Эпилог. До тех пор, пока я рядом

Лотти

Я стояла в ванной, одетая в розовые атласные пижамные штаны с кремовым, коричневым и розовым полосатым поясом, который делал их похожими на девчачьи боксерские шорты.

Больше на мне ничего не было.

Я уставилась на свою грудь.

Мне сделали операцию.

Но перед операцией у нас произошла настоящая драма.

Это было в тот же день, хотя я получила бонус убрать пару растяжек. И была выведена из строя всего на пять дней, что означало, что я не должна была слишком много выполнять работы по дому или поднимать что-то слишком тяжелое.

Беда была в том, что я не могла танцевать целых шесть недель.

Тем не менее все это было не так уж и важно.

Однако я узнала, что такое забота родных, когда шла под нож с рок-цыпочками, сестрами Моррисон, Горячей бандой и друзьями коммандос Мо, маячившими за моей спиной.

Но хуже всего пришлось Мо.

У него был такой вид, будто мне собирались сделать операцию на сердце.

За день до того, как я должна была лечь в больницу, между нами всеми произошел конфликт.

Хотя все согласились, что Мо отвезет, а потом заберет меня домой, но все решили, что мне необходим круглосуточный уход, в котором я не нуждалась после всего сказанного и сделанного, поэтому разгорелся горячий спор.

Пока все остальные обсуждали расписание, кто будет готовить мне куриный суп, менять повязки на груди, покупать продукты и убираться в доме, каким-то образом разговор принял худший оборот — сестры Моррисон хотели доказать рок-цыпочкам, что я член их семьи, Горячая банда и мальчики-коммандос боролись друг с другом, кто из них больше для меня братья по крови.

Хотя лично я заплатила бы за то, чтобы кто-нибудь из этих мужчин принес мне куриный суп или пропылесосил дом.

Тем не менее я была вполне способна сварить себе суп, и моя изоляция могла продержаться достаточно долго, поэтому я могла сама о себе позаботиться.

Пока велись споры, все это время мама и Ингрид сидели за моим обеденным столом, пили кофе, который Текс присылал им из «Подержанных книг Фортнума», где он был их главным бариста, спокойно болтали, как будто ничего не происходило.

Все закончилось рыком Мо (рыком! до этого момента я никогда не слышала, чтобы он кричал или рыкал).

— Никто из вас не приблизится к груди моей женщины! Я сам могу накормить и позаботиться о Лотти. Я все понял. Отвалите все на хрен!

Потом я узнала, когда такой огромный парень, как Мо, обычно молчаливый, которого совсем не легко раздражить, рыкал, его все слушали.

Я также узнала тогда, что существует семья, состоящая из множества различных людей со своими характерами.

Но при всем скоплении родственников по крови и не по крови Мо утвердил право — только он и я (в основном я, очевидно) только мы.

Я была уверена, что он оценил их любовь и поддержку.

Но в конце концов остались только он и я.

Они могли просто принести мне цветы.

Они не должны были приносить мне куриный суп.

В последующие дни после операции он заботился о моих разрезах, менял повязки, приносил еду, запускал пылесос, доставал почту, ходил за продуктами, не хотел и слышать о том, чтобы я сама что-то для себя сделала, несмотря на то, что могла, и не позволял мне тренироваться. До тех пор, пока не прошли синяки.

Какое-то время у меня были импланты, которые я меняла, чтобы освежить, потому что с большими сиськами я выглядела великолепно.

Но теперь…

— Надень рубашку.

При этих словах я обернулась и увидела, как мой мужчина раскачивающейся походкой входит в ванную.

— Мо…

Он подошел ко мне, взял кружевной розовый бюстгальтер, который я положила на столешницу, и протянул его мне.

— Надень, — приказал он.

Мой желудок упал, и я уставилась на его великолепное лицо.

— Они тебе нравятся? — Тихо спросила я.

Он тоже уставился на меня.

— Конечно, они мне нравятся.

— Ты даже не смотришь на них, — заметила я.

Его глаза опустились на мою грудь, затем вернулись к моему лицу.

— Ты прекрасно выглядишь, Лотти, — сказал он. — Ты всегда прекрасно выглядишь. Ты не можешь быть не красивой.

Я знала свои сильные стороны.

Но знала и свои слабые стороны.

Я была хорошенькой.

Я не была красивой.

Только для Мо.

Это было мило, невероятно мило, и он мог сказать, что я красивая, но после стольких дней, пока я поправлялась дома, не могу сказать, что у нас не было секса в течение пяти недель после операции. Был. Много. Но мягкий.

Судя по тому, что я видела сейчас, я полностью поправилась.

И чувствовала себя прекрасно.

И должна была вернуться на работу в следующий вторник.

Я была готова.

Но самое главное было то, что мы с Мо занимались любовью, но он ни разу не прикасался к моим сиськам.

Он едва взглянул на них.

— Мо, когда мы занимаемся сексом, ты не… — начала я.

Это было все, что я успела сказать, потому что он прервал мои слова, отбросив бюстгальтер в сторону, положив две большие руки мне на талию, подняв, посадив мою задницу на столешницу, а затем положил две большие руки на мою грудь.

Он приподнял одну.

Склонился к ней.

Затем глубоко втянул сосок в рот.

О…

Потрясающе.

Голова откинулась назад, руки скользнули к его голове, пальцы соединились на затылке.

Его голова с моими руками переместилась к другому соску, потом он осторожно ласкал его большим пальцем.

Я тяжело задышала, как только его губы оторвались от меня, руки накрыли мою грудь, а его губы приблизились к моим.

