- Благодаря вам, ребята, почти все преступники во главе с Вишняковым, задержаны, - закончил он. – Управление милиции приняло решение наградить вас за отвагу денежной премией.

С этими словами, он достал из кармана толстый кошелек и выдал нам по пятисотрублевой купюре. Невиданное богатство, надо сказать! От радости у меня перехватило горло.

- А Наташке? – вспомнил я, когда ко мне вернулся дар речи. – Она тоже отвагу проявляла!

Сергей Николаевич снова достал кошелек.

- Да, да, конечно. Чуть не забыл. С вами же еще девочка была, - он вытащил еще одну бумажку. – Передайте, пожалуйста.

Я аккуратно спрятал деньги в карман.

- Ну, вот и все ребята. Еще раз спасибо за сотрудничество, вы даже не представляете, как нам помогли. – Сергей Николаевич пожал нам руки. – Только попрошу, никому ни слова. Сами понимаете, идет следствие, у бандитов могут быть сообщники…

- Конечно, мы же не дети, понимаем, - солидно пробасил Сережка, и мы разошлись с милиционером в разные стороны.

Возвращались мы в приподнятом настроении. Денежные купюры, несмотря на свой малый вес, приятно отягощали карманы.

- Конечно не клад, - сказал я Сережке. – Но это тоже кое-что. Жалко грамоты никакой не дали. Расскажешь – никто не поверит.

Сережка, услышав мои слова, замер.

- Мотька! – с чувством сказал он. – Ты глухой что ли. Кому ты рассказывать собрался. Тебе тайну доверили, а ты уже готов всем ее выложить. Я просто удивляюсь тебе иногда.

- Да это я так, фантазирую, - начал оправдываться я.

- Не надо фантазировать, лучше думай, как денежки потратишь.

- Ладно.

Мысленно я стал перебирать полки магазинов, где лежало столько привлекательных, необходимых и недоступных ранее вещей. Уж теперь никто мне не скажет, что это тебе не нужно, это у тебя уже есть, а это вообще ерунда.

По дороге домой, я настоял, чтобы мы зашли к Наташке. Мы вызвали ее на лестничную площадку и вкратце передали рассказ Сергея Николаевича. Когда она перестала ужасаться, что мы вполне могли стать жертвами маньяков, я торжественно вручил ей деньги.

- Спасибочки! – завизжала она, наверное, представила новую куклу или еще какую-нибудь ерунду. И чмокнула нас по очереди в щеку.

Вот странная, как будто, мы ей эти деньги сами решили подарить! Я-то уже привык, что это у нее обычная реакция на радостные события, а вот Сережка оторопел даже слегка. Оторопеешь, пожалуй, когда на тебя неожиданно с поцелуями бросаются.

- Ты, главное, держи язык за зубами, - пробурчал он, пытаясь скрыть смущение. – А то больше с тобой никаких дел иметь не будем.

- Хорошо, хорошо, - уверила его Наташка. – Я как кремень!

- Да уж, – с сомнением сказал Сережка, и мы пошли домой.

Мне было и жалко и радостно, что наше расследование подошло к концу. Но все-таки как хорошо вновь почувствовать себя свободным человеком, которому не надо следить за разными подозрительными типами и обследовать страшные дома! Теперь всего-то и оставалось забот, как без троек закончить четверть.

Через две недели после всех этих событий, Геннадий Николаевич, тот самый сосед, которого мы как-то спасали от тополиного пуха, предложил взять меня и Сережку на авиационное шоу. Он поговорил с нашими родителями, и они охотно отпустили нас с ним. Мой папа было засобирался с нами, но мама заставила его опять заниматься пресловутой гардиной.

Авиационное шоу проходило в нашем городе каждые два года. И вовсе не потому, что у нас такой замечательный город. Просто у нас находиться один из крупнейших авиационных заводов в мире, на котором выпускаются самые современные модели самолетов.

Дядя Гена повез нас на представление на своей машине, так шоу проходило за городом, на специальном летном поле.

Зрелище удалось на славу! Такие авиационные трюки мы с Сережкой раньше видели только по телевизору и были уверены, что это компьютерная графика. Особенно нас поразили самолеты, которые падали вертикально вниз, и, буквально, возле самой земли, когда казалось, что сейчас будет неизбежный взрыв, взмывали обратно в вышину. Вначале я даже зажмуривался, наблюдая эту картину.

