— Я с удовольствием вернусь в Англию, полковник, если вы думаете, что так нужно.

Удивленный ее покладистостью, Дерек провел ее в дом. Он убедился, что Анне-Лиз Девон обладает гораздо более твердым характером, чем могло показаться на первый взгляд. Возможно, эпизод с опекунством не станет надоедливой помехой, как он ожидал. Через два месяца мисс Девон будет отправлена в Англию с его поверенным, который подберет ей скромную квартирку в Лондоне. Потом она, скорее всего, выйдет замуж, и на этом его обязанности закончатся. Ему, конечно, будет жаль потерять ее: у нее обаятельные манеры, блестящие золотистые глаза, а эта стройная фигурка, двигающаяся с бесшумной грацией кошки! Не похожая на большинство девушек, она не легкомысленна, а главное — не болтлива… Да, Анне-Лиз не болтлива и не стремится обратить всех в свою веру. Ее отец, пожалуй, имел больше чувства юмора, однако временами в глазах Анне-Лиз мелькали искорки веселья над такими вещами, которые любую юную англичанку только шокировали бы. И это ему нравилось. Дереку казалось, что она подчас получает удовольствие, видя его достоинство ущемленным, но в том, что она презирает любое притворство, он был уверен. Анне-Лиз никогда не носила драгоценностей на простом темном платье, никогда не завивала своих черных гладких волос, и ей шла эта простота. Ее манеры и движения были плавны, свидетельствуя о чувстве внутреннего покоя. Дерек получал удовольствие от общения с ней, но в последнее время, он уловил это четко, она избегала его. Возможно, она знала о планах своего отца, назначившего его опекуном, гораздо больше, и не одобряла отцовского выбора. Он тоже не мог сказать, что одобряет это решение, но они оба должны быть верны ему.

Дерек взял под руку Анне-Лиз и повел ее к бунгало по дорожке из гравия. Навстречу им вышла аккуратно одетая и причесанная женщина средних лет.

— Познакомьтесь, это миссис Сара Квилл. Я нанял ее в качестве компаньонки для вас до отплытия в Англию.

Анне-Лиз подавила вздох. Мало ей всех ее несчастий, так теперь еще предстоит вести салонные разговоры с компаньонкой. Она предпочла бы одиночество. Тем не менее она сердечно приветствовала женщину:

— Я надеюсь, мы станем большими друзьями, миссис Квилл. Долго вы в Индии?

— Сорок лет, — ответила Сара, весело блеснув глазами. — И я думаю, что именно женщины должны прокладывать трудную дорогу в Азию. Вы должны знать это после стольких лет в Китае.

Анне-Лиз понравилась Сара Квилл. Привлекательная полная матрона со спокойными голубыми глазами, она обладала трезвым взглядом на вещи. Они с удовлетворением проболтали несколько минут, а затем Анне-Лиз пошла в свою комнату. Она не спала с момента смерти отца. Боль постепенно уходила из ее сознания. Теперь она отчаянно хотела забыться сном. Возможно, Дерек был не только осторожен, приглашая миссис Квилл, но и мудр, раздобыв компаньонку, которая поможет ей отвлечься от горя. Ей было так тяжело! Она вдруг вспомнила отца, ковыряющего ложечкой джем за завтраком и намечающего планы на день, и зарыдала. Она часто говорила:

— Ты отдашь всего себя, папа, для спасения душ, как солдат на поле боя.

Он никогда никому не навязывал своих убеждений, и люди всегда удивлялись: откуда он мог знать, когда именно им нужно было слово Божье. Анне-Лиз часто казалось, что он читает ее мысли. И ей хотелось знать, понимает ли он, как небезразличен ей Дерек. И почему.

Она знала, что Дерек вырос среди богатства и роскоши, что он избалован, особенно женщинами, привык все делать по-своему. Однако, несмотря на все недостатки, он был очень добр к ней и ее отцу. Бедные, как вошедшие в поговорку церковные мыши, она и отец имели так мало общего с Дереком, однако отлично ладили. Его отряд вытащил их завязшую в болоте повозку на дороге в Канпур. Затем полковник показал им весь военный городок. Он подал пример влиятельным особам сделать щедрые дары миссионерской организации. Заявляя, что это индийский обычай, он часто посылал им провизию в корзинах для ягод под предлогом празднования какого-нибудь буддистского или индуистского праздника. Иногда Уильям Девон с помощью полковника Клавеля устраивал праздники для новообращенных. Однако Дерек никогда не считал себя добродетельным — он обычный эгоистичный человек. Каждая хозяйка в городке хотела, чтобы Дерек принял ее приглашение. Но каждая мать, имевшая дочь на выданье, старалась оградить ее от полковника Клавеля. Казалось, его день заполнен до отказа, и тем не менее Анне-Лиз иногда видела в его глазах тоску.

