— Это здесь.

Подойдя к нему, мужчины столпились вокруг поросшей лишайником могильной плиты, которая горизонтально лежала на четырех каменных столбиках, уходивших в землю. На ней был искусно высечен крест, обвитый спиральным шнуровым орнаментом со вплетенными в него зверями и птицами. Монахи поспешили на помощь Мертоу, когда тот наклонился и обеими руками ухватился за край плиты. Найалл присоединился к ним, и вчетвером мужчины сдвинули плиту в сторону. Камень заскрежетал о камень. Из темной впадины, открывшейся их взорам и огражденной каменными балками, Роберту ухмыльнулся череп, на котором еще сохранились волосы. Плоть сгнила давным-давно, одежда превратилась в прах. Когда взгляд его скользнул вдоль скелета, он понял, что рядом с телом лежит продолговатый предмет, завернутый в материю.

На изуродованном шрамом лице Мертоу проступило явственное облегчение.

— Слава Богу, — пробормотал он, опускаясь рядом с могилой на колени.

Роберт наклонился и взял предмет в руки, ощутив твердую поверхность под складками ткани. Когда-то она была белой, но после двухлетнего пребывания в могиле позеленела от плесени. Из складок материи выполз жирный земляной червяк. Монахи притихли, глядя, как он берет посох, но не сделали попытки помешать ему. Теперь это была его ноша и его ответственность. Роберт осторожно положил сверток на плиту и развернул его. В кровавом зареве рассвета заблистали золото и драгоценные камни, украшавшие посох. Роберт ощутил жаркий прилив торжества. Четвертая реликвия, поименованная в «Последнем пророчестве», — та самая, в которой отчаянно нуждался король Эдуард, чтобы претворить в жизнь свое видение королевства, объединенного под его властью, — оказалась у него в руках.

Роберт не отрываясь смотрел на золотой посох, и в ушах у него вновь зазвучал голос Мертоу: «А как насчет вас, граф Роберт? Вы-то сами верите в пророчество Мерлина?»

Он провел два года в обществе Эдуарда в качестве одного из Рыцарей ордена Дракона, цель которого заключалась в том, чтобы помочь королю завладеть реликвиями. И хотя многие из тех, кого он раньше называл своими друзьями, искренне верили в пророчество Мерлина и были решительно настроены любой ценой предотвратить крах Британии, предсказанный в нем, сам он был настроен куда более скептически. Несмотря на все почести и награды, славу и дружбу, которые он снискал на королевской службе, Роберт так и не смог забыть того, что если все четыре талисмана окажутся в руках одного человека, который станет править всей Британией, то притязания Брюсов на трон Шотландии окажутся бессмысленными и напрасными. Помогая осуществиться амбициям Эдуарда, он отказывался от своих собственных и нарушал слово, данное деду, — обещание, что он будет всячески поддерживать и сохранять право их семьи претендовать на престол. В конце концов осознание этого и отвратило Роберта от дела Эдуарда.

«Клятвопреступник», — называли они его. Предатель.

Но, несмотря на свое нежелание верить в древнюю легенду, Роберт не мог отрицать того, что в «Последнем пророчестве» была недвусмысленно предсказана гибель короля Александра.

Александр сорвался со скалы ночью, во время бури, направляясь в Кингхорн. Его нашли на следующее утро, у короля была сломана шея. Рядом с ним лежала мертвая лошадь. Его внучка и наследница, инфанта при дворе короля Норвегии, отплыла в Шотландию, дабы занять свое место королевы, но умерла в пути, отведав испорченной пищи. После этого корона по прихоти Эдуарда досталась Джону Баллиолу; не королю, как выяснилось впоследствии, а собаке на поводке у английского монарха. Попытка Баллиола поднять восстание провалилась, англичане перешли границу и за каких-то несколько месяцев подавили бунт. Эдуард, восторжествовав над шотландцами, сломал большую печать королевства и заточил Баллиола, униженного и низложенного, в Тауэр. Одна катастрофа повлекла за собой другую.

И теперь, имея возможность помешать Эдуарду воплотить свои амбиции в жизнь, Роберт спросил себя: а не обрек ли он Британию на гибель своими действиями? И не настанут ли теперь дни краха, предсказанные Мерлином?

