Грохот выстрелов стих, у бандитов патроны закончились. Тогда я отшвырнул в их сторону свой живой (а теперь уже мертвый) щит, ну а дальше… Мне хватило трех выстрелов и слава богу трофейный револьвер не дал осечки. После я нагнулся над связанным мужчиной.

— Как вы? — поинтересовался я, сдирая веревки.

— Должен поблагодарить вас, и представиться, я…

— Все потом, — оборвал его я. Сейчас было не до сантиментов. В дверь квартиры уже стучали. — Сейчас здесь будет патруль, — я сунул в трясущуюся руку мужчине пистолет, выпавший из руки еврейчика. — Соберитесь! Вам сейчас придется побыть героем. Тут через минуту будет патруль. Расскажите им про налетчиков и все такое, вот только обо мне не слова. Вы сами, освободившись, перестреляли негодяев.

Мужчина только и смог трясясь кивнуть. Я встал, еще раз оглядел побоище. Нет, не тянул этот трясущийся бородатый человек на полу на стрелка-героя.

— Вы поняли, меня тут не было!

Подхватив свой вещмешок и револьвер Меченного, я помчался по квартире, пытаясь отыскать потайной уголок. Ничего! Ну не в шкаф же прятаться, словно любовник-неудачник. Потом внимание мое привлекло окно в одной из дальних комнат. Оно выходило на крышу соседнего здания, которое было много ниже. То что нужно!

А в дверь уже ломились. Вот-вот и она слетит с петель.

Я рывком, раздирая газеты, которыми заклеили щели, распахнул окно, выскочил на крышу, потом осторожно прикрыл окно за собой, и сделав несколько шагов притаился за трубой. Еще было достаточно светло и не стоило разгуливать по крышам, чтобы не привлечь к себе внимания.

Я решил переждать и, с наступлением темноты, пробраться во дворец Юсупова, а пока… Присев на выступ трубы я пересчитал боеприпасы. Шесть патронов. Я перезарядил револьверы, так чтобы теперь в каждом было по три патрона. Теперь я чувствовал себя более уверенно. Не то, чтобы я был вооружен, но…

В квартире, которую я только что покинул раздались выстрелы, потом оттуда донеслись истошные женские крики, но я не реагировал. Как говориться, это была не моя песня. Пусть профессор, или как его там, решает свои проблемы сам. Один раз я уже ему помог, а с местными властями пусть сам разбирается. В конце концов, у меня была своя миссия, много важнее, чем спасение какого-то Троицкого.

Прошло часа два, прежде чем все стихло и окончательно стемнело. Город погрузился в кромешную тьму. Не горели ни окна домов, ни уличное освещение. С залива был холодный пронизывающий ветер. Если честно, то я хотел досидеть в своем укрытии до полуночи, и только потом отправиться на разведку. Но холод согнал меня с места много раньше. Моя тонкая шинель не спасала от ветра. Я несколько раз пересаживался, пытаясь укрыться от ветра за трубой, но все было бесполезно. Потом плюнув на все, я начал осторожно пробираться к крыше дворца. Перебравшись на нее, я, стараясь ступать как можно тише, добрался до ближайшего чердачного окошка. Оно оказалось заперто. В первый момент я решил было продолжить путешествие по крыше, а потом осторожность взяла верх. Ударом рукояти пистолета я выбил стекло. Звук получился ужасно громким. Мне показалось, что пол Петербурга вздрогнуло от звона. Я замер, ожидая топота ног, крика, вспышек фонарей… но ничего подобного не случилось. Вновь в мире воцарилась мертвая тишина.

Осторожно, чтобы не порезаться, я просунул руку в дыру, нащупал задвижку. Мгновение и окно было открыто. Несколько секунд я сидел неподвижно, ожидая. Вдруг враг затаился в тенях чердака, только и ожидая, когда я залезу внутрь, и стоит мне влезть на чердак в спину мне упрется дуло револьвера и хриплый от кокаина голос прошепчет мне в ухо: «Руки вверх!» Сколько я вот так безмолвно, замерев, просидел на крыше, я не знаю. Но никакого окрика не последовало. Только вот минус — внутри царила настоящая тьма египетская.

Чиркнув спичкой, я поднял руку повыше, осветив большое, пыльное, заставленное ненужными вещами и какими-то коробками помещение. В неровном веете спички, я постарался сориентироваться, потом осторожно ступая в полной темноте, словно настоящий слепой двинулся туда, где, по моему мнению, находился выход с чердака.

