5. Обмен

Лотти

Дела шли не очень хорошо после того, как Мо оказался наивысшим мудаком.

Если бы я посмотрела на эту ситуацию с другой стороны (чего не сделала), то он ясно дал мне понять, насколько считал меня сексуальной, и это было неплохо.

Он полностью пропустил пас, который я бросила ему.

Я имею в виду, что он действительно решил, что я специально надела ночную рубашку, готовя завтрак с мужчиной, с которым не спала, только для того, чтобы поддразнить его, став такой огромной задницей в его глазах?

Нет!

Я хотела, чтобы этот здоровяк пригласил меня на свидание.

Придурок.

Мудак.

Ублюдок.

Понятно же, учитывая, что я была взрослой девушкой, поэтому решила, что исправить создавшуюся ситуацию — это объяснить ему свою точку зрения, учитывая, что он скорее всего предполагал, что я трахаюсь с кем-то, он, скорее всего поймет мою точку зрения.

На это имелись все шансы.

Но даже в лучшие времена я не всегда вела себя по-взрослому, на самом деле будучи взрослым человеком.

Конечно. Я приходила вовремя на работу.

Платила по счетам.

Обихаживала свой дом.

Я меняла масло, когда следовало (хотя предполагала, что это огромная афера, каждые три месяца? Но, ладно, все равно меняла).

Чего я не делала в течение трех дней, так это не разговаривала с Мо.

Да.

Не очень по-взрослому.

Ладно, не совсем не разговаривала.

Мы разговаривали, потому что я была дочерью своей мамы. Я не могла начинать свой день, когда в моем доме молча следовал за мной мужчина, не предложив ему утренний кофе.

Поэтому я спросила:

— Кофе? — на следующее утро после того, как он оказался законченным ослом.

Кроме этого…

… больше ничего.

А что?

По двум причинам.

Во-первых, я относилась к тем женщинам, которые могли долго обижаться, что я и делала. Хотя знала, что это неправильно. Мои долгие обиды стоили мне дружбы и бойфрендов, возможно, мне стоило поработать над этим вопросом.

Но не с Мо.

Нет.

Только не с Мо.

Во-вторых, он не любил стриптизерш.

Это было ясно.

Во время нашего первого разговора он был дипломатичен, хотя и дал понять, что остался при своем мнении.

Он не был груб с девушками Смити.

Но и не был дружелюбен.

И, конечно, его вспышка, именно та часть, которая мне больше всего понравилась (не совсем), где он сказал: «Каждый вечер танцуешь в клубе, заполненном мужчинами, мечтающими тебя трахнуть».

Он думал, что мне это нравится.

И, если бы я успокоилась и поразмыслила (чего не сделала), в этом была доля правды и я бы поняла его точку зрения.

Но сцена, которую он устроил, была не крутая, что он бросил мне в лицо все эти слова.

Но я знала о себе следующее.

Мне нравилось внимание со стороны мужчин.

Когда я была моложе, отправилась в Лос-Анджелес, чтобы стать актрисой.

Я оказалась Королевой календаря «Корвет», потому что, во-первых, это было круто, так ведь? А во-вторых, меня затянуло актерское мастерство. И наконец, в названии календаря и находилось ключевое слово.

«Королева».

Моя сестра была тихой, милой, ответственной и трудолюбивой, и все ее обожали.

Но я не была ни тем, ни другим. Даже близко.

У нас не было соперничества между сестрами.

По крайней мере (если честно), уже не было.

И Джет не привлекала к себе такого внимания, как я, но все вокруг знали, что она (и, следовательно, я) были потрясающими, потому что она была милой, ответственной и трудолюбивой.

«О, какая она хорошая девочка, что присматривает за своей неуправляемой сестрой, пока Нэнси на работе», и «О, это разбивает мне сердце, Джет пришлось найти работу, чтобы помогать матери оплачивать счета».

Тем не менее много лет назад (примерно в то время, когда мы находились в комнате, где летели пули), я была уже достаточно взрослой, чтобы понять, что у моей сестры не все так хорошо с нашей не очень звездной жизнью с бездельником-отцом, который держал нас всех на веревочке своими причудливыми планами и большими обещаниями.

Я также поняла, какой ответственной и трудолюбивой она должна была стать, что многим она пожертвовала ради меня.

Я ценила это.

И я любила ее за это.

И тоже старалась быть такой.

Благодаря ей.

А не потому, что наш отец оказался полным неудачником.

И я была достаточно честна с собой, я была той девочкой, папиной маленькой девочкой. Папиной принцессой. Его Солнцем, Луной и звездами. Девочкой, бойфрендам, которой он угрожал, чтобы они даже не вздумали задуматься о чем-то плохом, но в основном он не хотел меня отпускать, угрожая таким образом всем моим бойфрендам. Девушка, ради, которой он, наверное бы, плакал на моей свадьбе.

Наш отец потом взял себя в руки.

Но я никогда полностью не доверяла ему, и это было частью моего положения и его наказания.

Потому что все то, что мне так было необходимо маленькой девочки, пока я росла, было для меня потеряно теперь.

Мне никогда больше не будет пять лет, я не буду ходить по ярмарке, держа отца за руку, а он не будет кричать: «Надо купить сахарную вату для моей лучшей девочки!» — заставляя меня чувствовать себя любимой, обожаемой, защищенной.…

Особенной.

