— Что нам делать, как поступить? — наконец спросил Юнос у Амоса, поделившись с ним своими тревогами. — Я знаю, друг мой, ты молод, но даже в свои двенадцать лет ты мудрее большинства моих седобородых советников. Я чувствую, что постепенно теряю уважение горожан. Мне нужна твоя помощь. Я хочу угодить своим гражданам, но не могу же я изгнать гостей!

— Ты прав, нужно немедленно принять решение, — ответил Амос. — Я уже три дня пытаюсь поговорить с Лольей, но она заперлась в комнате и не желает выходить. Она даже перестала есть. Я не знаю, что происходит. Недавно я застал ее во дворе замка — она ела щебенку. У нее был вид свирепого зверя, который готовится нанести кому-то удар. Лолья разговаривала сама с собой, постоянно повторяя имя какого-то Кура. Ума не приложу, кто это. Она беседовала с ним так, словно он был рядом. Когда я нежно положил ей на плечо руку, она со злобным рычанием оттолкнула меня. Больше я ее не видел. А догонские воины и бровью не ведут, будто все это в порядке вещей. Я попросил Беорфа следить за Лольей. Признаться, я тоже не знаю, что делать, Юнос. Во время нашей первой встречи она говорила о своем духовном наставнике, бароне Субботе, для которого, по ее словам, я должен что-то сделать. Очевидно, со мной пытается связаться мир мертвых. К тому же, она почти предсказала мне смерть Беорфа. Еще Лолья очень простодушно предупредила меня, что я не должен ей доверять. Ничего не понимаю. У меня дурное предчувствие. Должен признаться тебе, Юнос, что Лолья уже не вызывает у меня прежнего доверия. Странная она какая-то, то слишком непосредственная, то непредсказуемая.

— А знаешь ли ты, Амос, — подхватил Юнос, — что она бегала с ножом за одним из моих поваров? Она обвинила его в предательстве и хотела убить. Она кричала, что у того дурной глаз. Пришлось вызвать троих рыцарей, чтобы спасти повара. В ярости она такая сильная и грозная… Сущий зверь!

— Знаешь, я вспомнил одну притчу, мне ее однажды рассказал отец. Три рыбы спокойно плавали в озере, как вдруг заметили рыболовную сеть. Первая, почуяв недоброе, немедленно уплыла. А две другие, не думая об опасности, попались в ловушку. Одна из этих двух быстро поняла, что деваться некуда, перевернулась на спину и прикинулась мертвой. Рыбак, мечтавший о свежем улове, схватил ее и выбросил на берег. Но рыба сильным ударом хвоста оттолкнулась от земли, упала в воду и так спасла свою жизнь. Третья же рыба, которая и не пыталась соображать, закончила свои дни на сковородке рыбака. Мораль этой истории проста: те, кто перед лицом опасности не проявляют прозорливости или хитрости, всегда заканчивают жизнь в чьем-либо желудке.

— Я-то, — заметил Юнос, — вообще не доверяю этой девчонке, даже если она и вправду королева. Представь, она душит цыплят, чтобы по их внутренностям предсказывать будущее. Прежде чем запереться у себя в комнате, Лолья дважды проделывала такое прямо на глазах у моих служанок, мне одна девушка из прислуги шепнула.

Амос поднял голову к звездному небу. Темнело. Они с Юносом стояли во внутреннем дворе замка. Мальчик сказал:

— Что-то подсказывает мне, что нынче вечером мы получим известия от Лольи. Взгляни, Юнос, сегодня полнолуние и особенно яркие звезды. У меня какое-то дурное предчувствие, будто сегодня ночью я умру.

В этот самый момент во двор влетел Беорф. Он запыхался и был очень возбужден.

— Она вышла из своей комнаты! — вопил он. — Лолья со своими людьми направляется в город!

Все трое поспешили покинуть замок. На рыночной площади Лолья и ее воины уже разожгли большой костер. Догоны, празднично разрисованные и наряженные в тигровые шкуры, разместились вокруг огня и начали наигрывать свою музыку. У них были большие барабаны и множество других мелких ударных инструментов. Обитатели Берриона, вооружившись вилами, заступами и лопатами, осторожно приближались к этому колоритному сборищу.

