Разница между кубинцами была не просто внешней. В настоящий момент изгнание и прочие беды вроде бы сблизили их, но они отличались друг от друга так же сильно, как горожанин от селянина, искушенный от простака, а изобилие от нищеты.
Фидель Кастро был рожден, чтобы занять привилегированное положение, но он отказался от пего. В годы возмужания юный революционер тщетно пытался сохранить постепенно тающее уважение к буржуазным свободам и в то же время служить делу пролетарской революции в стране, где большинство деревенской детворы страдало от голода и болезней, на богатейшем острове, ресурсы которого полностью выкачивались иностранными хозяевами.
Подобно Фиделю, Прио с пеленок предназначалось вкушать изысканные яства богачей, и он не изменил своим тонким вкусам. Прио стал президентом, что отвечало его натуре, складу души. Он создал кубинский Камелот [1]для тех, кому это было по карману, и мечтал свергнуть Батисту лишь для того, чтобы снова вернуться в свое любимое имение «Чата», где устроил рай в миниатюре. В «Чате», на многие мили окруженной зарослями бугенвилей, гардении, гибискусов и роз, были и трепещущие радугой фонтаны, и мраморные полы, и собственная парикмахерская на шесть кресел. Искусственный водопад с грохотом обрушивался в самый глубокий на Кубе плавательный бассейн, за обеденные столы могли усесться сотни гостей, а дайкири [2]лился рекой. Прио держал скаковых лошадей. он разводил бойцовых петухов, отдаваясь этой страсти до такой степени, что если на состязаниях голубая лента доставалась чужому петуху, то на следующее утро злополучную птицу, как правило, обнаруживали со свернутой шеей.
До того как Батиста захватил власть в свои руки, страной в течение восьми лет правила партия аутентиков — партия Прио. Аутентики были ставленниками привилегированных кругов, и никого из них, похоже, это не смущало. Взяточничество и коррупция достигли поразительного размаха. В государственной казне перевелась даже моль. Никогда ещё в истории западной демократии не отнималось так много у столь широких слоев ради выгоды столь малочисленной горстки богачей.
К моменту, когда срок президентства Прио был неожиданно оборван переворотом Батисты 10 марта 1952 года, он стал баснословно богат. Размеры его состояния оценивались по-разному — от 50 до 100 миллионов долларов. Ходило много слухов о том, каким образом тот «верный сын» Кубы сумел скопить такие богатства за недолгий срок служения обществу в качестве сенатора и четырехлетнего пребывания на посту президента Республики Куба, получая всего 25 тысяч долларов в год. Согласно одной из версий, которая была особенно по душе его противникам, перекачивать кубинскую казну и карман Прио помогали его братья: Франсиско и Антонио. Франсиско Прио при содействии бывшего кубинского гангстера, назначенного президентом Прио шефом чайной полиции и смотревшего сквозь пальцы на все его проделки, восстановил бойкую торговлю наркотиками на Кубе, притихшую было с высылкой с острова «Счастливчика» Лучано [3]в 1947 году. Антонио Прио, известный прожигатель жизни, в течение некоторого времени был министром финансов в администрации брата. По рассказам недовольных из партии аутентиков, братья Прио своей жадностью не уступали братьям Джеймс [4]и, ничуть не смущаясь, грели руки на махинациях с изымаемыми из обращения деньгами. Пришедшие в негодность монеты, которые сдавали в министерство финансов для уничтожения, они тайком присваивали мешками, а истершиеся бумажные деньги килограммами переводили на (пои банковские счета.