Ладно, он проделывал такое, когда мне было пять лет.

И когда его не стало с нами, потому что покерный стол для него стал важнее жены и его дочерей, именно тогда я поняла, каково это — потерять что-то.

И как его отсутствие может обернуться нуждой.

И как появилась потребность в поиске внимания со стороны.

Не говоря уже о том, что я затаила обиду.

Итак, на третий день с величайшим мудаком всех времен (Мо), в воскресенье, один из моих двух выходных дней (у меня были выходные по воскресеньям и понедельникам), Мо все еще продолжал спать на моем диване в моей спальне. Он также все еще продолжал стоять за кулисами во время моего выступления (за исключением второго танца, когда он передавал меня одному из парней Смити, чтобы принять душ и переодеться).

И я совершенно не имела понятия, как развиваются события с этим психом, который прислал письмо Смити, желая меня «очистить», потому что не могла спросить у Смити, вероятно, он предполагал, что мне все сообщает Мо, а я не хотела говорить своему боссу, что Мо был величайшим мудаком всех времен.

Это было связано с моим желанием, чтобы Мо не уволили (или не сделали ему выговор или что-то в этом роде) после того, как я объясню Смити, почему мы не разговариваем, что заставило бы Смити сделать что-нибудь опрометчивое, например, попытаться завести его, а потом пнуть по яйцам.

Или Смити мог потребовать, чтобы Хоук уволил Мо, поставив ко мне кого-то другого.

Мо оказался мудаком, но он был начеку постоянно, я все еще была жива, под его защитой. Не запертая в каком-нибудь колодце, накаченная наркотиками, и «очищенная» неоднократно (хотя, согласно этому письму, «очищение» звучало очень похоже на изнасилование и пытку, я была не уверена, как такие вещи могут очистить девушку, но опять же, я и не была сумасшедшей).

Поэтому я решила не раскачивать лодку, на которой сидела.

Мо был не единственным мужчиной, с которым у меня возникли проблемы из-за того, что я работала стриптизершей.

Я к этому привыкла.

Но было неприятно и обидно (все это слышать от Мо).

И отстойно (опять же, потому что все это исходило от Мо).

Он все еще был чертовски горячим, и мне очень хотелось наброситься на него.

И иногда (хорошо, часто) я вспоминала, как он говорил мне, что мне не нужны ни полоски, ни мусс для лица, ни имплантаты, и я вспоминала, как мне было приятно, когда он мне это сказал.

Но... неважно.

Я ошиблась на его счет.

Он был одним из тех парней.

И когда-нибудь исчезнет.

Конечно, именно так я себя и уговаривала.

Но по ночам, пытаясь усыпить свое тело, зная, что он находился со мной в спальне, и вспоминая, как сладко Мо помогал мне заснуть, мои мысли не давали мне покоя по поводу его. Когда это случалось, я чувствовала, как у меня сжимается горло, в носу начинало щипать, глаза гореть от желания, не ошибиться на его счет.

(Еще одна причина для недовольства.)

Теперь мы сидели в его пикапе, Мо сидел за рулем, потому что я отклонилась от своего плана «одно слово в день», заявив, что мне нужно съездить в супермаркет.

Таким образом, мы двигались в направлении «Кинг Соуперс».

У него был крутой пикап. Черный Рэм со всеми причиндалами (даже двери и пороги с подсветкой внизу с надписью: «Рэм»).

Обычно я бы не постеснялась воскликнуть: «О, освещенные дверные пороги».

Но тут была почти уверена, что Мо сможет пережить, если я не проявлю своего восторга.

Молча он вел машину, а я молча сидела рядом.

Он молча припарковался, а я молча сидела рядом с ним, пока он парковался.

Мы молча вышли из машины и молча вошли в магазин, пока я доставала из сумочки список.

Я молча схватила тележку, а он молча последовал за мной, бродя по магазину.

Я молча просматривала азиатскую лапшу, когда услышала:

— Мо?

Мое внимание привлекло, что я услышала, как женщина окликнула его по имени.

И мне почему-то показалось, что рядом со мной образовалась стена... чего-то, исходящего от Мо, отчего я напряглась.

Я посмотрела на него и увидела, как он сжал челюсть, решив, что если буду смотреть достаточно долго на его челюсть, то под таким давлением, его челюсть может треснуть.

Затем посмотрела в ту сторону, куда он повернул голову.

Очень красивая брюнетка двигалась в нашу сторону, толкая перед собой тележку, за ней следовал высокий, хорошо сложенный (но далеко не такой, как Мо), очень симпатичный парень.

Я оценила парня, его дорогую одежду, несмотря на то, что он пришел в воскресенье в «Кинг Соуперс».

Павлин.

Возможно, маленький член.

Определенно у него имелась спортивная машина.

Или, по крайней мере, дорогой автомобиль (вероятно, BMW).

Определенно заработанный им самим.

Затем я оценила женщину.

Хотя мне следовало сделать это сразу.

Она смотрела на Мо так, словно ей было все равно что секс на публике запрещен, потому что, если он только ей кивнет, она тут же сорвет с себя одежду, прижав его к полкам с азиатской лапшой.