- Я прикалываюсь над Борей, говорю, что он никак не засядет в настоящем Кремле, поэтому построил свой, - сказала Саша.

- Если не секрет, кем работает ваш муж? - поинтересовалась я.

- Зам. Секретаря Совета Безопасности, - ляпнула она запросто, поразив меня тем до глубины души.

И продолжила хвастать роскошью с той наносной небрежностью, с какой говорит девочка, принесшая в детский сад дорогую куклу: «У меня таких дома много. И папа еще купит». Саша ждала восхищения, и я дарила его ей - мне не жалко - отмечала красивое, попутно изумляясь, насколько разных людей принимал у себя Мастер.

Мы прошли по устланному коврами холлу мимо высоких резных дверей из черного дерева. Они были приоткрыты, из щели слышались мужское голоса, мат и спор, тянулся сигаретный дым.

Саша притормозила и показала мне жестом, чтобы я прошла дальше. Лезть в чужие дела было не в моих правилах, и я завернула за колонну. Передо мной спускалась к первому этажу широкая мраморная лестница с закрепленной золочёными штырьками красной ковровой дорожкой, достойной Кремлевского Дворца съездов. Что-то хлопнуло, я обернулась и, поддавшись любопытству, чуть выглянула из-за колонны. Из дверей вылетел чернявый плешивый мужчина, похожий на откормленного русскими пирогами Наполеона преклонных лет. Ниже Саши почти на голову. Отец?

- Шурка! - заорал «Наполеон». - Сколько раз говорить, не подслушивай!

Она потупилась, точь-в точь провинившаяся школьница, и подняла на него кокетливо-виноватые, но задорные глаза:

- Кусенька, я ничего не слышала, честно. Там просто муравей по двери полз!

- Я тебе дам, муравей!

- Вот он, Борюсик, - Саша протянула ему что-то на пальце.

- Просил же, Шурка! - грозно рычал «Наполеон». - Не лезь когда я занят. Мои разговоры не для твоих ушей!

- Ну, Кусенька...

А я оторопела: это был муж?!

Чувствуя неловкость от того, что стала свидетелем семейной сцены, я поспешила отвернуться и зашагала вниз по лестнице. Быть вежливой откровенно не захотелось - пришло инстинктивное ощущение, что это наверняка выйдет мне дороже: влиятельные люди предпочитают жить без лишних глаз.

- И не называй меня так при посторонних! - Кажется, господин Морозов, наконец, меня заметил. - Кто это там вообще?!

- Моя учительница йоги. Она ничего не слышала. И я тоже. Честно-честно.

- Выпорю!

Я покраснела и прибавила шагу.

Саша догнала меня у подножия лестницы и, подхватив под руку, заговорила о погоде.

- А вот и столовая! - сообщила она.

За окнами потемнело, в помещении тоже. К приглушенной подсветке Саша решила не добавлять лишних ламп. Она облокотилась об уже сервированный стол и пробормотала:

- Вы не подумайте, Варя. Никто меня не порет и пальцем не трогает. Боря хороший, нервничает просто. Я успела услышать: кто-то там важный пропал. Этого противного, неотесанного Александра, его помощника из Ростова, аж колотит.

- Да ничего, Саша, у всех бывает. Не смущайтесь.

Горничная принесла по стакану сока на серебряном подносе, поставила перед нами рядом с большими ресторанными тарелками с горкой риса и овощами карри и ушла, будто растворилась в затемненном продолжении просторной столовой.

Александра посмотрела в черный прямоугольник окна и вздохнула. Наколола вилкой кусочек баклажана и снова вздохнула. В задумчивой полутьме комнаты ее ребяческую хвастливость и надутые губки как дождем смыло, осталась только она сама, загрустившая по-настоящему, наполненная сожалений и чего-то невысказанного. Я не мешала ей быть самой с собой. Иногда человеку это надо: быть не одному, но в одиночестве. Мне было лучше в тишине.

В углу большие старинные часы в резном футляре отсчитывали минуты. Ветер шумел за окном, напоминая о холоде. Мне хотелось обратно - в простоту и жару Ришикеша, но увы... Как говорил Мастер: «Вы не можете оставаться подле меня вечно. Но вы можете слиться с Целым, и нести меня внутри. Я - часть Целого. Вы тоже». От одного воспоминания о Праджни-Джи на душе стало солнечнее.

Саша подняла на меня глаза.

- Вы мне очень нравитесь, Варя. Возле вас как-то... тепло. Я вроде и не знаю вас толком, а все равно хорошо.

