— Слушай, извини. Мне не надо было тебя об этом спрашивать. Должно быть, это жара сделала меня таким безмозглым. А вместе с засухой она может подействовать на кого угодно. Некоторые фермеры уже вынуждены все распродавать. Я слышал, что это самая страшная засуха в этих краях за последние пятьдесят лет.

Увидев, что к ним возвращается официантка, Слэйдер снова опустил на глаза солнечные очки, предварительно взглянув на часы. Официантка положила на стол счет Слэйдера и раскрыла блокнотик, чтобы записать заказ Пресса.

Слэйдер полез за бумажником.

— Может, еще увидимся где-нибудь, — сказал он, желая снять с Пресса неловкость за вроде бы нанесенную обиду.

Пресс протянул ему руку:

— Тогда не забывай. Заходи, я живу над аптекой.

Расплатившись по счету и положив на стол чаевые для официантки, Слэйдер вышел и направился к автостоянке, чувствуя направленные в его спину любопытные взгляды. Теперь он вспомнил, что видел вывеску аптеки Прескотта напротив склада кормов Маккалистера, когда проезжал по городу. Пресс не был похож на аптекаря маленького городка, скорее на телохранителя уличного торговца наркотиками. А может быть, это было его тайной уловкой.

Войдя в скудно обставленную юридическую контору Спенсера, Слэйдер сразу приступил к делу. Бросив на стол письмо, которое юрист написал ему, он сказал:

— Прежде чем я дам полное согласие, расскажите мне, каково положение дел.

Адвокат вынул из конверта письмо, которое он сам же написал Слэйдеру шесть месяцев назад, и стал изучать его так, словно рассчитывал найти в нем что-то новое. Потом снова взглянул на Слэйдера:

— Адам Синклер мертв уже около полугода... Долгое же время потребовалось вам, чтобы появиться здесь.

Слэйдер не ответил.

— Около года назад, — сказал юрист, — Адам Синклер пришел сюда, весь взбудораженный, — он не сказал чем, — и настоял на изменении своего завещания. Он добавил распоряжение, делающее вас равноправным наследником с Бью.

— А что насчет Конни Синклер? Или жена ничего не сказала по этому поводу?

— Она унаследовала всю наличность, которая была значительна, но само поместье с фермой Адам оставил вам и Бью в доле пятьдесят на пятьдесят.

— Он знал, что Бью никогда не сможет управлять фермой, только и всего, — сказал Слэйдер и сел. Он выглядел усталым и безразличным. Соперничество между Слэйдером Римсом и Бью Синклером было одним из самых сильных чувств, тщательно взращиваемых отцом Бью. Адам Синклер получал удовольствие, при каждой возможности натравливая своего родного сына на воспитанника. И из каждого такого столкновения Бью выходил вторым.

Слэйдеру подчас было почти жаль Бью. Жаль, потому что, хотя у Бью были оба родителя, он, по сути, был таким же приемышем, как Слэйдер и Мелисса. Даже при всей той любви, которую ему демонстрировали. Адам и Конни Синклер были наполнены ненавистью, они ненавидели и свою, жизнь, и друг друга, В их сердцах не оставалось места для их сына, который напоминал им обоим о том, что они совершили ошибку.

Но Слэйдер не мог испытывать сочувствия к Бью, которого, хоть и не любили, но безнадежно испортили.

Глядя поверх очков, Спенсер сказал:

— Тут имеется и условие наследования.

Слэйдер хрипло рассмеялся:

— Я могу держать пари, что оно есть.

Спенсер снял очки и положил их на стол.

Откинувшись в своем комфортабельном кресле, он сжал кончики пальцев. Он привык иметь дело с эмоциональными людьми и играть с ними.

— Послушайте, почему бы вам не выждать несколько дней. Продумайте все, сходите на ежегодное конное шоу. Нет никакой необходимости принимать поспешное решение. В вашем распоряжении имеется неделя или две. Очевидно, если вы ждали так долго, у вас есть какие-то сомнения...

— Я уже принял решение. Составляйте документы, и я подпишу их в понедельник. Кстати, я надеюсь, Бью все знает?

— Да, знает. Но он не рассчитывал на ваше возвращение.

— О, я вернулся в полном порядке и не собираюсь уезжать. По крайней мере до тех пор, пока не сделаю все, для чего приехал.

