Ну, рыбак рыбака.

А оба жлоба, отходившие к барной стойке за сигаретами, теперь, скрашивая дорогу обычной для такого контингента перекошенной беседой, возвращаются к своему столику, чтобы обнаружить исчезновение шубки вместе с начесом и всем содержимым.

Ох орел, с невольным восхищением подумала Гульшат и даже хихикнула вопреки обстоятельствам.

Зря.

Жлобы переглянулись и неторопливо пошли через зал к Гульшат.

Можно было бы их и дождаться — все-таки место людное и почти свое. Но общаться с ушлепками, не выросшими из треников, совершенно не хотелось. К тому же не было видно ни Паши с Резедой, ни дееспособных мужчин. Зато до дому было полтора квартала и одна хитрая арка. Можно красиво уйти.

Красиво не получилось. Некрасиво, впрочем, тоже.

Жлобы настигли в той самой хитрой арке, за каким-то лешим старательно освещенной с обеих сторон. Вернее, не настигли, а ждали там, в прямоугольном проеме, нелогично протыкающем один из изгибов длиннющей девятиэтажки, известной в городе как «гусеница». Гульшат, еще не свернув, услышала гулкое «Ну где эта овца» и остановилась, да поздно. Уже вылетела на жлобов. Гульшат спросила себя сквозь громкие толчки в голове, а чего она боится-то — ну жлобы, но не людоеды же. Одеты как кретины, так Гульшат их не встречать. И «овца» вполне могло к блондиночке относиться.

Гульшат-то овцой точно не была. Потому пошла дальше — обычным шагом. Бегать от всяких и за всякими она не привыкла. Все-таки папа был хозяином города. И это знали все.

Вот только эти двое не знали. Вот только папа перестал быть хозяином чего бы то ни было. И вот только город сильно изменился.

Парни и впрямь дали Гульшат пройти мимо, бегло вскинув на нее глаза и снова уставившись в телефоны. Гульшат на ходу услышала сквозь собственное поскрипывание: «Слышь, она трубку не берет. А по ходу это ее номер вообще? А я хэзэ. Вот овца, а? Сожрала, главное, на штуку почти…»

Бедолаги, снисходительно подумала Гульшат, подходя уже к финишной прямой, и тут сзади заскрипели по снегу, который причудливый ветер натаскал и побросал под аркой. Гульшат напряглась и все-таки ускорила шаг.

Сзади сказали:

— Девушка, слышь, ты это, вы не бойтесь, мы чисто спросить. Постой секунду, по-братски прошу, слышь, да?

Бегала Гульшат неплохо, и сапоги у нее были почти без каблуков. Но мериться скоростью или там силой с двумя парнями, да еще в трениках, было бы затеей экстремальной и даже, по выражению психологических книжек, виктимной. Она остановилась под лампой и молча повернулась лицом к парням, которые, оказывается, были уже в метре. Сердце перешло на гулкий бой.

Тот, что пониже и щекастей, сделал несколько жестов и спросил:

— Короче, это. Где твой?

Гульшат высокомерно подняла бровь, изо всех сил удерживая в себе иронические, ехидные или возмущенные вопросы, которые покажут, как ей страшно. Сработало, даже с перебором. Щекастый сказал:

— Слышь, подруга. Мы пока по-нормальному с тобой, давай тут лицо не делай.

Второй, повыше, поуже и в фиолетовую крапинку от угрей, стоявший у приятеля за правым плечом, покивал, недобро рассматривая Гульшат.

Гульшат вздохнула, надеясь подавить дрожь в голосе, и выговорила без дрожи:

— Какой там мой. Подсел, потом делся. Куда — не знаю.

— Во ты гонишь, — обрадовался щекастый и снова затеял долгий неприятный жест. Но длинный, тронув его за локоть, объяснил неожиданно оперным голосом:

— Он, ты поняла, у нас, по ходу, даму увел.

Гульшат поняла, что сейчас захихикает от этой «дамы» и общего кретинизма предъявы, и поспешно сказала:

— Вот именно.

— Что «вот именно»?

Щекастый, кажется, искренне не понимал и все пытался шевелить руками. Длинный опять тронул его и уточнил:

— То есть он типа тебя ради нашей красотки прокинул?

Гульшат покачала головой, отворачиваясь. Ведь так и получалось, по сути. И было даже не обидно — просто непонятно, досадно и немножко смешно.

