Эта книга, в отличие от многих других, посвященных апостолу Павлу, не замышлялась как богословский труд, а также не ставила своей задачей постичь человека, исходя из его представлений о Церкви, о христианской жизни, о рабстве, о женщинах…

Мы не пытались пересказать по-иному, более пространно, «Деяния апостолов», апологетический [1] смысл которых меняет взгляд на образ человека, разрывающегося между двумя мирами: средой своего происхождения, отвергнувшей его, и господствующей культурой, требующей от него отречений; образ, который остается волнующим и для современного восприятия.

В книге использованы свидетельства самого Павла, легенды о нем. Мы имели своей целью освещение текстов в исторической последовательности, в совокупности с обстоятельствами и событиями той среды, в которой жил человек; сопоставление автобиографического материала, духовных писаний и биографических романов с историей. На этой основе мы пытались воссоздать картину жизни, почтительно умолчав о тех тайнах, которые непременно есть у каждой таинственной личности.

Возможно ли написать биографию человека, если не известны ни его полное имя, ни дата рождения, ни обстоятельства смерти? Даже составление небольшой биографической справки о Павле или акта его гражданского состояния — затея, обреченная на неудачу.

И, однако, этот человек рассказывал о себе чаще и с большим постоянством, чем многие его современники [2]. Он рассказывал о своей жизни в общинах, где принимали его, поскольку ритуальные публичные вероисповедания весьма традиционны среди иудеев и восходят, по крайней мере, к временам Иеремии, то есть к 650[3] году. Прочитав в Ветхом Завете «Исповедь Иеремии», в которой пророк изливает душу, описывая свой внутренний кризис, Павел испытал великое потрясение, осенившее его: он должен повествовать о своем предназначении «от чрева матери»[4]. Его откровения нельзя назвать ни самодовольными, ни безосновательными: в иудейских и христианских общинах первого столетия исповеди, как и вероисповедания, были делом чести верующих[5]. В исповеди говорилось о божественном вмешательстве, благодаря которому прославлялась жизнь, посвященная Богу; исповедь также свидетельствовала о могуществе Бога. Самые знаменательные события в жизни Павла — это момент его обращения и чудеса, явленные ему Господом, что резко изменило жизнь Павла и поставило его на службу во славу Бога. Образ гонителя Церкви, обращенного в веру, жив по сей день. Он дошел до нас, несомненно, от самого Павла благодаря существующему в то время обычаю свидетельствовать о себе перед Церквами.

Его исповеди, где слушатели сливались воедино с рассказчиком, способствовали всеобщему примирению. Они были точно переданы и сохранены в том виде, в каком их можно было использовать в рамках литургии, первым историком апостола[6]. Автор «Деяний апостолов» переписывал их иногда дословно. Его описание деяний Павла в Ефесе по строению соответствует литургическим повествованиям Павла, которые называли «прозрениями»[7]. Историк пользуется также тематикой и выражениями, заимствованными из миссионерских посланий и проповедей Павла, а также неясными и не известно кому принадлежащими возражениями; он описывает чудеса, совершенные Павлом, и чудеса самого Иисуса Христа, одним из которых было прозрение Павла и уверование его в могущество Бога, что и определило его вероисповедание; наконец, он записывает обычное торжественно-хвалебное воспевание славы Христа и величия Бога. Такая последовательная, логически связная форма изложения традиционна для любой повествовательной летописи, формирующей культ. Нужно отметить, что летописи передают довольно стереотипный образ миссионера-чудотворца.

Впрочем, Павел не только рассказывал о себе, но также и писал… Как и большинство его образованных[8] современников, он путешествовал с пергаментом и папирусами и вел (или кто-то вел вместо него) путевые записки. Это были короткие примечания: около тридцати строчек в день. Он мог бы считаться интеллектуалом второго столетия. Павел также сохранял отрывки своих выступлений, которые он мог при необходимости прочитать или пересказать[9]. Этот краткий справочник не предназначался для публикации, в первую очередь, потому, что не соответствовал характеру литературного произведения, а во-вторых, еще и потому, что общественные условные правила не допускали употребления выражений, начинающихся с «я», считая их неприличными и даже безобразными. Однако, если возникала потребность, этими записями можно было воспользоваться в случае полемики. В действительности, сам Павел писал о своей жизни только в особых случаях: когда Церкви, которые он основал, предъявляли ему личные обвинения или когда ему нужно было представить доказательства законности своего положения. Он делал это в форме открытых посланий, подготовленных к изданию. Они не подразумевали дальнейшую переписку и, кроме того, сохранившиеся «послания» взяты из материалов, составленных издателями середины первого столетия. Если добавить, что Павел описывал в них свою жизнь и череду событий в том порядке, в каком он считал нужным, не согласовывая его с общей историей, то становится понятно, насколько сложно составить последовательное изложение его бытия и датировать важные моменты жизни.

По письмам нельзя составить картину его жизни. Павел рассказывает о себе, чтобы только защититься, взяв за образец апологию, и именно такую речь он столь часто вынужден был произносить и перед равными себе и перед римским судом. Впрочем, автобиографическая часть Послания к Галатам составлена также по правилам римской защитительной речи: опровержение, контрпредложения, представление доказательств, которые в данном, конкретном случае являются чудесами и видениями, и, наконец, заключение[10]. Автор не оглядывается на свою жизнь, а стремится скорее указать на ее необычные периоды, которые свидетельствуют о божественном избрании: его обращение, чудеса, видения, опасности, которые он смог преодолеть. Вот события, на которые он обращает внимание, и именно на них основывается его апостольская власть: назначение, встречи с главами Церквей, право наделять полномочиями.

Все это мало говорит о его личности, если не принимать во внимание силу его привязанностей и антипатий, а также начавший тогда входить в моду интерес к собственному телу: он записывает свои болезни и их признаки; он говорит о постоянных страданиях, о «занозе в теле»; он говорит о старческих немощах и испытаниях[11]. Интерес к человеческому телу начал распространяться среди людей, получивших поверхностное знание медицины, как и среди тех, кого убеждали в необходимости самонаблюдения в святилищах знахарей. Эти наблюдения составляли часть его миссионерского пути. Он испытывал отвращение, когда обстоятельства вынуждали его говорить о себе, хотя ему хотелось быть только служителем Слова Божьего. Павел тогда предавался тому, что англосаксы расценивали как восхваление «наизнанку». Он делал акцент на свою немощь и нищету, чтобы показать себя всего лишь инструментом в руках Бога. Он стар, он болен, он чувствует недомогания, он не знаменит, он великий грешник, он родился слишком рано — «до срока» [12] — для апостольских дел, но сила Бога проявляется в немощи!