К середине лета новый дом Зитаров был почти готов, и они перебрались из землянки в светлое помещение. Это было бы радостным новосельем, если бы Зитаров не угнетала забота о Карле и Эрнесте. О том, что оба брата отсутствуют, знало все село. Все предполагали, что они скрываются в окрестных лесах и по ночам приходят навещать родных, а те снабжают их провизией. Преувеличенные слухи о деятельности партизанского отряда Черняева дошли до села Бренгули, но никому и в голову не приходило, что в этом отряде есть местные жители. Бренгулис, чаще других встречавшийся с волостным начальством и находившийся в курсе всех дел, называл черняевцев извергами и грабителями, которых боялись все жители тайги. Партизаны, по его словам, только и знают, что убивать, грабить, жечь. Не дай бог, если они когда-нибудь заявятся в колонию! Гибель и смерть селению, где побывают черняевцы!

Время от времени, всегда неожиданно, среди ночи у Зитаров производили обыск. Без конца допрашивали старого Зитара. Если его до сих пор не арестовали и не отправили в Ануй, то лишь потому, что, сдаваясь на уговоры сына, его защищал волостной старшина Шамшурин.

Славный парень был этот Саша Шамшурин. Если ночью на гари ожидалось посещение жандармов, он садился верхом и скакал предупредить Зитаров. Возможно, он верил в то, что Зитары поддерживают связь с Карлом, тогда тем более ценно его отношение. Эльзе каждое его появление в селе доставляло радость. Молодой Шамшурин ей нравился, и она это не скрывала. Если у Зитаров случались дела в волостном центре, Эльза с удовольствием бралась выполнять их. И обязательно старалась встретиться с Сашей. Он всегда провожал девушку до половины пути.

В середине лета в селе уже начали поговаривать о предстоящей свадьбе. Это были не только слухи: волостной старшина одобрил выбор сына, Зитарам тоже казалось выгодным породниться с Шамшуриными. И теперь можно было почти с уверенностью сказать, что осенью состоится свадьба. Благодаря этому обстоятельству посещения села жандармами стали значительно более редкими.

Недели за две до Иванова дня у Зитаров стало больше свободного времени. Все основные работы были закончены, теперь оставалось ждать сенокоса. Янка всю весну мечтал об этой свободе, готовясь к небольшому путешествию. Он давно уже поговаривал, что не мешало бы приобрести некоторые учебники и будущей зимой самостоятельно пройти программу подготовительных классов мореходного училища; по крайней мере, время шло бы с пользой, и по возвращении на родину он сразу смог бы поступить в специальный класс училища. Отец обещал помочь сыну по тем предметам, где недостаточно одних книг. Когда Янка сказал, что следовало бы съездить в город и купить книги, никто не возражал.

Шамшурин одолжил седло, и в начале недели Янка отправился в дорогу. Он проделал путь до Бийска за полтора дня. Оставив лошадь на постоялом дворе, Янка долго ходил по магазинам и лавкам на базаре. Из нужных ему книг он достал только учебник английского языка и морской словарь. Нигде нельзя было купить книги по морской астрономии и учебника навигации, да и кому они могли понадобиться здесь, за тысячи верст от моря и мореходных училищ? Но Янка не очень горевал — предметы эти входили в программу специальных классов, и с ними можно было пока обождать. Хорошо, что он хоть такие книги купил, ведь это доказательство, что он действительно побывал в городе. Поездка в Бийск была лишь благовидным предлогом для другого, более привлекательного путешествия, о котором дома никто не имел ни малейшего представления.

К вечеру следующего дня, когда, по расчетам родных, Янка еще только должен был прибыть в город, он уже закончил свои дела и садился на коня, чтобы пуститься в путь. Он не остался ночевать в Бийске, не пошел ни в цирк, ни в кино. После целого года уединения он имел мужество отказаться от всех прелестей города во имя мечты, родившейся в зимнюю стужу и метель в дымной землянке. Он не поехал степной дорогой, ведущей к дому, а переправился через Бию и поспешил к югу, навстречу высоким горным хребтам и долине Казанды.

Конь хорошо отдохнул, и Янка ехал всю ночь. Утром на несколько часов он отпустил коня пастись на берегу ручейка, а сам позавтракал всухомятку. И снова в путь.