Заметив, что братья и монахи не сводят с него глаз, Роберт вновь завернул посох в заплесневелую ткань. Ему предстояло исполнить свой долг. Шотландия должна любой ценой освободиться от английского ига и порабощения. Он преуспеет там, где потерпел неудачу Джон Баллиол. И пусть в глазах многих скоттов Баллиол, содержащийся ныне под домашним арестом у Папы в Риме, оставался законным королем, для клана Брюсов он всегда был лишь марионеткой в чужих руках. Предок Брюса, великий Малкольм Канмор, сверг своего противника Макбета и занял трон. И сейчас с Божьей помощью он сделает то же самое. К этому взывали его кровь и гордость.

— Вы нашли его? — спросил Кормак, когда отряд повернул обратно. Вместо ответа Роберт поднял над головой посох, и сводный брат широко улыбнулся. — Я с радостью отдал бы свой меч и коня за возможность увидеть лицо Ольстера, когда его люди доложат ему, что посох исчез. Так этому ублюдку и надо. Будет знать, как поджигать замок моего отца.

Роберт сел в лодку вместе с остальными, Кристофер и Кормак оттолкнули ее от берега и запрыгнули следом. Когда они оказались на чистой воде, над ними промелькнула тень. Роберт поднял голову и увидел в светлеющем рассветном небе белого морского орла. Раскинув огромные крылья не меньше восьми футов в размахе, гигантская птица скользила над самой водой к северному берегу, отражаясь в волнах озера. Вдалеке над купами деревьев закружили встревоженные птицы. Роберт смотрел вслед удаляющемуся орлу, решив, что это хищник потревожил их. А потом до него донесся слабый и приглушенный расстоянием собачий лай.

Когда Эдуард приблизился к своему шатру, стражи поспешно откинули перед ним полог. Король быстро вошел внутрь, давя сапогами ковер из таволги, аромат которой сразу же отбил неприятные запахи дыма и навоза, висевшие над лагерем. За ним последовал Энтони Бек. Одетого в полированную блестящую кольчугу, вооруженного длинным мечом, дородного и сильного епископа Даремского можно было с легкостью принять за рыцаря, если бы не тонзура и церковное облачение, которое он накинул поверх доспехов. За ними в шатер вошел Роберт Винчелси, с трудом протиснувшись в узкий проход. Вслед за архиепископом Кентерберийским потянулись четверо клириков и двое иностранцев в ярко-красных мантиях и шапочках, расшитых драгоценными камнями. Когда всадники спешились, чтобы приветствовать его, Эдуард понял, что сбылись его худшие опасения. Эти двое мужчин оказались папскими посланцами, личными эмиссарами Папы Бонифация.

— Вино и угощение для моих гостей, — приказал Эдуард слугам, застывшим вдоль стен. Двое моментально скрылись за занавеской в задней части шатра, а остальные бросились переставлять мебель, чтобы разместить вошедших. — Присаживайтесь, — пригласил их Эдуард, не обращая внимания на мягкий стул с высокой спинкой, который пододвинул ему один из пажей.

Он подождал, пока не усядутся папские посланцы и архиепископ, оставив клириков суетиться за их спинами. Бек осторожно втиснулся в угол, не сводя глаз с Винчелси.

Тот нахмурился, когда ему предложили табуретку, в то время как король остался стоять. Поначалу он было решил, что не станет садиться, но, наткнувшись на тяжелый и немигающий взгляд Эдуарда, все-таки опустился на сиденье.

— Как поживает молодая королева, милорд? Мне сообщили, что она родила мальчика. — Винчелси растянул губы в вежливой улыбке, которая не коснулась его глаз. — Как летит время! Сейчас даже трудно поверить, что всего два года тому я обвенчал вас обоих в Кентербери.

— Леди Маргарита и мой сын пребывают в добром здравии в Йорке, — ответил Эдуард. — Но почему-то я сомневаюсь, что вы проделали столь длинный путь на передний край боевых действий, которые я веду, чтобы осведомиться о здоровье моей супруги. Давайте покончим с любезностями, ваше преосвященство. Они нам ни к чему. Итак, что привело вас ко мне?