Боль в его глазах отдалась в глубине ее души. Она никогда бы не догадалась, что он пережил такое испытание, и Мэдди спросила себя снова, откуда о прошлом Джейса знает пастор Хогл. Джейс многим рисковал, наживая себе врага в его лице. И он делал это ради нее.

— Все эти годы, будучи доктором, он помогал людям. Он спас много людей, — Джейс грустно покачал головой. — Медицина была его жизнью, пока он не утратил веру в нее.

— В Питтсбурге у тебя было так же?

Он взглянул на нее с удивлением, словно не думал, что она может догадаться.

— Да. В какой-то момент я тоже едва не утратил веру.

Мэдди опустила взгляд. Она уже знала Джейса достаточно хорошо и чувствовала себя польщенной оттого, что он доверился ей. Но грудь ее сжимала тяжесть.

Она заставила себя посмотреть на Джейса.

— А что насчет твоей матери?

Его лицо снова окаменело.

— Она привыкла к его отсутствию, — прямо сказал он. — Еще до того, как он умер. Пустое место за столом, пустое место в постели. Наверное, мама была готова.

— Она, должно быть, была сильной женщиной, — сказала Мэдди.

— Она перенесла это, как могла. Она была по-настоящему прекрасной матерью – внимательной, умной и неизменно доброй. Но в ней всегда была какая-то тень грусти. И, в конце концов, она была не очень сильной. После смерти моего отца люди смотрели на нас по-другому. Чтобы избежать скандала с его смертью, мама переехала в Огайо, жила там с моей тетей. Она умерла год спустя.

— Мне жаль, — произнесла она.

Они медленно двигались по ковру. Мэдди положила голову Джейсу на плечо. Она почувствовала его тяжелый вдох.

— Жизнь такая хрупкая. Такая короткая, — сказала она. Пальцы порхали по его плечам, лаская напряженные мышцы. Ее охватил жар, когда она почувствовала, как напряжение отпускает его тело.

Джейс покачал головой.

— Мэдди…

Она посмотрела ему в глаза.

— Нужно жить этим днем. Этим моментом.

Он замер, впитывая ее слова. Противоречивые желания омрачили его красивое лицо. Капитуляция, сопротивление – эмоции боролись между собой.

Его голос был хриплым:

— Чего ты от меня хочешь?

Ничего. Все. Она действительно не знала.

— Я хочу, чтобы ты сопровождал меня на свадьбе, — тихо произнесла Мэдди. — Я хочу, чтобы ты был моим другом.

Она облизала губы.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.

Он сделал вдох, затем медленно выдохнул. По ее щеке скользнул теплый воздух. Ноги Мэдди превратились в желе.

Джейс смотрел на нее, его голубые глаза наполнились таким чувством, такой глубиной, что она испугалась. Внезапный отклик в глубине собственного сердца напугал Мэдди еще больше.

То, что они разделяли сейчас, было гораздо глубже, чем похоть или одиночество. Она чувствовала это внутри себя, ощущала это кожей.

Наклонив голову, Джейс прижался губами к ее лбу. Мэдди закрыла глаза, приняв нежный жест – не горький отказ, а то, чем это было на самом деле.

Джейс хотел уберечь ее сердце.

— Мне нужно проведать миссис Мид, — сказал Джейс, отпуская Мэдди.

Он провел рукой по волосам и попытался прийти в себя. Его чувства уже были не просто похотью. Мэдди на самом деле была небезразлична ему.

— Да, конечно, — она неловко расправила юбки и сделала два шага назад.

Растерянный взгляд девушки вызвал внутри Джейса настоящую бурю. Он не хотел уходить так. В нем боролись эмоции с разумом.

— Хочешь прокатиться вместе? — спросил он, прежде чем успел себя удержать.

Мэдди в удивлении вскинула голову.

Он никогда раньше не приглашал ее присоединиться к нему в поездках на дом. Он явно не совсем ясно понимал, что делает. Проводить с ней меньше времени казалось лучшим решением, но, как всегда, ее присутствие размыло границы здравого смысла.

— Я могу завезти тебя домой после того, как проведаю миссис Мид, — сказал Джейс, чтобы хоть как-то объяснить свой поступок.