— Во баран, — сказал длинный, кажется, искренне. Поколебался и добавил: — А хотите, вместе их поищем? Ну, с целью нос там поправить, прическу, обоим. Или не будем искать, а давайте сходим куда, вы подругу возьмете, а? У нас тут вечерняя программа интересная намечалась, с кино и танцами, девушка подписалась, подружку пообещала, а теперь вот такое. Ну обидно реально — да и у вас, может…

— О, точно! — обрадовался щекастый, решив, что Гульшат заколебалась.

Она не то чтобы заколебалась — но подумала, а какого, собственно, черта. В «Солнышке» Гульшат не исключала никакого завершения вечерней программы. Претендент на главную роль выбыл — ну и шут бы с ним, можно рассмотреть вариант замены. Ребята казались неплохими — не красавцы и не гусары, но не под венец же с ними, а так, время суток скоротать. И подругу организовать можно — это ж не горевание, под веселуху компания в полтора звонка отыщется.

Правда, ребята были все-таки безусловные гопы в трениках, а Айгуль именно от таких вариантов категорически предостерегала. На основании собственного несладкого опыта. Подумаешь. Каждый человек достоин собственного опыта. Иначе это не жизнь, а средняя школа для умственно отсталых.

— Нет, ребят, спасибо, — сказала Гульшат твердо. — Совсем никак.

— А чего это совсем? — завелся щекастый. Длинный хлопнул его по локтю — кисть была голой и с лиловыми шишаками на костяшках, — и сказал:

— Ладно, хорош.

А с другой стороны спросили:

— Ребят, а как тут до трамвайной остановки лучше дойти?

Ребята развернулись быстро и недобро. Гульшат чуть опоздала — пыталась вспомнить, почему то ли голос, то ли интонации звучат так знакомо. Ступор длился секунду, но отгадки лишил: когда Гульшат обернулась, темно-синяя куртка под ярко-синей шапкой, пробормотав «А, вижу», уже шагала прочь — со скрипом, без которого удивительным образом обошлась на подходе. Но еще удивительнее было, что навстречу куртке, а вернее, прямо к их задорной троице быстро шел Костик.

— Да ты глянь, кто такое красивое идет, — протянул щекастый, и Гульшат удивилась, сколь адекватно слова туповатого гопа могут выражать ее мысли.

Щекастый шагнул Костику навстречу, а длинный сделал шаг в сторону. Костик обогнул обоих, как табуретки, застыл в полуметре от Гульшат и спросил, беспокойно оглядывая ее сверху вниз:

— Гульшат, ты в порядке?

— Защитник нарисовался, — с удовольствием отметил щекастый, снова угадав мысль Гульшат.

— Гульшат, ты прости, пожалуйста, я тут задержался, смотрю — тебя нет. Туда, сюда. Еле нашел. Они тебе ничего не сделали?

— Задержался он, — буркнул щекастый и собрался развить мысль, но длинный предложил громко и с обертонами:

— Слышь, орел. Ты базар фильтруй.

Костик на секунду повернулся к нему, потом к щекастому, снова стал лицом к Гульшат и надменно сказал куда-то вверх:

— Я, между прочим, не с вами сейчас разговариваю.

Дебил, что он нарывается-то, подумала Гульшат. Таким тоном, да еще и отвернувшись, с гопами мог разговаривать спецназовец в каске или самоубийца. Костик явно не тянул на спецназовца, а его шапочка — на каску.

Гульшат решила вставить что-нибудь смягчающее, но даже примерно не успела придумать, чем и как смягчать. Щекастый назидательно сказал:

— А надо с нами. — И добавил другим тоном: — Где Ленка?

— Какая Ленка? — подумав секунду, спросил Костик.

Длинный на заднем плане засмеялся и отвернулся. Щекастый тоже, кажется, развеселился.

— Вот ты славный. Дама, с которой ты ушел, ее Елена звали. И где она?

Костик сказал с искренней и оттого особенно, даже для Гульшат, возмутительной досадой:

— Да что мне Ленка ваша, откуда я знаю! Ушла и ушла.

— С тобой? — легко уточнил щекастый.

— Глупости какие.

— Базар фильтруй, чмо лиловое, — звучно повторил длинный.

— О господи, — сказал Костик капризно. — Не со мной она ушла. Вышла за мной и попросила ее до остановки проводить. Я говорю — не могу, мол, и потом, у вас же свои провожатые, крутые такие. А то получится, что они решат адекватно ответить и на других девушек нападать начнут. Знаете, что такое адекватно?