- «Штопор» делают, - тоном опытного пилота комментировал Сережка, хотя я сам видел, что он, как и я поначалу прикрывал глаза.

Во время перерыва Сережка побежал купить чипсов, а мы, с дядей Геной пошли посмотреть на самолеты поближе.

- А вот это «ЯК», наш истребитель времен Великой Отечественной войны… - рассказывал Геннадий Николаевич. – Очень его фашистские летчики боялись.

Я с интересом слушал его и вдруг мой взгляд остановился на человеке, который стоял возле самолета. Сначала я подумал, что мне померещилось, но, приглядевшись, я понял, что не ошибся. Возле самолета, попивая пиво из стеклянной бутылки, стоял никто иной, как Александр Евгеньевич Вишняков, собственной персоной! Человек, который вот уже две недели должен был куковать в тюрьме.

Я застыл как столб, хорошо еще, что этого не заметил дядя Гена, увлеченно повествующий об истории создания «ЯКов». Тут вернулся чипсоед Сережка.

- Смотри, кто там, - только и сказал ему я.

- Ахммм, - не очень внятно, но с чувством произнес Сережка набитым ртом, углядев Вишнякова.

- Вот тебе и «ахммм», - подтвердил я.

- Ну, чего вы там замешкались? – раздался голос дяди Гены. – Посмотрите на вот эту редкую модель английского штурмовика…

Но мы уже были не в состоянии смотреть ни на какие модели. Появление Вишнякова явилось для нас громом среди ясного неба.

- Может, он из тюрьмы сбежал? – предположил Сережка.

Но Вишняков производил впечатление человека, у которого все благополучно и вовсе уж не походил на беглого уголовника. Даже наоборот, вид у него был самый, что ни на есть беззаботный и довольный. Милиционеры, которых на полигоне было немало, тоже не обращали на него никакого внимания, как и он на них.

- Что делать будем, Серый? – спросил я. – Может, милиционерам скажем? Вон стоят.

- Один раз уже рассказали. Хватит! – отрезал Сережка. – Берем его под наблюдение.

Это было легче сказать, чем сделать. Дядя Гена очень удивился, когда мы, вместо того, чтобы идти смотреть другие самолеты стали крутиться вокруг «Яка», задавая ему глупейшие вопросы типа:

- А это пушка? А это пулемет?

Геннадий Николаевич, теряя терпение, пояснял нам.

- Да, да, это пушка. Это винт. Это крыло.

Мне уже становилось стыдно изображать из себя идиота, а проклятый Вишняков, как назло торчал возле несчастного самолета как прикованный.

И вот когда дядя Гена уже был готов схватить нас за шкирки, чтобы оттащить прочь от самолета, Вишняков тронулся с места.

- Я за чипсами, - быстро выпалил Сережка, двигаясь в ту же сторону.

- А как же парашютисты… - растерянно спросил дядя Гена. – Ведь сейчас прыгать будут… Да и вообще, ты же только целый пакет только что съел…Не лопнешь?

Но Сережка уже не слышал его, целеустремленно пробираясь сквозь людскую толпу.

- Он не лопнет, - успокоил я Геннадия Николаевича. – Он вместительный!

Сережка вернулся минут через пятнадцать, расстроенный донельзя.

- Ну что? – шепотом спросил я.

- Уехал. Сел в машину и поминай, как звали.

- Что вы там шепчетесь, смотрите как прыгают, - окликнул нас дядя Гена. – Мастера! Вот это называется затяжной прыжок.

Но нам было не до прыжков…

Возвращались мы домой молчаливые и подавленные.

- Что с вами, ребята? Чего скисли? – спросил нас дядя Гена. – Не понравилось или устали?

Сам он пребывал в отличном настроение и наша невеселость была ему непонятна.

- Рассказывайте, что у вас за беда. Поссорились?

- Да, ерунда, дядя Гена… - сказал Сережка.

- Ничего не ерунда! – вдруг вырвалось у меня, и я заговорил, будто внутри у меня прорвалась какая-то невидимая плотина.

Я рассказал про Жучковского, про Вишнякова, про милиционера Сергея Николаевича и чудовище из дома.