— Хорошо, — сказала Мэдди. — Только дай мне минутку – собрать вещи.

Джейс пожал плечами и растерянно ухватился за свою сумку.

Он вышел на крыльцо. От окна доносился запах петуний, которые посадила Мэдди. Джейс вдохнул душистый аромат, успокоенный его уютной простотой. Он считал цветы ненужными, пока Мэдди не сказала, что из-за голых подоконников офис выглядит неуютно. Яркие цветы теперь приветствовали пациентов – их неизменный аромат должен был создавать приятные ассоциации.

Создание впечатления было особенно важно, поскольку Джейс не был женат и, следовательно, считался ненадежным. Вскоре после того, как Мэдди посадила цветы, Джейс вынес из сарая на крыльцо четыре плетеных кресла. Влияние Мэдди было ненавязчивым, но явным. Это было вторжение, которое с каждым днем он замечал все меньше.

Этот тревожный факт пронзил его мозг, предупреждая о неминуемой опасности. После размышлений о прошлом и браке своих родителей – после этого танца с Мэдди – ему нужно было предупреждение.

Мэдди выбежала из дома, завязывая ленты шляпки. Ее скромная улыбка заставляла его нервничать. Мысль о том, что он окажется рядом с ней в багги, нервировала еще сильнее.

Ее юбки заполнили тесное пространство между ними, задевая его бедро. Джейс остро ощущал ее близость, тепло, возбуждающий запах сирени.

Он потянул за поводья, и багги начал двигаться вперед, но Джейсу не под силу было справиться с напряжением, которое сковало его тело. И он не мог не замечать боковым зрением грудь Мэдди.

Багги катился через город в тишине. Мягкая погода благоприятствовала прогулкам, люди вышли из домов. Узнав багги Джейса, горожане махали ему, но быстро отводили взгляды, когда видели рядом с ним Мэдди.

Если Мэдди и замечала их неуважение, она молчала. Но опять же, что она могла сказать?

Джейс должен был отдать ей должное: она не стала прятаться. Он восхищался ее упорной решимостью вернуть какое-то подобие своей прежней жизни – и, конечно, Мэдди не смогла бы отрицать, что эти предшествовавшие свадьбе Амелии недели, которые она провела в его офисе, пошли ей на пользу. Они вдвоем были отличной командой и хорошо ладили.

Слишком хорошо, на самом деле. Джейсу в последнее время пришлось стать настоящим профи в сопротивлении своим чувствам. В мастерстве уверток.

Или так он думал до этого танца. До тех пор, пока не прижал Мэдди к себе и не почувствовал, как ее тело прижимается к его телу. Пока не рассказал ей историю своего отца.

До того отрезвляющего момента, когда он посмотрел ей в глаза и почувствовал, что падает в них.

Мэдди сидела рядом с Джейсом, пытаясь понять то, что она узнала о его прошлом, и одновременно раздумывая о том, как это могло бы ей помочь. Но результат этих усилий был обескураживающим. Она могла бы сколько угодно питать свои романтические иллюзии, правда была на виду: Джейс ненавидел отца за то, что тот прибег к альтернативной медицине. А значит, возненавидит и Мэдди, если узнает. Выхода из этой ситуации она не видела.

Это знание заставило Мэдди чувствовать себя более изолированной, чем когда-либо прежде. И еще хуже. Если бы Джейс каким-то образом узнал, что она лечила его пациентов... нет. Она не позволит ему узнать. Но одновременно Мэдди не собиралась отказывать в помощи женщинам и мужчинам Мисти Лейк. Она помогала людям так же, как и Джейс, и тем самым помогала себе.

Способность Мэдди облегчать боль других людей в последнее время породила внутри нее что-то еще – новое сострадание и уважение. До катастрофы Мэдди была позорно эгоцентрична и думала только о своих капризах. Но дар научил ее видеть больше, расширил границы ее чувств – и впервые она была довольна тем, что все так обернулось.

— Дорога уже хорошо просохла, — сказал Джейс деревянным голосом.

Он оставался странно тихим с момента их танца, но если обсуждение дорог будет единственной темой их разговора, поездка покажется Мэдди долгой.