Эван со свистом и клекотом втянул в себя воздух. Все его тело сотряс сильный спазм. Бран подхватил его за плечи и слегка приподнял.

— Поверни его в ту сторону, — сказала я. — Лицом на запад.

Час пробил. Моя история длилась как раз столько, сколько нужно. Я встала, глядя в усыпанное звездами небо.

— Мананнан мак Лир, сын моря! — крикнула я из последних сил. — Приветь этого человека в его плавании! Он долго и тяжело работал и теперь готов отправиться в путь. Позволь ему начать путешествие, подари спокойные воды и попутные ветра. — Я подняла руки и вытянула их, указывая на восток. На луну набежала туча, вокруг нас задрожали листья. Когда через отверстие в вершине холма пронеся порыв ветра, мне показалось, что я слышу слабый, едва различимый глубокий гул, словно аккорд какого-то гиганского инструмента, словно голос самой земли. Мои руки в темноте сложились в защитный знак: «Дана, храни нас. Богиня, направляй наши шаги».

Бран опустил кузнеца обратно на одеяло. Мне не было нужды спрашивать — все было кончено. Кончен сегодняшний день. А о завтрашнем я думать не буду. Спина у меня болела, а голова гудела от непролитых слез. Я все стояла, глядя на восток невидящими глазами. Я так устала, что и представить себе не могла, как у меня получится сойти с места. Я нуждалась в невозможном. Оказаться дома, чтобы кто-нибудь обнял меня любящими руками и сказал: «Все в порядке, Лиадан, все закончилось. Ты все сделала как надо. Теперь поплачь, если хочешь». А здесь не было никого, только он. Это было непереносимо.

Я заставила себя двигаться. Эван лежал неподвижно, руки вдоль туловища, глаза закрыты. Возможно, его дух еще не вполне покинул тело, но это точно произойдет до рассвета. Я опустилась рядом с ним на колени, наклонилась, потерлась губами о его губы, погладила его по щеке и подивилась выражению глубокого покоя, сошедшему на его исхудавшее лицо.

— Прощай, — прошептала я. — Ты храбро жил и храбро встретил смерть. Спи спокойно.

Когда я снова поднялась, ноги у меня подогнулись, а звезды хороводом закружились над головой. Бран молниеносно двинулся ко мне и схватил за руки, не дав упасть.

— Тебе необходимо отдохнуть. Иди внутрь. Возьми с собой лампу. Я посижу с ним. Утром у нас хватит времени сделать все необходимое.

Я помотала головой.

— Нет. Одна я туда не пойду. — Голос у меня звучал странно, словно издалека.

— Тогда ложись здесь.

Твердая рука отвела меня к противоположной стороне костра. Потом я легла на одеяло, и на меня набросили куртку.

— Я не… обязательно разбуди меня, когда…

— Ш-ш-ш-ш. Поспи немного. Я разбужу тебя, когда следует.

Слишком усталая для слез и мыслей я послушалась и заснула.

Мне больше не хотелось плакать. Внутри я чувствовала пустоту, будто из меня выкачали решительно все, и моя пустая оболочка, как сухой лист, теперь может лететь по воле ветра. Я выплакала все слезы. Я спала недолго и видела необычайно яркие сны, но не смогла бы внятно перессказать ни один из них. Я помнила только, что стояла на вершине скалы, такой высокой, что внизу был виден лишь клубящийся туман. Я слышала голос, он говорил мне: «Прыгай. Ты же знаешь, что можешь изменять ход вещей. Сделай это. Прыгай». Я проснулась с облегчением, вскоре после рассвета. Омыла тело кузнеца холодной водой с листьями мяты, которые в изобилии росли у ручья. Чистый, сладкий запах. Я работала быстро, но с уважением к мертвецу. Тело скоро начнет деревенеть. До этого его надо успеть перенести. Бран у подножия холма вовсю работал лопатой. Я не спрашивала, где он ее взял, или что он делает. Теперь, когда моя миссия подошла к концу, и я смогла оглядеться по сторонам, я обнаружила, что снаружи все не совсем так, как я себе представляла. Во-первых, из кустов на меня, пофыркивая, вышла лошадь. Это было приземистое, долгогривое животное с нежно-серой шкурой. Она была оседлана, но не привязана. Я решила, что это лошадь Брана, достаточно обученная, чтобы не отходить далеко. Таким образом, отсюда, оказывается, можно уехать.

