Его улыбка исчезла.

— Расскажи мне о травме.

Мэдди предпочла бы полностью избежать темы своего выздоровления, но она не могла вечно уклоняться от его вопросов. Разговор о болезни Мэдди был частью их сделки, и она должна была помнить об этом. После всего, что Джейс сделал для нее сегодня, она задолжала ему.

— Доктор Филмор сказал, что у меня сильно сломана нога. Он сделал все, что мог, но предупредил меня, что я буду ходить с помощью трости до конца жизни. Я должна была остаться хромой. В худшем случае, я окажусь прикована к инвалидной коляске.

— Ты просто должна была доказать, что он неправ, ведь так?

— Ты начинаешь говорить, как дедушка, — сказала она с улыбкой.

— Я начинаю узнавать тебя лучше.

Она рассмеялась, наслаждаясь его игривым и легким настроением.

Джейс небрежно уперся локтем в согнутое колено, вытянув другую ногу вперед.

— Как ты приняла это?

— Сначала я постоянно пила таблетки от боли. Но через месяц или около того я решила, что таблеток хватит, — Мэдди тщательно подбирала слова. — Я применяла горячие обертывания, чтобы бороться с болью. А потом массировала ногу в течение нескольких часов. С каждым днем боль уменьшалась.

Она взволнованно смотрела на Джейса, ожидая его реакции.

— Тепло и массаж могут быть эффективны. Они помогают крови прилить к мышцам.

— Они были эффективны, — подтвердила она, кивнув. — Я каждый день пыталась встать с кровати, и наконец, однажды даже смогла сделать шаг и не упасть. Большое достижение. Меня к тому времени очень утомили частые встречи лица с половицами, — она улыбнулась. — Но мне удалось сделать первый шаг. Это дало мне веру.

— Вера, — пробормотал Джейс. Видно было, что он скептичен.

— Ты не веришь в силу убеждения?

— Духовные убеждения моих пациентов меня не касаются, — он говорил очень резко.

— Но должны.

Он нахмурился.

— Я ведь доктор. Я лечу тела, а не души.

— И почему в лечении нет места вере?

— Я доверяю науке.

Мэдди знала, что мировоззрение Джейса было прямым результатом его разочарования отцом. Она не могла винить его за это, но ей было очень жаль. Можно найти большое утешение в мысли о том, что есть вещи, которые мы не можем объяснить – что есть другие сущности, земные или божественные, которые могут дать нам надежду. Джейс позволил своей профессии ограничить его. Лишить его надежды. Мэдди стало грустно.

— Наука поддерживает тебя?

— Должна, — резко ответил он. Его профиль был напряжен. Скрестив ноги, Джейс уставился на деревья. — Раньше так и было.

Он казался таким уязвимым в своем признании, и это пронзило Мэдди до самого сердца. Она могла только представить, какие ужасы он пережил в больнице Питтсбурга. Какое отчаяние. Потребность утешить его, как он утешил ее, была так же естественна, как следующий вздох.

— Должно быть, было трудно работать в отделении неотложной помощи.

Джейс уставился на свои сапоги, как будто взвешивая ответ.

— Однажды привезли человека, которого раздавило коляской.

Мэдди постаралась не поморщиться.

— Я видел много смертельных ран в первые месяцы моей ординатуры, но ничего подобного. — Он покачал головой. — Его туловище и ноги были раздроблены, но он был жив. Я двигался как в тумане, пытаясь сделать хоть что-то, и все это время я хотел, чтобы он умер. Хотел, чтобы прекратились его страдания и пришла смерть, — его голос был полон раскаяния. — Это был первый раз, когда я хотел отказаться от пациента.

— Ты никогда не отказываешься от своих пациентов?

— Никогда. Во-первых, я делаю все возможное с медицинской точки зрения, чтобы спасти их. И если я не могу этого сделать, то я делаю все, что в моих силах, чтобы облегчить их боль, пока все не закончится.

Ее мысли обратились к доктору Филмору. Как же легко он отказался от нее. Даже после того, как понял свою ошибку, объявив ее мертвой. Она так восхищалась Джейсом.

— Ты замечательный врач.