- Это очень приятно слышать, - улыбнулась я.

- Можно быть с вами откровенной? - Она взглянула с надеждой, будто мечтала выговориться мне, как случайному попутчику в поезде, которого никогда больше не увидит.

- Да, конечно. - Я уже привыкла в ашраме к признаниям посторонних людей, рассказывающих мне, незнакомке, о сокровенном, будто самим себе. Я просто выслушивала и ловила потом облегчение в голосах рассказчиков - очистив душу, их исповеди улетали прочь, отпущенные с миром на откуп не предвзятому слушателю.

- Мне кажется, вы поймете, - проговорила Саша. - Когда человек испытал боль, он понимает другого. Быть слепой, это же... больно?

- Да.

- Я изменяла мужу. С тем самым мужчиной, о котором я предупреждала вас в Индии. С Валерием Черкасовым, - звонкий голос Саши сразу осип, она прокашлялась. - Но это в прошлом. Всё в прошлом. К счастью.

С полным вниманием я воззрилась на Александру, осознав, что Вселенная не случайно привела меня к ней.

- Для меня было все серьезно, - перемежая слова вздохами, говорила Саша. - Для него - нет. Так больно было оказаться просто игрушкой. Надоевшей. Я любила его, верила, а надо было верить таблоидам... Но, знаете, всегда хочется думать, что ты особенная и необъезженного жеребца сможешь укротить. Даже азарт какой-то, ведь другим не удалось, а много дурочек пыталось... Таких, как я. - Саша отложила вилку, так и не прикоснувшись к еде, схватилась обеими руками за стакан, словно за якорь. - Мне тогда было девятнадцать, я скучала одна в Москве... Мы познакомились на вернисаже. Все закрутилось бурно, красиво, как в кино. И я влюбилась. Просто сумасшедше влюбилась...

Саша замолчала, лицо ее повзрослело и страдальчески осунулось, под глазами легли темные тени. Она посмотрела в дальний угол.

- Сказала, что буду принадлежать только ему. Уйду от Бори. А Валерий... он просто похлопал меня по плечу, представляете? И сказал: «Не надо. У нас ничего не было. Просто секс». Я не поверила, думала, обиделся на что-то, ведь до этого в нем было столько страсти... Но он ушел, а я начала сходить с ума. Звонила ему. Искала встреч... Сейчас трудно представить, зачем. Даже в офис к нему пришла. Решила, если при всех покажу, что я ради него на что угодно готова, он поймет и вернется ко мне... В каком-то фильме видела такое. Глупо, конечно, было заявляться на совещание. Сидят мужики в пиджаках, баксы считают, и тут я... Валерий ничего не понял. Он и не хотел понимать. Кто я для него? Игрушка... Он разъярился и просто выставил, как шлюху подзаборную... Прямо в приемной у меня случилась истерика, ноги подкосились. Лена, его секретарь, мне воды принесла, дала успокоительного, посочувствовала.

Саша перевела дух, а я вспомнила, что Сергей и Валера постоянно упоминали имя некой Лены.

- Если бы не Леночка, я так бы и не узнала, что Валерий еще и смеялся надо мной. В переписке, - продолжила Саша.

- Вот как! - Светлый образ вездесущей помощницы подугас.

- Да, Лена показала потихоньку. У нее пароль был от его почты. Она меня и потом поддерживала. Мы с ней дружим до сих пор.

- Понятно, - только и сказала я, прислушиваясь к растущим в душе подозрениям. - А ваш муж, он так ничего и не знает?

Саша покачала головой и пригубила сока.

- Наоборот. Борис все знает. Дело в том, что мне было так больно! Первая любовь, и такой позор... Муж... вы, наверное, догадываетесь, что я вышла замуж без особых чувств. Казалось удачным поворотом судьбы то, что меня выбрал такой большой человек. Но перенести разрыв с Валерием я не смогла. Его жестокость была невыносима, прямо душу выворачивало наизнанку. В тот день из офиса Валерия в заехала в бар, выпила... не помню сколько и чего. Но, наверное, очень много, потому что в голове мутилось. Я села за руль и плакала-плакала, пока не решила покончить с собой - на полной скорости врезаться в дерево. Написала прощальную смску Борису. Но, знаете, Варя, в последнюю секунду меня будто торкнуло что-то изнутри. Что-то ёкнуло. Вот тут, где сердце. И в последний момент я попыталась вырулить. Это меня спасло, не совсем, конечно, но я выжила.