***

Солнце поднималось все выше, но дул сильный ветер, и облака над головой становились все тяжелее. Пахло морем. Я подумала, что еще до наступления ночи начнется дождь. Возможно, в это время я буду уже в пути. Я закончила свою работу и все прибрала, а потом позвала Брана.

— Нам необходимо сделать это сейчас.

Лучше было бы подождать, для полной уверенности. Три дня после последнего вздоха — именно столько может понадобиться духу, чтобы покинуть тело. Другой мог бы мирно лежать в какой-нибудь полутемной комнате, вокруг горели бы свечи, а друзья и соратники прощались бы с ним. Но этого мужчину надо похоронить прямо сейчас, пока мы еще в состоянии сделать это, а могила его не будет отмечена ничем. Крашеный не станет оставлять следов.

Мы уложили Эвана головой на север. Могила была вырыта со знанием дела — готовая куча земли, глубина и длина точно выверены. Я бросила быстрый взгляд на своего спутника. Он был бледен, но спокоен. «Просто для него это мало значит», — решила я. Он так здорово со всем справился, потому что в прошлом проделывал это множество раз. Что значит потеря еще одного человека, когда вся твоя жизнь — долгая игра со смертью?

Солнце окрасило золотом заострившиеся черты Эвана. Вокруг нас шелестели и трещали кусты.

— Если ты не против, я бы хотела сделать все как следует… Если ты не возражаешь.

Бран кивнул, плотно сжав губы. Я медленно обошла могилу и остановилась лицом к востоку, чувствуя, как ветер холодит мою кожу.

— Духи воздуха, мы славим вас. Дух этого человека улетает из тела и сквозь ваши владения движется к Иному миру. Поддержите его на своих крыльях, направьте и ускорьте его полет. Да уподобится он полету стрелы.

Я прошла к другой стороне, так чтобы встать лицом на запад. По земле поползли разрозненные тени. Одинокая капля дождя упала на землю и оставила черный круглый след.

— Духи пучины, народ Мананнана, обитатели темных, загадочных вод, прислушайтесь ко мне. Несите этого человека, подобно сильному, могучему дубовому кораблю, гордо и уверенно разрезающему волны. Именно таков он был при жизни.

Я снова прошла вперед и теперь смотрела на север, спиной к холму, лицом к торфяному кургану.

— Вы, жители подземного мира, чьи песни звучат в глубинах земли, вы, приближенные к великому сердцу нашей плодородной матери, услыште меня. Примите растерзанную оболочку этого доброго человека и дайте ей применение. Пусть в смерти он питает новую жизнь. Да станет он частью старого и частью нового, ибо они неразлучны.

Почти все. Я вернулась к изголовью могилы и встала рядом с Браном, лицом к югу.

— И, наконец, я призываю вас, светлые саламандры, духи огня! Проснитесь, воссияйте и примите обратно то, что принадлежит вам. Этот человек был добрым кузнецом, лучшим в этой части Галлии и за ее пределами, так о нем говорили. Его ремесло было связано с огнем, он использовал его разумно и уважал его силу. Используя его жар, он ковал оружие и инструменты, трудился и истекал потом, и гнул железо, подчиняя его своей воле. Искра к искре, пламя к пламени, позвольте его духу воспарить в небеса вместе с жаром ваших костров.

Выше по склону холма все еще горел наш собственный маленький костерок. Сейчас его дымок доносило до нас порывами переменчивого ветра. Можно было почувствовать запах порошка, который я бросила на угли — совсем чуть-чуть, но аромат был чистым и сильным. Корни арники и кервеля, истолченные в муку и лежавшие на самом дне моей сумки как раз для подобного случая. Мне никогда не приходилось делать этого раньше, и я отчаянно надеялась, что не придется и впредь.

Минуту мы постояли молча, а потом я взяла полную горсть земли и бросила в могилу. И вдруг обнаружила, что выплакала еще не все слезы. Но я проглотила их и заставила себя спокойно стоять, пока Бран с помощью лопаты довершал начатое. Быстро и аккуратно. Вровень с землей. Поверх набросал сухих листьев, пару веток. И все теперь выглядит так, будто никто никогда не проходил здесь, разве что быстрая белка да пугливая мышь. Тело скоро смешается с землей. Дух отлетел. Я сделала все, что могла, чтобы облегчить ему путь.