Слэйдер, ссутулившись в кресле, высокомерно и нагло закинул ногу за ногу и скрестил руки на груди.

Наследование половины фермы Синклера облегчит уничтожение Бью. Слэйдер получил теперь рычаг, в котором нуждался. Он знал, что мать Бью никогда не выбросит унаследованные ею деньги на своего никудышного сына или на ферму, которую презирала. Значит, у Бью трудности с наличными. Он должен искать деньги. Поначалу он мог получить заем в банке, но, как только станет известно, что Слэйдер является совладельцем фермы, этот источник наличности быстро иссякнет.

Все, что должен сделать Слэйдер, — это показать, что его половина фермы приносит хороший доход. Он был прирожденным фермером, и это обеспечит его успех. Затем он даст займ Бью под его половину фермы. Когда долг Бью возрастет до достаточно большого размера, он потребует возврата денег, и Бью будет разорен.

— Значит, до понедельника, — сказал юрист, вставая и протягивая ему руку.

Вторую половину дня Слэйдер провел, наслаждаясь прохладой за городом у ручья, который заменял ему плавательный бассейн. С наступлением сумерек он решил, что пора.

На небосклоне уже появилась луна, когда он направился на ферму Синклера, ферму, которая теперь принадлежала и ему. Он мчался по скоростной дороге на своем мотоцикле. Когда он свернул с магистрали на посыпанную гравием дорогу, то заметил, что в доме темно.

Проехав до конца аллеи, он остановился. На стук никто не ответил. Ладно, он может и подождать. Ему к этому не привыкать. Рано или поздно Бью должен вернуться, и Слэйдер будет ждать.

Он прошелся по ферме, и, словно привидения, явились воспоминания. Ферма Синклера была молочной. Слэйдер имел для своей половины иные планы. Ему не по душе казалась идея быть привязанным к дойке и утром, и вечером. Он любил работу на земле.

Земледелие требовало больше пота, но именно в него он хотел вложить усилия: выращивать люцерну для других молочных ферм и местных конюшен. А может быть, даже и соевые бобы. Куры закудахтали и забили крыльями в клетках, когда он вошел в курятник, но быстро угомонились, когда он вышел. Он миновал коптильню и навес для грузовика по пути к амбару.

Слэйдер мысленно вернулся в ту ночь. Он как сокровище хранил безоглядную любовь Лиссы, и Бью знал это. Лисса не верила, что Слэйдер плохой. Она единственная пробуждала в нем добрые чувства. Ее вера обязывала его быть лучше, чем он был на самом деле.

И он оберегал ее, не мешал ей верить в прекрасное, позволял существовать ее миру волшебных сказок. Слэйдер старался, чтобы она не сталкивалась с уродливой реальностью.

А уродливая реальность зримо проявлялась каждое рождественское утро у Синклеров. Тут собирались все родственники, взрослые и дети. Они раскрывали и разглядывали подарки один за другим, но ни один из этих подарков не предназначался для Лиссы. Разумеется, Слэйдеру тоже никогда ничего не дарили, но его это не волновало. У него разрывалось сердце, когда он видел, как Лисса с ярко горящими глазами ждала хоть какой-нибудь мелочи, но так ничего и не получала. Она держалась очень мужественно, и только подрагивающая нижняя губка выдавала ее разочарование, когда Лисса глядела на ворох разноцветной бумаги и ленточки.

Уродливая реальность заключалась в том, что Слэйдер и Мелисса были не более чем рабами. Местные фермеры открыто признавали, что получают двойную выгоду, беря на себя заботу о приемышах. Синклеры тоже взяли их вовсе не от доброты сердечной. Они их взяли, потому что дети уже достигли того возраста, когда могли работать. При этом штат платил Синклерам за содержание детей, и Слэйдер и Мелисса вовсе не обязаны были работать на ферме.

Тяжелая деревянная дверь скрипнула в тишине ночи, когда Слэйдер сдвинул ее по полозьям и шагнул внутрь амбара. Запах сена, теплый и терпкий, напомнил ему прошлое с ужасающей ясностью. Ощущение было подобно внезапному пробуждению от ночного кошмара, когда сон еще помнится в мельчайших и ужасных подробностях. Он задрожал и почувствовал, как руки его сами собой сжимаются в кулаки. Неожиданно Слэйдер понял, что не может больше ждать... Ни минуты... Надо разобраться с Бью.