а действительная причина.