Люсьену никогда не удавалось достойно выходить из эмоционально обостренных ситуаций. Это подтверждалось и неудачей в случае с Эвелин.

– Я быстро.

Данте проводил взглядом покидавшего комнату Люсьена, и улыбка сползла с его лица. Он облегченно вздохнул и, достав элегантный платок, промокнул выступившие над бровями бисеринки пота. Данте боялся, что Люсьена не удастся убедить отказаться от добровольного затворничества и что, несмотря на все доводы в пользу поездки на бал к леди Престинг, он будет настаивать на своем намерении остаться дома, А такая перспектива была для Данте гибельной.

Пряча платок в карман, Данте отметил, что у него дрожат руки. Проклятие!

Он подошел к буфету и налил себе еще бренди. Ему необходимо сохранять спокойствие. Люсьен не должен ничего заподозрить. Сделав глоток, Данте прикрыл глаза, ощущая, как напиток обжигает его гортань. Он испытывал чувство вины.

Неужели он смог так поступить? Неужели он способен на такое? Люсьен был его лучшим другом и всегда позволял Данте таскаться за собой, уцепившись за его фалды, в то время как сам он без труда прокладывал себе дорогу в свете. Люсьен никогда не считал Данте ниже себя по положению.

Но ведь нужно как-то выживать. Данте проглотил остатки бренди. А Люсьен стал сущим отшельником. Как тут заработаешь на жизнь, если лучший друг отрезает пути к достижению цели?

То, что Люсьен перестал посещать свет, пагубно сказалось на кошельке Данте. Без покровительства Люсьена Данте не мог играть с аристократами. Он не преувеличивал, говоря, что от Люсьена зависит его жизнь.

Но больше так не будет. Никогда.

Данте поставил бокал и, чтобы отвлечься, повернулся к письменному столу Люсьена. Вдруг его старый друг оставил фунт-другой среди бумаг. Сейчас каждый шиллинг был на счету.

Данте разворошил бумаги и проверил содержимое выдвижных ящиков, но не нашел ничего ценного, никаких беспечно оставленных денег. Чертов Люсьен! Хотя он всегда был удивительно организованным.

Взгляд Данте наткнулся на пачку писем, лежащих аккуратной стопкой на краю стола. Он взял верхнее, осмотрел его. Нераспечатанное. Значит, это сегодняшняя почта.

Сжав губы, Данте начал перебирать письма. Масса приглашений. Как же эгоистично со стороны Люсьена не принять их и не позвать с собой, конечно же, Данте.

И вдруг он обнаружил это письмо. И сразу же понял, что оно от женщины, понял по почерку и красивой бумаге. Данте поднес конверт к носу – бумага издавала аромат тонких женских духов. Он узнал этот запах. Где же это было... лаванда? А, вот где. Последний раз он ощущал аромат лаванды, когда ходил получать долг с лорда Чезвика.

Неужели это послание от прекрасной, дочери барона? Данте постучал пальцем по конверту, погладил буквы, составлявшие имя Люсьена. Вероятно, эта маленькая шлюшка хотела тайно встретиться вновь. Спелая ягодка, с аппетитными формами и красивая. И уже не девственница, раз покидала дом Люсьена ранним утром.

Данте ухмыльнулся. Возможно, он выяснит подробности свидания и предложит себя вместо Люсьена. Может быть, ему удастся свести на нет ее влечение к Люсьену и привязать ее к себе.

Такое развитие событий с каждой секундой казалось Данте все более осуществимым. Люсьен, с тех пор как затащил в постель эту девчонку, стал совсем другим. Возможно, он питает к ней нежные чувства. Но стоит Данте хотя бы один раз переспать с ней и этим заставить Люсьена вспомнить о том, как непостоянны женщины, и он, возможно, забудет ее и вернется к своему прежнему, скандальному в глазах света, образу жизни. Начнется новый виток деятельности Дьявольской братии.

Может быть, тогда Данте откажется от своего жестокого альтернативного плана. Может быть, все будет, как прежде.

Вдохновленный открывающейся перспективой, Данте вскрыл конверт, предвкушая похотливое удовольствие от чтения чужого письма. Но у него отвалилась челюсть после первой же строки. Надежды таяли. Люсьен никогда не вернется к прежнему образу жизни после прочтения этого. Настанет быстрый и бессмысленный конец Дьявольской братии.

