— Там такая жарища на улице, что мне бы мороженого… — попробовала я отказаться от столь щедрого предложения. — Нагрелась так, что боюсь вскипеть сама.

— Иной холод преследует нас и в самый жуткий летний зной, — неопределённо махнула рукой ведьма.

Это старость. Зуб даю. Старики вообще трясутся всё время. Но не говорить же ей, что она уже того… вы понимаете. Женщины- аристократки очень обижаются почему-то, когда им говоришь, что они уже не первой свежести. Хотя… не только аристократки. Я тоже как-то расстроилась, когда меня Муха древностью назвала.

М-да.

— Я, конечно, очень благодарна за ваше предложение, магистр Руос. Но у меня времени вообще нет. Дел по самое горло. Я как-нибудь потом зайду, когда магистр Дорк дома будет. Или уже в Академии на занятиях с ним свидимся. Что там осталось? Неделька-полторы. Что я вам тут надоедать буду? Не последний же день живем? Нет?

— Сядь, Кэт, — припечатала ведьма, как топор в колоду загнала. Не рыпнешься уже. — Я с тобой поговорить хочу.

Вот дерьмо. И что говорить? Главное — чего не говорить?

Ладно! Спокойно, Шустрая. Не первый раз врать… О Единый! Дорк меня с потрохами сожрёт. Не пережёвывая. А может, и не сожрёт. Я вообще особа весьма ценная и важная для такой кучи народа, что ого! Король Объединённых Королевств не так популярен, как одна мелкая, но страшно талантливая воровка.

Ну и немного приободрённая этой мыслью, я плюхнулась на стул перед чашкой земляничного чая. Может, не только земляничного, но кроме неё я в букете не вынюхала ничего. А между прочим, принюхивалась так, что чуть нос не обожгла. Мало ли. Рохас Алека одной такой чашечкой на три часа обезвредил. Еле тогда с Абрахамом в чувства привели. Да и то Милка после ещё долго ахала над ним…

— Ты пей, пока горячий. Остынет — невкусно будет, — уже нормальным тоном посоветовала мне Талвия. — Так как тебя в некроманты занесло?

Я ещё секунду посомневалась. Но решила, что травить меня эта дамочка не будет просто по той причине, что прятать труп студентки в шкафу это… этот… чёрт, как его… О! Моветон. Ну или что-то в этом роде.

И, зажмурившись, как перед прыжком с моста в реку, сделала большой глоток. А ничё так чаёчек. Нормальный.

— Так о чём вы хотели поболтать? — поинтересовалась я, постав чашку, закинув ногу на ногу и решив, что куда уже спешить? Завтра день будет… — Я вся внимание.

Ведьма поджала губы, чуть прищурилась, словно пыталась разглядеть что-то, никому другому невидимое, и спросила:

— Кэтрина, а когда ты в последний раз нормально спала?

— Когда-когда? Да всегда я нормально сплю. Ну… почти. Вот только пауки синие с гибискусом… то есть наоборот: пауки с синим гибискусом. Синий с чёрным вообще не ахти сочетание. Если он такой яркий. Вы понимаете?

О Единый! Что я несу? И главное, что оно как-то само.

Вот дрянь. Отравила-таки сука кучерявая. Ведьмам, особенно рыжим, доверять нельзя. Так отец говорил. А сам был ведьмак. А у мамы волосы были цвета солнечных лучей. И в волосах всегда цветы были. Белые лилии. Их Сиф скусывал, а потом нам на порог приносил и складывал. Ох, как мама злилась..! А миссис Тоуг собирала их и расставляла по дому в вазах. Я такую вазу стянула, зацепившись за скатерть с вышитыми разноцветными иниийскими колибри. Рикар тогда сказал, что это он. На него мама никогда не ругалась. Он мужчина. Он всегда меня защищал. От всего. И от Эльбера. От того воняло дешёвым табаком. И похож был на паука. А матери он нравился…

Всё это в голове неслось бешено вращающимся водоворотом, угрожая затянуть на самое дно памяти совершенно незнакомой меня.

Наверное, что-то я даже бормотала. Что-то мне мерещилось. Что-то видела. Например, ведьму, которая сидела напротив, скрестив руки на груди и поджав губы, и смотрела на меня, не мигая. И пауков с гибискусами, ползающих повсюду. Даже у неё по голове.

И тут уже я начинала сомневаться, кто из них настоящий, а кто выверт моего воображения.

— Так и думала, — криво улыбнулась ведьма, вытащила из кармана какой-то мешочек и, вытряхнув на ладонь красный порошок, сдула его мне прямо в лицо. — Я выиграла! И ты мне отдашь браслет левитации, — победно заявила она мне.

Точнее, не мне, а бутерброду с куратором. То есть куратору с бутербродом, который появился неизвестно когда и откуда. А пауки исчезли, слава Единому. И даже дышать стало свободней. Правда, чуть качать начало и такой лёгкий туман в голове появился. Ну то такое…

— Жадина! — проворчал куратор, зажав в зубах свой обед и стянув с запястья массивный браслет из белого металла с крупным прозрачным камнем.

Не будь я так сбита с толку, то определила бы с ходу камешек. А так… точно не бриллиант.

— Бирм, ну вот объясни мне, пожалуйста, что ты за человек, а? Почему тебя даже проклятья нормальные не берут? Все с подвывертом, — поинтересовался куратор, прожевав кусок бутерброда.

— Это как? — спросила я, тряхнув головой.

Ведьма к нам обоим потеряла интерес моментально. Вцепившись в браслет, как бродяжка в кусок кровяной колбасы.

— Это с выдумкой. Я ставил на то, что тебя прокляли. А Тали — что это ментальное воздействие.

— Да какое там… — ещё не совсем восстановив соображаемость, проворчала я. — Помню я, что такое воздействие…

— Бирм, милая моя. Оно могло быть минимальным. Почти неощутимым. Во сне, например. Или…

— Или когда мы надрались в Подковах, — осенило догадкой меня.

— Говорила я, что твоя блохастая одни неприятности приносит, — тут же вклинилась в обсуждение несчастной меня ведьма.

— Таль, при чём тут Салин? — закатил глаза Дорк.

— А при том, что там, где она появляется — вечно одни неприятности. Одна другой хуже.

— Талвия, ураган прошлым летом никак не связан с оборотнями.

— Много ты знаешь! Вот только, сколько себя помню, в наших спорах я выигрывала. Кстати, ты забыл сказать заклятие-активатор.

— Бирм, золотая моя, давай на выход. У нас ещё куча дел.

Меня упрашивать не пришлось. Я сорвалась с места и, виляя, как собака хвостом, врезаясь то в стол, то в шкаф, то налетев и перевернув дерево, но всё же добрела до двери.

— Рикар, только попробуй! Прокляну до седьмого колена! — взвизгнула магистресса Руос.

— Мы спорили на артефакт, а о заклинании-активаторе не было и слова.

— Скотина.

Бздынь! Кажется, разлетелась чашка, совсем рядом со мной почему-то. Обрызгав ни в чём не повинную меня ещё тёплым чаем.

— Сволочь…

— Бирм, если ещё потопчешься, то я снова стану завидным холостяком… Или Талвия завидной безутешной вдовой.

— И когда вы успеваете ещё и жениться? — проворчала я, вывалившись на улицу.

— Я ещё развестись могу сейчас успеть. Таль, дорогая, я буду скоро. И спорим на заклинание-активатор, ты не сможешь блокировать ментальное воздействие?

— Пошёл ты в болото! Чтоб тебя дракон сожрал! — рявкнула ведьма нам вслед так, что обернулось несколько студентов на полигоне.

— Ведьма, — улыбнулся Дорк. — Идём, что стоишь? У меня, видишь, жизнь молодая семейная, а я с тобой вожусь.

— Так я ж не просила как бы…

— Не просила она. И подохла бы героически в какой-нибудь подворотне, стараясь самостоятельно справиться с неприятностями. А я, может, прикипел к тебе, как…

— К дочери?

— Ну… как-то так…

— Магистр, а что теперь с этим воздействием делать? Честное слово, надоели эти пауки, кошмар.

Дорк задумался, поджал губы.

— Пока ничего. Уверен — Талвия не справится. Но попробовать шанс ей дадим. А потом к менталистам обратимся. У твоей подруги, кажется, мать неплохой менталист… хотя лучше к тому, кто уже в мозгах у тебя ковырялся.

Я вспомнила того хвостатого из магистрата.

— Э, н-нет. Только не это. Я не согласна!

— Не помню, когда тебя спрашивали.

— Ну, знаете…

— Иди давай, а то всё Абрахаму расскажу…

— Ох вы и ско… — едва не обозвала я куратора, но вовремя вспомнила о том, что есть вещи, с жизнью плохо совмещающиеся. Потому исправилась: — Скорее идите, что ли.