Анне-Лиз сняла шляпку с вуалью, ослабила пояс своего черного платья и опустила на кровать москитную сетку. Солнце было почти в зените, жара нарастала, и это в раннее утро! В Китае не было так жарко и так многолюдно. Иногда ей казалось, что Индия — это огромный людской муравейник. Сикхи, мусульмане, индусы, тамилы, патаны — все соперничающие и подозревающие друг друга. Подверженная болезням и грязная Индия имела мало бань, меньше, чем рек, и тем еще более возмущала англичан-господ. Однако Анне-Лиз полюбила эту страну, ее ослепительную красоту и великолепие. Она полюбила даже пряно-острое кари. А еще она любила Дерека, который наверняка когда-нибудь станет таким же старым, как и ее отец. «Я чувствую отвращение к холоду, к холодной и дождливой Англии, — думала она, лежа неподвижно и глядя прямо на лучи жаркого солнца, пробивавшегося даже сквозь шелковые шторы. — Мне все равно, если я никогда не увижу этого снова. Индия — это отец и Дерек, и я хочу быть возле них».

Анне-Лиз проплакала до чая. Когда она спустилась, ее глаза были красными, веки опухшими. Миссис Квилл кивнула одобрительно:

— Лучше всего — это выплакаться. Я боялась, что вы из тех стойких натур, которые растравляют свои раны.

Она повела Анне-Лиз, чтобы показать ей музыкальную комнату, где огромный рояль занимал треть помещения. Затем они вернулись в гостиную.

— Полковник Клавель продолжает делать необходимые приготовления для отправки своего полка в Кабул на следующей неделе. Он передает вам свои извинения, — Сара села к чайному столу. — Он также просил сказать, что его дом в Лондоне будет в вашем распоряжении, так же как и его адвокат. Чего еще желать?

— Как благородно со стороны полковника Клавеля! — ответила Анне-Лиз спокойно, садясь за столик. — Он всегда был предельно внимателен.

— Мой муж служил у него в полку. Со дня смерти Джорджа два года назад — ему было пятьдесят четыре, упокой Господь его душу! — полковник Клавель заботится обо мне и Тимми, и у нас есть крыша над головой. Я не знаю, сколько других вдов своего полка он обеспечил, но их должно быть немало, — миссис Квилл налила чаю и подала чашку Анне-Лиз. — Однако я не знала, что его великодушие простирается даже за пределы полка.

— Он любил моего отца.

Анне-Лиз отказалась от маленьких анисовых бисквитов, посыпанных сахарной пудрой, а лишь отхлебнула чаю.

Миссис Квилл подняла темно-рыжие брови:

— А может быть, ему нравитесь именно вы?

Анне-Лиз холодно взглянула на нее:

— Простите?

— Вы понимаете, что могут пойти сплетни, поскольку полковник поселил вас здесь?

— Мне кажется, вы-то не из тех, кто обращает внимание на какие-то сплетни? — возразила Анне-Лиз твердо.

Миссис Квилл улыбнулась:

— Браво! Вам еще не раз потребуется такая сила духа, если вы собираетесь водить компанию с полковником Клавелем… Я могла бы прийти и в ваш дом, но полковник решил, что здесь вам будет легче забыть о случившемся и такая перемена развлечет вас. Тем более, что его дом будет свободен в течение нескольких месяцев.

«Он мог бы спросить меня, нравится ли мне такая идея», — подумала Анне-Лиз, но ничего не сказала. Не считаться с добрыми намерениями Дерека было недостойно ее. Наверное, отец имел в виду нечто больше, чем ее удобства, назначая Дерека ее опекуном. Поняв это, она с удовольствием играла свою роль. Если же в дальнейшем она разойдется во мнении с отцом, она может вежливо отказаться.

Дни до отбытия Дерека в Афганистан пролетели быстро, и к Анне-Лиз вернулась ее печаль. Роскошь огромного дома с его великолепными картинами и трофеями, оттенявшими темную азиатскую мебель, казалась ей чужой, и, хотя она предпочла бы простоту и уют родного бунгало, она была благодарна за внимание слугам, миссис Квилл и множеству офицеров, заходивших к ним. Реже всех бывал сам Дерек, и Анне-Лиз подозревала, что он появлялся бы чаще, если бы здесь не было ее. Однажды вечером, прощаясь с Анне-Лиз, он потрепал ее по щеке. Она сжала губы. Помахав ему на прощание, она подумала, как грустно, что он, наверное, будет видеть в ней ребенка и в следующие двадцать лет.