Несмотря на растущие сомнения по поводу парламентарных действий, Кастро выдвинул свою кандидатуру на выборах в 1952 году. Покинув избирательные списки Ортодоксос из-за робких партийных лидеров, Кастро выставлялся как кандидат в конгрессе от двух бедняцких районов. Во время предвыборной гонки он провел мощную кампанию, рассылая тысячи листовок и произнося несколько речей каждый день. Ортодоксос, возможно, выиграли бы выборы. Позже Кастро объявил, что если бы он стал конгрессменом, он бы использовал парламент как «отправную точку для создания революционной платформы и влияния на массы в ее пользу… Я убедился, что этого можно добиться только революционным путем, а не выполнением непосредственных перемен»[35]. Тем временем Батиста, который провел все эти годы в своем доме во Флориде, не касаясь политики Кубы, вернулся на остров, чтобы организовать новый военный переворот. Опасаясь победы Ортодоксос, он захватил власть еще до проведения выборов и объявил себя главой государства. Трудный опыт правительств, объявлявших о верности революции 1933 года, был, таким образом, закончен теми же, кто начинал эту революцию.

Совершенный Батистой военный переворот 10 марта 1952 года разрушил идеи, которых давно придерживался Кастро, о том, что Куба могла бы быть возрождена через парламент. Существующая политическая система была слишком хрупкой, чтобы стать средством радикальных реформ. Повальная коррупция, характеризующая правительство Кубы в течение десятилетий, являлась результатом не только личной жадности, но и слабости политического представительства на Кубе. Из-за отсутствия какого-либо института, объединяющего интересы разных злит, партии, находящиеся у власти, искали поддержки своего статуса путем уступок, покровительства и выплат; и как результат — правительственный паралич. Кроме того, реформистское правительство подвергалось риску вмешательства единственной эффективной политической силы — армии, которая привыкла контролировать политические достижения на острове. Любая попытка освобождения Кубы встретила бы отпор в лице вооруженной силы. В любом случае Кастро не был склонен к ритуалам парламентарной деятельности. Его политические идеи были проникнуты героическими и бурными историями из прошлого Кубы. Свои студенческие годы Кастро провел, организуя акции протеста, декламируя на лестницах университетского городка, увертываясь от пуль и дубинок. В действительности он возмужал на культуре, где больше всего ценились ораторство и физическое геройство. Благодаря политическим образцам, таким, как Чибас, Гайтан, Перон и даже Муссолини, он сознавал силу общественного руководства и ощутил чрезвычайную энергию масс в смятении[36]. Он был привлечен в Ортодоксос программами национального освобождения и социальной справедливости, а не ее парламентарной стратегией. Ничто из вышесказанного не указывает на то, что Кастро считал себя социалистом. Но судя по некоторым докладам Ортодоксос и его собственным высказываниям, можно поспорить, что Кастро двигался в сторону марксистских идей. В качестве доказательства можно привести тот факт, что, прочитав главы из «Капитала», он стал придерживаться экстрапарламентарной стратегии[37]. Сущность марксистской стратегии заключается в классовой борьбе и, исходя из этого положения, существует небольшое доказательство, что деятельность кубинских рабочих Кастро видел шире, чем как один из элементов его стратегии захвата власти. Правда и то, что среди самых близких знакомых Кастро было двое коммунистов. Из его записок, речей и действий того периода можно увидеть, что Кастро был не умудрен идеологическим опытом, воодушевлен из различных источников, из которых наиболее важные — это кубинские национальные традиции. Кастро также представляется политическим аутсайдером, выскочкой, преследуемым как завистливым восхищением, так и раздражением со стороны и коммунистов, и лидеров Ортодоксос. Неугомонный, честолюбивый, чрезвычайно самоуверенный молодой человек, пристально следящий за любыми политическими возможностями, он был также движим смутными идеалами прогресса и справедливости. Переворот Батисты, перекрывший все пути для личного продвижения молодежи среднего класса и возобновивший подавляющую традицию авторитарного управления, бросил Кастро вызов, на который он, в силу своего характера, не мог не ответить.