Медленно нарастал звук барабанов. Босоногая Лолья принялась приплясывать возле огня. На ней было ритуальное платье желтого цвета, на поясе болтался длинный нож. Лицо покрывал слой белой краски. Издали казалось, что это не лицо, а череп. Юнос приказал рыцарям держаться наготове, чтобы в любой миг суметь удержать толпу или усмирить гостей. Барабанная дробь все более учащалась, а танец королевы становился все быстрее и яростнее. Юнос наклонился к Амосу и прошептал:

— Если вернуться к твоей истории про рыб, то я думаю, что сеть наброшена, и слишком поздно пытаться убежать. Чтобы выпутаться из этой истории, я надеюсь на твою хитрость, мой друг.

— Мне всего лишь надо будет прикинуться мертвым, — отшутился Амос.

Вскоре барабанный ритм полностью завладел всей площадью, а движения юной королевы буквально загипнотизировали зрителей. Никто не в силах был даже рукой шевельнуть. Обитатели города, простые горожане и рыцари неподвижно взирали на то, что происходит у костра. Колдовской звук инструментов как будто пригвоздил их к месту. Вдруг, не отдавая себе в том отчета, все начали притопывать ногами. Плененные музыкой, зрители принялись медленно кружиться по площади. Звуки проникали в них, заполняли их разум. Лолья подпрыгивала, вскрикивала и двигалась все стремительнее.

Вдруг круглую ясную луну накрыла черная пелена. Амоса тоже околдовал этот танец, но он еще успел сообразить, что началось лунное затмение. Рядом с ним танцевал Беорф. Толстый мальчишка находился в забытьи и дергался, как демон, окропленный святой водой. Казалось, жители города одновременно лишились рассудка. Воздев руки вверх, Юнос из последних сил удерживался на месте, в то время как многие его рыцари в безумии катались по земле.

В то мгновение, когда луна полностью исчезла, Лолья резко остановилась и указала на Амоса пальцем. Влекомый необъяснимой силой, мальчик прошел сквозь толпу и приблизился к королеве, которая стояла возле костра. Лолья торжественно извлекла из чехла нож. Барабаны смолкли. Чары немедленно рассеялись, и зрители застыли на месте. На глазах у всех Лолья со всей силы ударила Амоса ножом в живот и крикнула:

— Ворота открыты!

Юный властелин масок почувствовал, будто его вдоль и поперек рассекла молния. Фрилла Дарагон, увидев, как ее сын оседает на землю, пронзительно закричала. Но Амос уже не слышал ничего, кроме ударов собственного сердца… удар… еще удар… все слабее и слабее… потом оно остановилось…

Рыцари бросились на догонов, пытаясь предупредить любое действие с их стороны, но те не оказали никакого сопротивления. Рыдающий Урбан Дарагон опустился на землю рядом с сыном, а Юнос, как безумный, бормотал:

— Я должен был догадаться… Я должен был знать…

Урбан поднял голову и горестно прошептал:

— Он… он мертв!

В этот миг раздался яростный рев молодого медведя. Одним прыжком он пересек площадь, ринулся на Лолью и страшным ударом лапы прижал ее к земле. Он уже собирался перегрызть ей горло, но юной королеве удалось прошептать:

— Это был единственный способ, чтобы он смог перейти… он не взаправду мертв… поверь мне!

Беорф уже чувствовал вкус человеческой крови, но последним усилием воли разжал зубы. В небе снова появилась луна. Юнос прорычал:

— В тюрьму их! Королеву отдельно! И связать ее!

Молодой человекозверь слегка ослабил хватку и прошептал девочке на ухо:

— Я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделала! Клянусь, ты мне за все заплатишь!

Амоса разбудил сильный запах цветов. Он широко зевнул и открыл глаза. Оглядевшись вокруг, мальчик сразу понял, что лежит в прямоугольном деревянном ящике. Его неудобное ложе со всех сторон украшали розы, нарциссы, большие белоснежные лилии и гвоздики. Приподняв голову, Амос разглядел лица отца и матери. Склонившись над ним, они горько плакали. Прямо за ними стоял Юнос. Глаза сеньора Берриона были красные и воспаленные.

Затем Амос увидел Беорфа. Тот сидел на земле, прислонясь спиной к могильному камню. Толстяк задумчиво глядел на небо. Губы его шевелились. Можно было подумать, что он разговаривал с кем-то невидимым. Множество знакомых Амосу людей шли по беррионскому кладбищу с цветами в руках явно в его сторону. Властелин масок резко поднялся — наконец, он сообразил, что эти почести предназначены ему. Скоро его предадут земле. Растерявшись от такого количества скорбящих людей, Амос со смехом сказал себе: