Возникла необходимость посылать чиновников в провинции не просто ради составления подробных отчетов о состоянии дел, но и для управления конторами, для контроля за торговлей, таможенными постами, за взиманием налогов с кораблей, шахт, солончаков, а также с коммерческих сделок. Посланники хана должны были составлять отчеты о состоянии соседних государств, их военном потенциале. Таким образом, они могли подготовить даже военную кампанию или договориться о союзе.
На этом пути Кубилай не колеблется. Он прилагает все усилия к тому, чтобы ослабить влияние династии Сун, которая веками правила Китаем. Сам институт мандаринов воплощал идею сопротивления чуждому влиянию. Традиционные экзамены, испытания на знание литературы, официальные конкурсы при выборе судей и местного руководства были отменены монголами. Марко Поло отмечает важные пункты управления, доверяемые то самим татарам, то христианам, несторианам или сарацинам, особенно в южных провинциях. Он сам входит в такую группу иностранцев, которым доверены ключевые посты. Монголы в некоторых случаях искали и пути сближения с китайцами. Примером тому служит основание в 1263 году храма династии Сун в Пекине.
Позднее, после Кубилая (1294) и его наследника Темура (1295–1307), то есть после возвращения братьев Поло домой, различные административные законы были изданы для китайцев, для монголов и для иностранцев. В течение всего пребывания Марко Поло империя управлялась завоевателями без всяких норм и правил, без уважения к обычаям. Марко представляется нам как один из очень активных сторонников такого освобождения от произвола завоевателей.
«Описание мира» рассказывает очень красноречиво, как император пригласил к себе на службу молодого человека через некоторое время после его приезда, потому что он «видит, что он был умен и хорошо себя держал», и доверил ему первую миссию. Он обладал для этого такими качествами как большая наблюдательность, такое же большое любопытство и опыт, уже приобретенный во время трехлетнего путешествия через весь континент. К тому же он хорошо знал обычаи татар, которые его отец и его дядя могли близко наблюдать во время их первой экспедиции. Он прекрасно знал, говорит наша книга, их язык и манеру письма: «И так случилось, что Марк, сын мессира Николаса, хорошо знал обычаи татар и их язык, и их письмо и их стрельбу из лука, что было замечательно». В самом деле, он утверждает также, что за короткий срок узнает четыре языка и четыре «манеры письма» («и он узнал о четырех письмах и азбуках»). Все эти знания как нельзя лучше отвечают профессии, как бы мы теперь сказали, идеального функционера, управленца. Четыре языка, видимо, часто использовались при дворе и в империи: татарский, язык онгуров, а также персидский (арабский), и сирийский. Что касается манеры письма, известно, что в системе управления использовалось несколько типов письменности и алфавитов, которые не обязательно соответствовали самому языку. Помимо арабо-персидского и китайского алфавита, существовал алфавит, называемый ойгурским, который вводится в татарских странах, а затем в Китае несторианами и, наконец — алфавит ламы Пассепы, советника императора, искусственно составленный из нескольких для упрощения письма.
Изобретение Пассепы было направлено на то, чтобы «алфавитизировать» китайское письмо и пользоваться им, освободившись от традиционного письма. Этот Пассепа (Passepa — святое дитя), тибетский монах из семьи, которая уже себя проявила в деле распространении буддизма в центральной Азии, был принят при монгольском дворе в возрасте 15 лет и получил от Кубилая имя «наставник учителя царства». В 1260 году он изобретает новый алфавита, состоящий из 41 буквы. Императорский декрет, проанализированный М.Г. Потье и датированный 1269 годом, предписывал употребление новых знаков для любых, в том числе официальных, текстов и делал обязательным их изучение в школах, открытых специально для этой цели. Император подчеркивает проблему распространения монгольского языка на стыке двух культур: «Мы думали, что есть только буквы письма, которые служат тому, чтобы описывать, и служат для регистрации действий памятных, как это было принято в древности. В нашем государстве раньше использовались простые деревянные таблички. В древности не чувствовали необходимости изобретать буквы, соответствующие нашему языку. Все те, которыми пользовались, были всего лишь китайскими буквами или еще значками ойгуров, и именно с их помощью распространяли язык нашей династии. Но эти буквы плохо подходят к нашему языку. Именно по этой единственной причине «учителю царства», Пассепе, было предписано изобрести новые монгольские буквы, которыми следует переписать и воспроизвести все литературные произведения».