Предчувствие меня не обмануло. Еще две спички, и я обнаружил люк. Дальше началось самое опасное. Я осторожно попытался приоткрыть люк, только вот осторожно не получилось. От скрипа и скрежета и мертвые должны были встать из могил. Пришлось действовать быстро. Я спрыгнул в комнату, и замер за дверью. Через мгновение та распахнулась, и на пороге появился здоровенный моряк с лампой. Подняв лампу повыше, он шагнул в комнату и тут же получил рукоятью нагана по затылку. Однако прежде чем он рухнул на пол, я подхватил из его ослабшей руки лампу. Вновь отступил за дверь, ожидая новых незваных гостей, но никто не появился. То ли в этой части дома больше никого не было, то ли… Впрочем гадать было бессмысленно.

Пополнив свой арсенал еще одним револьвером, я заткнул лишнее оружие за пояс, и, освещая себе путь лампой, пустился в «путешествие» по темному особняку.

Вскоре причина «исчезновения» революционных солдат стала мне ясна. Я встретил человек пять беспробудным сном спавших на дорогих диванах, безнадежно изгаженных грязными сапогами и «зараженных» вшами. На всякий случай, хоть это и не благородно я пробирался по особняку сея смерть. Нет, против этих людей у меня ничего не было, но одно то, что они подчинялись товарищу Константину, делало их моими врагами, а в данной ситуации мне надлежало максимально себя обезопасить.

Сложнее оказалось перебраться на первый этаж. На лестнице дежурило двое часовых, и они не спали. Тут пригодились уроки войны. Брошенная монета. Солдат повернулся, увидел монету на полу, нагнулся, чтобы поднять. Тем временем я, выскользнув из темноты, ребром ладони ударил его товарища по кадыку, а потом с разворота обрушил каблук на основание черепа нагнувшегося за монетой. Еще мгновение и оба часовых распластались на полу, а я черным смертоносным призраком заскользил дальше.

Товарищ Константин сидел на том же месте, перебирая бумаги. Он не услышал моих шагов. О моем присутствии он узнал только тогда, когда дуло револьвера уперлось ему в затылок.

— Еще раз здравствуйте… — начал я.

— А, так это вы, ба-гх-он! — с облегчением вздохнул това-гх-ищ Константин. — Я-то уж подумал, что кто-то из этих мелкобу-гх-жуакзных п-гх-едателей подослал убийц… — и так и не услышав от меня ответа продолжал. — Ну, вы же не станете стрелять в затылок, ста-гх-ому знакомцу?

— Что вам известно о икре Ктулху?

— Вы имеете в виду «жемчужины»?

— Еще ваш один вопрос и мои нервы не выдержат, — предупредил я.

— Ну, что ж вы, батенька, в такие годы и столь нервны. Вам бы подлечиться в Швейца-гх-ии. Знаете ли там отличные докто-гх-а. Могу по-гх-екомендовать вам…

— Послушай, гнида большевистская, — мое терпение и в самом деле было на исходе. — Я бы тебя пристрелил, но не хочу руки марать, тем более вас тут слишком много, чтобы мне справиться в одиночку. Так вот… — тут я запнулся, потому что в голову мне неожиданно пришла одна забавная мысль. Зная упорство товарища Константина, я понимал, что он по камешкам разберет дом, но доберется до «жемчужин», чего допустить было никак нельзя. Забрать их с собой? В сложившейся ситуации это был большой, очень большой риск. Итак… А что если оставить их на месте, только сделать вид, что я их забрал. Но как… — Я могу положиться на ваше слово?

— А как же!

Но, судя по тону, я понял, что верить товарищу Константину ни на грош нельзя. Однако я рисковать и не собирался.

— Хорошо, — протянул я сделав вид, что задумался о чем-то важном. — Я сейчас уйду. Для того, чтобы забрать «жемчужины» мне понадобиться где-то час, еще полчаса, чтобы оказаться отсюда как можно дальше…

— Даю слово, вас никто не тронет.

В голосе товарища Константина было столько фальши, что я скривился, словно съел без сахара огромный кусок лимона.

— Однако, извините, придется подстраховаться, — и я все тем же точным ударом обрушил рукоять револьвера на затылок негодяя. Только в этот раз я постарался, чтобы удар получился не таким уж сильным. Мне нужно было вырубить, а не убить «революционера». Теперь же, очнувшись, он будет считать, что я забрал «жемчужины» и станет искать их где угодно, только не в доме Феликса Феликсовича.