— Ты выздоровела, — прошептал он, глядя мне в глаза.

— Со мной все хорошо, — прошептала я в ответ.

— Ладно, — сказал он.

Что было то было.

Мо сказал «ладно».

И все было в порядке.

Он провел большими пальцами по моим соскам, прежде чем скользнул руками мне за спину, наклонил голову и взял мои губы.

Дело становилось серьезным. Я наслаждалась ощущением серьезности. Мо положил одну руку обратно мне на грудь и принялся ее массировать, а другую толкнул за спину, я выгнулась дугой, но вдруг мою входную дверь постучали.

Мо поднял голову.

— Мак, открой эту чертову дверь!

О боже.

Смити.

И что теперь делать?

— Я люблю свою работу. Ты любишь свою работу. У меня отличная семья. У тебя замечательная семья. У нас обоих крутые друзья, — проворчал Мо. — Но мы обязаны переехать на Гавайи, чтобы нас, на хрен, никто не нашел.

С этими словами он развернулся, и босыми ногами прошлепал по полу, двигаясь вниз.

Я потянулась, схватив свой бюстгальтер, быстро натянула его. Затем схватила кремовый хлопчатобумажный обтягивающий камзол, который соответствовал кремовому поясу на моих шортах, хотя в области груди он теперь немного провисал, не натягивался и не прижимался идеально к моим сиськам.

Затем вылетела из ванной комнаты как раз в тот момент, когда услышала:

— Ты не вмешиваешься в мои действия!

Это был не Смити.

Это был Текс.

Вот дерьмо.

Я ускорила шаг и завернула за угол у подножия лестницы только для того, чтобы врезаться в неподвижную спину Мо.

Он крутанулся половиной корпуса, схватил меня за руку и оттащил в сторону как раз в тот момент, когда Текс заметил меня, ткнув пальцем в сторону Смити, прогремев:

— Он не вмешивается в мои действия!

— Текс, милый, о чем ты говоришь? — Спросила я, как надеялась, успокаивающим голосом.

— Ты попросила Текса вести тебя к алтарю? — Потребовал ответа Смити... от меня.

Да.

Вот дерьмо.

— Текса?! — вырвалось у него. — Не меня?

Дерьмо.

— Смити… — начала я.

— Я ее отчим, — прогудел Текс, обращаясь к Смити.

— Мне насрать, — Смити снова повернулся к Тексу.

Лицо Текса начало краснеть.

Ах, черт.

— У тебя есть и другие дочери, те, которых ты настругал, — парировал Текс. — Будешь выдавать их замуж.

— Обязательно, — ответил Смити. — Буду отдавать тех, в ком течет моя кровь, и тех, кто хочет, чтобы я танцевал с ними на свадьбе.

— Танцевал с ними? Танцевал?! — Текс начал заводиться, и я поняла, что его аргументы иссякли, когда он схватился обеими руками за голову, а затем резко дернул их вверх, проревев:

— Это полное сумасшествие.

— Что в этом такого сумасшедшего? — Возразил Смити. — Никто не может сказать, но в этом и есть семья.

В этом был какой-то смысл.

Текс ткнул пальцем в мою сторону, не отрывая взгляда от Смити.

— Я сплю рядом с ее матерью.

— А я познакомил ее с ее мужчиной, — огрызнулся Смити.

Он вроде как сделал это, только не по той причине, которая привела нас к этому моменту.

Текс махнул рукой на Смити и посмотрел на меня.

— Он не вмешивается в мои действия.

Я должна была найти компромисс.

Немедленно.

— Ты потанцуешь со мной на свадьбе? — Спросила я, думая, что Текс наверняка откажется, тогда смогла бы предложить Тексу повести меня к алтарю, а танец отца и дочери оставить для Смити.

— Да, — тут же не задумываясь ответил Текс.

Я моргнула.

— Правда? — Спросила я.

— Черт возьми, да. Отец танцует со своей девушкой на свадьбе. Так ведь? — Ответил Текс.

— Да, — прошептала я и почувствовала, как рука Мо крепче обхватила меня.

Текс резко кивнул и заявил:

— Я уже выбрал песню. «До тех пор, пока я рядом».

О боже.

Я знала эту песню.

Ох-ох.

Я чуть не расплакалась.

Борясь с желанием заплакать, я скользнула взглядом по комнате и поняла, что Смити тоже знает эту песню, и Текс только что выиграл спор.

— А что Рэй будет делать? — Тихо спросил меня Смити, сдаваясь без слов.

Рэй был моим биологическим отцом. С тех пор как он начал свое постоянное исцеление от азартных игр, наши отношения несколько восстановились. Как и старшая сестра Мо, ради семьи, Джет попросила нашего отца провести ее к алтарю на ее свадьбе, потому что у Джет было доброе сердце.

С другой стороны, это до конца не получилось, не потому, что папа оказался мудаком, нет. Потому что Эдди, бросив один лишь взгляд на Джет в свадебном платье, вышел из строя друзей жениха, поджидающих невесту у алтаря, быстро двинувшись навстречу к невесте по проходу, чтобы заявить на нее права, прежде чем папа успеет ее подвести к нему.

Это было весело.

Очень мило.

И очень романтично.

И было чертовски горячо.

К сожалению, шрамы, которые оставил у меня отец, никогда не исчезнут, так что от меня он не получит такой чести потому, что я выросла, а Текс до сих пор жил словами песни, которую выбрал для нашего танца. С другой стороны, папа сыграл свою роль в создании меня как личности, хотя на протяжении всей моей жизни он никогда не жил словами этой песни.