Естественно, Марко Поло был в курсе нововведений, и, будучи придворным, участвовал в крупном предприятии по распространению татарской азбуки.
Таким образом, помимо багажа, навыков, типичных для сына торговца, помимо знаний, приобретенных благодаря многолетним исследованиям нравов и ритуалов многих народов, Марко приобретает профессионализм в управлении государством. Статус иностранца, особое положение протеже императора, преданного своему покровителю, нейтрального по отношению ко всем классам, партиям и сектам — давали решительные козыри для начала удачной и плодотворной карьеры в этой империи завоевателей, которая стремилась обновить систему административного управления.
Культура татар страдала, однако, от серьезного недостатка. Марко, конечно, не знал китайского языка, во всяком случае понимал его очень слабо. Мы склоняемся к тому, что он на самом деле не посещал Китая или, по выражению П. Демевилля, видел его «через монгольскую ширму».
Ни Кубилай, ни его советники и офицеры не умели говорить на языке их новой империи: вся административная переписка велась на монгольском языке. В морской провинции Фукьен, например, ни один из функционеров на местах, на всех уровнях местной администрации, не знал языка коренных жителей; все приказы и вердикты империи были опубликованы на языке двора, сопровождаемые переводом; и только в 1293 году, уже после отбытия венецианцев Поло, были разрешены публикации на китайском языке. Это непризнание, недооценка языка чувствуется в «Описании мира» Марко Поло. Диктуя свой рассказ, он имеет только «монгольское» воспоминание о Китае. Все географические названия, названия городов, провинций, рек переписаны на венецианский язык или на французский — язык того, кто писал. Но отталкивается он от монгольского названия места. Отсюда частые искажения, деформации названий, затрудняющие идентификацию. В этом смысле книга ставит много проблем, которые так и не разрешены или далеки от разрешения.
Пекин, придворный город завоевателей, Марко называет Камбалук. Монгольское название — Хан-бали, то есть «город хана» — переходит на новую столицу, построенную Кубилаем совсем рядом со старой столицей предыдущей династии, разрушенной армией Чингисхана. Он говорит, что это последнее монгольское название этого большого города, который сначала назывался Тай-ту (верховная имперская резиденция), затем, начиная с 1272 года — Чунг-ту (вторая имперская резиденция). Название Хан-бали, по его мнению, подчеркивает глубокое почтение к императору.
Другой пример того же отношения: для него Северный Китай — это только Катай, то есть страна Катаев — название первой династии монголов, которые с X века открыли путь к завоеваниям на Севере. В то же время для Южного Китая, за Желтой Рекой, мы видим, как он, в сомнении, пишет то «манзи», то «мажи», принимая фактически две разные традиции. «Мажи», будучи, конечно, простонародным искажением слова «Манзи», для персидских историков означало «Большой Китай», всю империю Сунов, включая южные провинции. Название «Манзи», которое Марко употребляет чаще, является китайским словом «ман-тсе», которое звучит действительно как «манзи» в транскрипции персидской. Слово это — «сын варваров»; с оттенком пренебрежения оно довольно часто употребляется китайцами севера, задолго до монгольского вторжения. «Описание» вынужденно повторяет эту точку зрения в пользу на этот раз завоевателей, пришедших из степей, и очевидно, что Марко не осознает единства китайского мира. Он воспринимал страны Манзи как далекие, со странными обычаями, чужеродные друг другу королевства.