Гангстеры закормили ЦРУ обещаниями из кубинского подполья, в которых, по словам репортера Денни Уолша, утверждалось, что некоторые гаванцы «не питают особых симпатий к Кастро». Они, конечно, принимали желаемое за действительное, но ведь мафия страстно желала вернуться к своему бизнесу в Гаване, где только с азартных игр она ежегодно имела около ста миллионов чистого дохода. Всегда осторожный Сантос Траффиканте, даже несмотря на то, что ЦРУ было его негласным союзником, хотел исключить всякий риск. Он стал внедрять в «Операцию 40» людей синдиката.
Одним из них был Ричард Кейн, состоявший на побегушках у Сэма Джанканы. Бывший полицейский Кейн, бегло говоривший по-испански, находясь на посту детектива в чикагской полиции, одновременно шпионил там в пользу мафии. Его выгнали из полиции, когда поймали за установкой подслушивающего устройства в телефонном аппарате специального уполномоченного мэра по расследованиям Ричарда Дейли. Тогда журнал «Тайм» писал:
«С ведома ЦРУ, как утверждают источники из разведки, детектив Кейн начал вербовать говорящих по-испански головорезов. Некоторых из этих бандитов направляли в Майами и Центральную Америку, где их обучали тактике диверсионной войны... Американские источники утверждают, что ЦРУ истратило на эту операцию более ста тысяч долларов, еще 90 тысяч на расходы Кейну выложил из собственных фондов мафии Джанкана. Когда ряд боссов мафии пытались возразить против подобных выплат, Джанкана дал понять, что эти средства следует рассматривать как «лед» (деньги, расходуемые на обеспечение безопасности мафии)».
ЦРУ однажды уже доказало свою любовь, когда помогло Джанкане, Роселли и Мэхью отвязаться от полицейских — в случае с установкой подслушивающего устройства в телефоне актера Дэна Рауэна в Лас-Вегасе. Незадолго до вторжения Мэхью обратился с этой проблемой к полковнику Шеффилду Эдвардсу, утверждая, что расследование со стороны ФБР может повредить операции по подготовке покушения на Кастро. Эдвардс заявил Мэхью: «Если к вам придут из ФБР, сошлитесь на меня, а я объясню, что вы заняты в разведывательной операции, направленной против Кубы», Федеральному бюро расследований Эдвардс объявил, что ЦРУ возражает против судебного преследования, поскольку оно может повлечь разглашение сугубо секретной информации по поводу вторжения. ЦРУ затем обратилось к министру юстиции Роберту Кеннеди, который согласился закрыть дело в «национальных интересах».
Слух о надвигающемся вторжении пополз по конторам американских корпорации, чья собственность на Кубе была экспроприирована, вызывая там оптимизм. Правда, бизнесмены расценивали свои перспективы более осторожно, чем мафия, Президент «Франсиско шугар компанн» Рионда Брага заявил 9 февраля 1961 года корреспонденту «Уолл стрит джорнэл»: «Есть основания надеяться, что кубинское правительство падет и американские компании смогут возобновить свою деятельность».
«Франсиско шугар» служит примером взаимосвязи между миром бизнеса и подпольным миром разведки. Когда Белый дом дал наконец «зеленый свет» вторжению на Кубу, ряд сотрудников ЦРУ начал скупать акции «Франсиско» и других сахарных компаний, доходы которых упали в связи с утратой кубинских плантаций. Внезапный спрос (нельзя же не подсказать друзьям, что дешевые сейчас сахарные акции — дело верное) возбудил любопытство биржевых маклеров. Один из них — весьма проницательный тип — позвонил управляющему совместным фондом, который, как полагали, обслуживал вкладчиков именно того сорта, к какому можно отпести ЦРУ. Управляющий не стал скрывать, что фонд играет на сахарных акциях на повышение. Маклер тут же стал рекомендовать эти акции клиентам своей фирмы, что привело к еще большему на них спросу. Когда бригада вторжения только высадилась на берег, цены на сахарные акции уже стремительно летели вверх.