Глава 3

ВОСХОЖДЕНИЕ К ВЛАСТИ

Батиста попытался представить переворот в марте 1952 года как прогрессивную акцию, совершенную для того, чтобы привести к концу коррупцию и анархию на Кубе. Для этого он обещал провести ряд социальных реформ и, наконец, провести выборы; он еще не утратил своих популистских качеств. Обещания не могли быть более циничны, так как свое новое правление он начал с приостановки конституционных гарантий, таких, как право на забастовку, и запрещение партии Конгресса и политических партий. Однако политическая система Кубы была настолько опозорена в течение восьми лет правления Аутентикос, что многие кубинцы приветствовали переворот Батисты. Кубинские деловые круги и небольшие консервативные партии встали на его сторону, в то время как исполнительная власть Кубинской Рабочей Федерации, КТК, чье «левостороннее» руководство было уничтожено репрессиями в конце сороковых годов, пошла на сделку с Батистой, соглашаясь сотрудничать взамен на покровительство[38].

Наиболее решительную оппозицию перевороту представляло студенческое движение, устраивавшее демонстрации по всему острову. В противоположность им верхушка Аутентикос спасалась бегством в США, в то время как руководители Ортодоксос находились в сомнении: как они могли бы ответить на запрет их партии, призывая к пассивной акции гражданского сопротивления. Около года понадобилось двум организациям, находящимся в тот момент в ссылке, чтобы договориться о совместном заявлении, требующем восстановления демократии. В составе Ортодоксос произошел раскол во мнениях, вступать ли в любое соглашение с Аутентикос. Более серьезный раскол произошел между членами, разделенными на тех, кто защищал мирное сопротивление, и тех, кто выступал под руководством Кастро за более жесткие методы. Робость лидеров Ортодоксос в еще большей степени воодушевляла молодых активистов. Со свойственной ему безграничной энергией Кастро уже организовал тайную сеть и подпольное издательство, и к осени 1952 года его признали многие руководители партий, основанных активистами нового поколения. В своем мимиографическом листе «Эль Акусадор» он писал: «Настоящий момент — революционный, но не политический. Политика — посвящение в оппортунизм тех, кто имеет средства и ресурсы. Революция открывает путь настоящим заслугам тех, кто открыл свои души и поднял знамя.

Революционные партии нуждаются в молодых революционных руководителях, вышедших из народа, в их руках Куба может быть спасена»[39].

К середине 1953 года он организовал около 1200 последователен, в основном из молодежи Ортодоксос, в 150 ячеек, большая часть из которых находилась в самых западных провинциях Гаваны и Пинар-дель-Рио.

Кастро был не единственным конспиратором. Так же, как и в годы правления Мачадо, было основано несколько подпольных организаций среднего класса: одна из них — Национальное Революционное Движение — в апреле 1953 года совершила неудачную попытку переворота внутри армии с помощью некоторых должностных лиц, являющихся членами их подпольной сети. К этому времени Кастро составил собственные, самые разнообразные планы для вооруженной акции. Будучи воодушевленным несколькими известными случаями из кубинской истории, он с некоторыми из своих единомышленников спланировал захват военных казарм в Сантьяго, столице провинции Ориенте, призывая народ Кубы восстать против нового диктатора. План был опрометчивым, но не безрассудным, как это могло бы показаться. По традиции, Ориенте являлась повстанческой провинцией. Именно отсюда началось движение за независимость от испанских колонизаторов, захватившие, в основном, западные провинции; искрой для вспышки восстания послужил захват казарм и раздача оружия. Деление Кубы на восточную и западную части является основополагающим моментом для понимания ее истории. В течение многих столетий самые восточные провинции были в большей степени изолированы от остальной части острова цепями гор и течениями океана. В то время как западные провинции заселялись иммигрантами, восток стал пограничной территорией, где сбежавшие рабы находили себе убежище. В конце девятнадцатого века Ориенте являлась одновременно и самой бедной, истинно кубинской провинцией острова, и самой бунтующей против правления Испании. Она также была местом действия бесчисленных восстаний рабов, а позже мятежей работников сахарных заводов. В начале тридцатых годов городские партизанские отряды под предводительством Антонио Гутераса провели несколько акций против диктатуры Мачадо. В пятидесятых годах именно восточные провинции испытали самый высокий уровень безработицы на острове; в Ориенте начитывалось почти 30 % безработных. Условия жизни здесь тоже были значительно хуже, чем на западе Кубы, и, следовательно, политическая неудовлетворенность была выше. Географическое положение Ориенте имело стратегические преимущества: провинция могла быть отрезана путем блокирования единственной дороги с запада. В военном отношении план был относительно простым, однако полон риска. Повстанцы должны были захватить казармы в Монкада и раздать людям оружие. Отдельная вооруженная группа захватила бы казармы в Байамо, находящемся на 100 километров дальше, выставляя отряды подкрепления по дороге с запада. В случае провала восстания бунтовщики должны были бы отступать в густые леса гор Сьерра-Маэстры и оттуда начать деревенскую партизанскую кампанию.