— Я думаю, что могу быть таким, если мне дать возможность. В больнице все происходит так быстро. Мы обучены лечить и отпускать пациентов как можно быстрее. Одних мы больше не видим, других видим снова и снова. Умирающие наркоманы, голодающие и избитые дети.

— Это звучит ужасно.

— Это была моя работа. И я делал ее хорошо, — он отвел взгляд. — Или так я думал до Кэти Фицсиммонс.

Он повернулся к Мэдди, отвечая, прежде чем она спросила:

— Кэти - так звали молодую женщину, которую протащил за собой дилижанс^[6]. Ее юбку защемило дверью.

Мэдди сжалась, представляя себе ужас, который пережила бедная женщина.

— Ее жениха переехало насмерть, когда он попытался ее спасти, но Кэти выжила. В течение недель в больнице она жаловалась на чувство вины и ужасный страх. Поскольку я больше беспокоился о ее костях, я настаивал, чтобы она постаралась забыть о том случае, говорил, что ей повезло остаться в живых. Через месяц после выписки ее привезли обратно. Она перерезала запястья.

— О, Джейс.

— Она умоляла меня позволить ей истечь кровью, просто отпустить ее, — он покачал головой. — Я зашил ее и отправил домой с родителями. И предложил найти ей какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься.

Джейс провел рукой по волосам.

— Три дня спустя ее тело вытащили из реки Аллегани, — он отвел глаза. — Она не смогла преодолеть чувство вины после случившегося. Она была физически здорова, и все же убил ее именно тот самый несчастный случай.

Мэдди тяжело сглотнула.

— Теперь я понимаю, почему интересна тебе.

— Частично, да, — сказал он. — По крайней мере, сначала было так.

Ее сердце сжалось.

— И тогда ты решил оставить больницу?

— Потеря Кэти... мне нужно было понять, почему.

— У нее не было надежды, — прошептала Мэдди.

— У нее не было доктора, который знал, как ее спасти, — он попытался скрыть очевидное разочарование. — Это профессия, которую я выбрал, но недостаток знаний преследует меня.

Джейс опустил глаза.

— Я сын моего отца.

— Но ты не твой отец, — мука на лице Джейса рвала ее на куски. — Ты всего лишь человек, Джейс, — продолжала она.

— Я – доктор.

— Ты – человек, — Мэдди потянулась к его щеке, погладила пальцами напряженную линию его челюсти. — Хороший человек.

Он разомкнул губы и испустил долгий вздох. Джейс был как камень, в его груди теснилось напряжение, которое он не мог ослабить. Все, чего она хотела – это чтобы он отпустил себя.

Мэдди смотрела ему в глаза, зачарованная тем, что видела там, всем, чем он был. Потом наклонила его голову, легко коснувшись губ Джейса своими.

Джейс замер, его губы были неподвижны. Его нерешительность наполнила ее страхом. Мэдди чуть отстранилась, набираясь смелости, и снова, игнорируя неуверенность в его беспокойных голубых глазах, обхватила его лицо руками и поцеловала, не намеренная больше отступать.

И Джейс застонал, сдаваясь, и его напряженные губы, наконец, смягчились. Мэдди приникла к его губам, целуя его со всем пылом сердца.

И к ее полному восторгу и удивлению, он не оттолкнул ее.

Язык Джейса коснулся языка Мэдди, скользнул в ее теплый рот. Мэдди приветствовала это вторжение легким вздохом, прижимаясь к Джейсу сильнее.

Его пульс пустился вскачь.

Джейс обнял Мэдди за талию, притягивая ее к себе, и ощущение ее мягкой груди, прижимающейся к его, заставило Джейса возбудиться так сильно, что это было почти больно. Его язык поглаживал ее, скользил, ласкал.

С тех пор, как он впервые увидел ее, каждое мгновение, когда она была рядом, он боролся с этим безжалостным влечением. Но сегодня, когда он смотрел на нее во время игры в подковы, решимость его пала. Звук ее смеха, очарование улыбки, то, как она выглядела в этом платье…

Страстно целуя Мэдди, Джейс обхватил рукой упругую округлость ее зада и, подняв, усадил девушку к себе на колени. Она задрала юбки, оседлала его, и он на мгновение испугался, что прольется уже сейчас. Он прижал ее к своей возбужденной твердости. Ее касание, пылающий жар между ее ног заставил его дыхание замереть.