Ближе и ближе становилась страна его мечтаний. Одна деревня сменяла другую, гора — гору. Это было замечательное путешествие, скорее сон, чем действительность. Временами Янка терялся от счастья и начинал сомневаться, не галлюцинация ли все это. Для Янки весь смысл жизни, предел всех мечтаний находился теперь на далеком хуторе у Казанды. Через леса и долины смотрел он с гари на голубую вершину горы, и она казалась ему такой же недоступной, как волшебная страна чудес. Там была Лаура… И вот наконец стремительной рысью несет его туда резвый сибирский конь. Все ближе и ближе… Он уже видел кручи Казанды и заросшие лесом склоны ее…

«Завтра в это время я буду намного богаче, чем сегодня… — думал он. — Я увижу ее, поговорю с ней и, может быть, узнаю, о чем она думает. А после этого — что такое несколько лет в разлуке, что такое работа и трудности, если ты знаешь и веришь! Янка, счастливый Янка!..»

Он разговаривал сам с собой и во всех мелочах представлял себе всю прелесть предстоящих часов свидания: как он неожиданно появится на хуторе Ниедры, уже повзрослевший и мужественный, как встретит Лауру и она, покраснев, протянет Янке руку, как пройдет день и вечер и как он откроет Лауре свою большую любовь. О, это будет так солнечно и прекрасно, что при одной только мысли обо всем этом хотелось петь и ликовать. Нет, подобные чувства требовали и соответствующего проявления. Янка слагал стихи. Весь день они, словно спелые яблоки, сыпались с его языка.

Но чем ближе подъезжал Янка к долине Казанды, тем тревожнее билось его сердце. Когда последнее селение, отделявшее его от хутора, осталось позади, он перестал погонять коня. Солнце клонилось к закату. Небосклон играл яркими красками, а в сумеречных долинах уже повеяло вечерней прохладой.

Версты за две до хутора Ниедры Янка остановил коня и сошел на землю. Отсюда, с возвышенности, виднелись хуторские постройки.

Еще четверть часа — и Янка там. Но он не пошел дальше. Взяв за повод коня, отвел его на небольшую лужайку, подальше от дороги, и там заночевал. Янка лежал под открытым небом и смотрел на звезды.

«И она смотрит на эти звезды и о чем-то думает. Чувствует ли она, как близко я нахожусь? И вообще помнит ли она меня?»

Никто не мог ему на это ответить. Может быть, завтра… Солнце, возвращайся скорее!

Проведя почти всю ночь без сна, Янка наутро встал вместе с птицами. Он отыскал маленький горный ручеек и умылся. Усталость бессонной ночи как рукой сняло. Прозрачный утренний воздух, росистая трава, многоголосый щебет птиц вселяли бодрость.

Янка оседлал коня и со своей вышки стал следить за хутором, ожидая, когда проснется семейство Ниедры. Скоро он услышал, как замычали коровы в хлеву, заметил стаю кур во дворе и собаку. Через некоторое время из трубы дома поднялась струйка дыма и три женщины с подойниками в руках прошли в коровник. Возможно, среди них была и Лаура…

Теперь Янка мог сесть на коня и ехать на хутор. Но пусть управятся с делами. Полчаса спустя он подумал, что было бы неудобно явиться на хутор как раз к завтраку, будто он пришел ради еды. Нет, пусть Ниедры позавтракают и приступят к дневным работам, они ведь никуда из дому не уйдут. Как плохо, что еще не начался сенокос, он мог бы остаться на хуторе весь день и помочь Ниедрам на покосе.

Когда Янка пускался в этот дальний путь, все казалось таким простым и ясным. А вот теперь, когда он находится у самой цели, он понимает, какое это сложное дело. Он даже ни разу не подумал, чем объяснить свой приезд. Почему он ехал окольным путем через горы, когда на Бренгули ведет другая, более прямая дорога? Эти мысли сейчас не давали ему покоя. Что он скажет хуторянам? У него здесь не было никаких дел. Навестить земляков, посмотреть, как они живут, и рассказать о своей жизни в поселке? Кто же из-за таких пустяков предпринимает столь длинный путь?