3 апреля государственный департамент выпустил «Белую книгу», имевшую целью подготовить американское общественное мнение к вторжению на Кубу. Книга обратилась к обычной для демократов риторике. Проект документа составлял Артур Шлезингер, бывший сотрудник УСС, чопорный профессор, любимец Джона Кеннеди. Осудив режим Батисты, «Белая книга» обвиняла правительство Кастро в том, что оно вопреки своим обещаниям «предало кубинскую революцию». Роль Соединенных Штатов, которые препятствовали борьбе Кубы за национальную независимость, за социальное и экономическое равенство, была удостоена Шлезингером одного-единственного предложения: «Мы признаем упущения и ошибки прошлого». На следующий день Джон Кеннеди на совещании со своими помощниками дал сигнал к осуществлению вторжения.
За неделю до вторжения видавший виды банановоз «Санта-Аиа», ходивший под костариканским флагом, отдал швартовы в военно-морской базе в Алджере на реке Миссисипи ниже Нового Орлеана и отплыл к Мексиканскому заливу. На борту находились Нино Диас, который воевал вместе с Че Геварой в Сьерре, советник из ЦРУ — американский морской пехотинец по имени Керли Санчес — и 168 солдат-контрреволюционеров. В трюмах лежал «груз» — оружие и боеприпасы. Пункт назначения — Баракоа, городок на кубинском побережье неподалеку от военно-морской базы Гуаптанамо. ЦРУ арендовало «Санта-Ану» за семь тысяч долларов в месяц плюс сто тысяч долларов залога на случай повреждения судна. Диас и экспедиционный отряд его «Движения за возрождение революции» прошли обучение в лагере, расположенном в дикой местности к северу от озера Поншартрен. Перед ними поставили задачу, как впоследствии указывалось в опубликованных отчетах, нанести отвлекающий удар в районе Баракоа и оттянуть на себя подразделения кубинской армии из Залива свиней.
Однако люди Диаса были обмундированы в форму армии Кастро. Это указывает на то, что их действительной целью была провокация иного рода. Недавно всплыла ипформация о том, что на самом деле ЦРУ пыталось инсценировать нападение на американскую базу Гуантанамо, чтобы представить Кастро агрессором и оправдать прямую американскую интервенцию. Морские пехотинцы Соединенных Штатов находились вблизи берегов Кубы, готовые к высадке, если затея удастся. Это — в дополнение к двум планам покушения на жизнь Кастро — и было то самое «кое-что другое», необходимое, по расчетам ЦРУ, для обеспечения успеха вторжения.
Эта информация стала достоянием гласности, когда бывший сотрудник ЦРУ Джеймс Уилкотт давал в 1978 году показания комиссии конгресса. Уилкотт, с 1957 по 1966 год служивший в Токио, Вашингтоне и Майами, заявил, что гуантанамская провокация в свое время широко обсуждалась сотрудниками ЦРУ. Она была задумана, когда стало ясно, что на народное восстание на Кубе в поддержку вторжения рассчитывать нечего. «Тогда первоначальные планы вторжения подверглись изменениям: в них включили инсценировку инцидента, который стал бы предлогом для массированной атаки со стороны армии Соединенных Штатов,— заявил он.— Кеннеди не должен был знать об этих изменениях, и на совещании в ноябре 1960 года, посвященном деталям вторжения, они не обсуждались».
Согласно Уилкотту, «один из таких планов заключался в том, чтобы каким-либо способом заставить Кастро поверить, будто мятежники нападают из Гуантанамо, и вынудить его тем самым атаковать базу США. Другой план предусматривал подставить во время наступления мятежников американский корабль и взорвать его. От этой затеи пришлось отказаться, так как о ней прослышала военно-морская разведка и начала бурно возмущаться... Перед самым вторжением в Залив свиней, а некоторые утверждают, что еще раньше, круги военной разведки стали проявлять враждебность к ЦРУ, поскольку их не привлекали к подготовке вторжения в той степени, в которой, по их мнению, следовало бы».
Бывший сотрудник ЦРУ продолжал: «Лейтмотив оставался одним и тем же: только бы начать что-нибудь, что открыто призывало бы к военному вмешательству, а дальше осуществлять полный захват острова и установление желаемого режима. Как только начнется, Кеннеди придется смириться... Велись также споры по поводу того, насколько следует посвящать Даллеса в планы провокационного инцидента».