– Черт возьми, Люс, – пробормотал Данте. – Лучше тебе этого не знать.

Он пододвинул к себе лист почтовой бумаги и пером Люсьена быстро написал короткое послание, состоящее всего из пары строк. Затем вложил его в конверт и надписал адрес: Корнуолл. Запечатав конверт, он положил его в пачку готовой для отсылки корреспонденции. Затем вышел из-за стола и неторопливо бросил в огонь сначала письмо Эвелин Стоддард, а затем и конверт. По мере того как надушенная бумага превращалась в пепел, на сердце у него становилось все тяжелее.

Теперь у Данте не оставалось выбора. Ему нужно было действовать, пока Люсьен не встретился с дочерью Чезвика. Записка, которую он написал девушке, не остановит ее надолго. Люсьен, скорее всего обо всем узнает и, в конце концов, поедет к ней. Данте это не устраивало. Нельзя было также допустить, чтобы девчонка приехала в Лондон в поисках Люсьена и раскрыла факты, которые не должны быть раскрытыми. Резкость тона, в котором была выдержана записка, должна была помешать этому, но с этими молодыми девицами никогда ни в чем нельзя быть уверенным.

Это нужно было сделать. У него не было выбора.

– Я готов, – сказал Люсьен, входя в комнату. Он был одет в дорогой, отличного покроя вечерний костюм. – Пошли, Данте. Ночь зовет нас.

– Это точно, – кивнул Данте и повернулся к Люсьену с фальшивой улыбкой. – Это точно.

В его глазах плавала темнота. Мир был качающимся, неустойчивым, и Люсьен стонал, когда его тяжелая голова тоже качалась в такт. Где это он, черт побери? И почему он ничего не видит?

Он старался собраться с мыслями, но из-за сильного удара чем-то тяжелым по голове мозг его был затуманен. Люсьен втянул в легкие воздух. На языке остался соленый привкус. Звук бьющихся волн и скрип изношенных деревянных снастей подсказали Люсьену, что он на корабле. И на его голову что-то наброшено.

Слава Богу, он не ослеп.

Чертыхаясь, Люсьен попытался приподняться, но жесткая рука с силой придавила его спину, заставив снова уткнуться в твердый и холодный палубный настил.

В голове гулко пульсировала кровь, Люсьен с трудом сдерживал подступающую тошноту. В его затуманенное сознание врывались грубые голоса – это громко разговаривали собравшиеся над его распростертым телом похитители. Люсьен боялся потерять сознание. Кто бы ни были эти бандиты, он не доставит им удовольствия и не проявит слабость перед ними.

Он только надеялся, что Данте удалось спастись.

– Так, и кто это здесь у нас? – Властный голос заставил всех замолчать, и Люсьен насторожился. Это, должно быть, их капитан.

– Новый юнга для вас, капитан, – заржал один из негодяев, сдергивая мешок с головы Люсьена. При этом Люсьен ударился головой о палубу и не смог сдержать стона. Перед глазами, как только он раскрыл их, замелькали яркие пятна.

– Какой здоровяк. – Мясистая рука вцепилась в волосы, повернула его голову, и Люсьен увидел изуродованное шрамом рыжебородое лицо уставившегося на него человека. – И одет, как набоб. Кое-кто очень не любит тебя, парень, – сказал он Люсьену. – Кое-кто очень хочет, чтобы ты умер. Вот тебе правда.

– Кто? – прошептал Люсьен пересохшими губами.

Капитан засмеялся и со стуком опустил голову Люсьена на палубу. Люсьен закрыл глаза от накатившей волной боли.

– Кое-кто, парень. Я не спрашиваю имен. Я просто беру деньги.

– Не тот ли это барон, что притащил его? – спросил один из матросов.

– Ага, сам принц-регент, – со смешком вставил другой.

– Наверное, это был сам чокнутый король Георг! – воскликнул третий, и все дружно загоготали.

Грубо поддев Люсьена сапогом, капитан перевернул его на спину. Люсьен заморгал и прикрыл глаза рукой от мерцающих вспышек света, в которых теперь он признал палубные огни. Капитан пристально изучал его лицо.

– И они сказали, он незнатного происхождения?

– Нет, он незаконнорожденный, – презрительно процедил одноглазый матрос.