Прио, любивший порисоваться, провозгласил себя реформатором. Он поклялся излечить нацию от гангстеризма, который, как болезнь, разъедал политическую жизнь Кубы еще с «ревущих двадцатых» [5]— со времен тирана Херардо Мачадо [6], в прошлом промышлявшего кражей скота. Но упрятав за решетку в качестве козлов отпущения нескольких мелких жуликов, Прио вступил в сговор с их боссами. Он запретил дуэли чести (два старых дуэльных шрама его отнюдь не украшали), а также издал указ, разрешающий машинное изготовление кубинских сигар). На этом его реформаторская деятельность кончилась. Этот президент «по зову сердца» тем не менее со спокойной душой прислуживал именно тем из своих сограждан, кто имел долю в прибылях монополий и выстраивался в очередь к государственной кормушке. По различным оценкам, от 40 до 60 процентов кубинской казны уплывало в частные руки — армейским офицерам, полицейским, чиновникам, деятелям просвещения, лидерам студенческих организаций, мелким и средним бизнесменам, а также гангстерам: профессионалам и любителям, количество которых исчислялось не сотнями, а тысячами. В XVIII веке в Карибском море хозяйничало до 10 тысяч пиратов, многие из них обосновались на кубинском острове Пинос. К XX веку они, похоже, переодевшись в строгие деловые костюмы, перебрались в Гавану. Бывший посол США на Кубе Филип Бонсал как-то заметил: «Среди стран, стиль жизни которых напоминает западный, я не знаю ни одной, где злоупотребления государственными средствами в целях личного обогащения достигали бы такого размаха, как в Кубинской республике».
По оказывается, и этого было мало. Утверждали, что Прио принял от Майера Лански, этого Дж. Моргана организованной преступности, четверть миллиона долларов в качестве взятки за разрешение Батисте — близкому другу Лански и бывшему диктатору, обожавшему белые костюмы, туфли на высоченных каблуках и фильмы ужасов,— вернуться на Кубу из его комфортабельной ссылки в роскошном флоридском особняке. Прио предоставил Батисте военную охрану для обеспечения его безопасности. (Когда бывший сержант захватил бразды правления на Кубе, поставив у власти армию, Прио пожалел о своей щедрости. Батиста нашел весьма простой способ завоевать популярность у военных: он удвоил им жалованье.)
Для Прио Майами стал своего рода антильской Швейцарией; он исследовал примеру полчищ правительственных чиновников, которые переводили полученные в виде взяток деньги в банки Майами, где не задавали лишних вопросов. Особенно преуспел в этом Хосе Мануэль Алеман, министр просвещения в администрации президента Рамона Грау Сан-Мартина, мрачного предшественника Прио. Рамону Грау Сан-Мартину принадлежит исполненный философского смысла афоризм: «Править — значит распределять». Когда сеньора Алемана спросили, как ему удалось всего лишь за два года пребывания на своём посту утащить из кубинской казны 20 миллионов долларов, он ответил: «В чемоданах». Прио вместе с Алеманом и другими ловкими дельцами Гаваны вкладывал крупные средства в недвижимость в Майами. И в «Каса де пальмас» в Мак-Аллене его принимали с тем традиционным уважением, которое один владелец отеля неизменно оказывает другому: в Майами, на Коллинз-авеню, Прио принадлежал отель «Вендом», где он постоянно и проживал.
...За окном апартаментов Прио жаркое, несмотря на конец лета, солнце выбеливало буйные краски долгого техасского полудня. Двое кубинцев говорили и говорили. Темой была революция. Оба приобрели некоторый опыт. Со времени изгнания в 1952 году Прио финансировал все заговоры против Батисты — подобно тому, как игрок делает новые и новые ставки в надежде на то, что какая-нибудь из них в конце концов принесет желанный выигрыш. Прио боролся с Батистой, не выходя из своего дома. Таких, как Прио, Кастро презрительно называл «героями издалека», хотя в тот день он подобных выражений избегал.
Кастро проявлял нетерпение. Ходил из угла в угол. Он заявил, что его люди готовы сразиться с Батистой. Нужны только деньги, Прио смотрел на темпераментного молодого кубинца со свойственным пожилому человеку скептицизмом. В свои тридцать лет Кастро уже заслужил репутацию редкостного смельчака. В двадцать одни год Кастро был среди тех, кто предпринял неудачную попытку свергнуть в Доминиканской Республике власть тирана Трухильо. Ему удалось избежать ареста: он бросился в кишевший акулами залив и переплыл его с автоматом на шее. Когда Батиста захватил власть на Кубе и отменил назначенные на 1952 год президентские выборы, Кастро проявил не меньшую смелость. Начинающий гаванский адвокат Кастро направил лично Батисте письмо, обвинив его во всех смертных грехах, а затем подал на диктатора в суд, требуя от пришедших в полное смятение судей приговорить его за нарушение кубинской конституции 1940 года к тюремному заключению сроком на 108 лет - ни больше, ни меньше.