— Почему я плачу? — Ее голос поднялся на целую октаву. — Я вам скажу, почему я плачу. Я плачу, потому что… ну, посмотрите вокруг. — Она подняла руку. — Это же край земли. — Джоузи свирепо посмотрела на мужчину. Если бы она этого не сделала, она бы снова заплакала. — Как могли Марти и Фрэнк подумать, что я захочу сюда приехать?

— Послушайте, мисс Питерсон, я думаю, вам надо успокоиться…

— О нет, вы так не думаете. Вы задали вопрос и потребовали, чтобы я ответила, так что слушайте. — Джоузи указала на него пальцем, словно он лично нес ответственность за все случившееся с ней сегодня. — Я застряла здесь, на краю земли… Нет, на веревке для белья на краю земли. А до того я заблудилась и оказалась в Тимбукту со спущенной шиной. Потом ваша собака загнала меня на веревку для белья, а здесь везде паутина! А миссис Пенджилли сегодня утром стало плохо, и я должна была вызвать «скорую помощь», и… и я похоронила отца две недели назад, и… — Ее гнев иссяк. Она закрыла глаза и опустила голову. — И я по нему скучаю, — еле слышным шепотом договорила она.

Проклятие! Джоузи неохотно открыла один глаз и увидела, что мужчина смотрит на нее как на сумасшедшую. Она открыла другой глаз и выпрямилась. Потом пригладила волосы. Она не была сумасшедшей. И, несмотря на свою вспышку, не хотела извиняться. У него было лицо, которое не располагало к извинениям. Она сделала вдох и встретилась с ним взглядом.

— Вы боитесь моей собаки?

Она подняла бровь. Неужели он думает, что она забирается на веревки для белья ради развлечения?

— Даже на краю земли вы должны предупреждать людей, что у вас злая собака. Писать об этом на воротах!

Мужчина сурово и пристально глядел на Джоузи. Она залилась румянцем. Со вздохом задрала футболку. На правом боку и животе виднелся белый шрам. При виде его Кент еле заметно моргнул.

— Сколько вам было лет?

— Двенадцать.

— И вы боитесь Молли?

Разве это не очевидно?

Джоузи взглянула на собаку. Молли? То есть не Убийца, не Забияка и не Камнедробилка? Рядом с Кентом Блэком собака казалась не такой страшной, как минуту назад. Джоузи прерывисто вздохнула.

— Это девочка?

— Да.

Пес, который когда-то на нее напал, был большим кобелем породы доберман.

— Она зарычала на меня!

— Вы ее испугали.

— Я? — Она чуть не свалилась с веревки для белья.

— Если бы вы хлопнули в ладоши и сказали «уу!», она бы убежала.

Джоузи ему не поверила. Губы мужчины дрогнули, но он не улыбнулся.

— Молл! — Собака завиляла хвостом и подошла к нему. Он почесал ее за ушами. — Перевернись, девочка.

Он говорил тихо и мягко, и его голос подействовал на Джоузи. Молли легла на спину, и Джоузи всей душой поняла ее. Если бы он так говорил с ней, она бы тоже перевернулась.

О, не глупи, приказала она себе и снова взглянула на Кента. Он расчесал на пробор шерсть на животе собаки. У него были большие, закаленные руки. Даже с веревки для белья Джоузи видела мозоли у него на пальцах.

— Смотрите, — приказал он.

Она увидела, что у собаки такой же шрам, как у нее. Безобразный белый выпуклый шрам на животе и ребрах.

— Это с ней сделал один человек, он ударил Молли обитым гвоздями обломком доски.

Джоузи охватили сочувствие и ужас. Как можно обидеть такое беззащитное животное? Это же бесчеловечно!

Она слезла с веревки, упала на колени и протянула руки.

— Бедняжка!

Молли подошла к ней и дала себя обнять.

Кент ни разу не видел ничего подобного. Молли пряталась от незнакомцев. Когда кто-нибудь заставал ее врасплох, как Джоузефин Питерсон, она рычала и уходила. Потом пряталась. Но она никогда не позволяла себя ласкать незнакомым людям. И, черт возьми, не позволяла им себя обнимать.

Впервые за долгое время Кенту захотелось улыбнуться. Потом он вспомнил леденящий крик о помощи, который издала Джоузефин Питерсон, и снова принял неприветливый вид. Ему не нужна такая женщина в Игл-Риче.

Женщина, не способная о себе позаботиться.

Он мог бы поспорить на всех своих волов, переведенных на подножный корм, что Джоузефин Питерсон не способна быть самостоятельной. И провалиться ему на этом месте, если он возьмет на себя роль ее защитника!

Кент скривил губы. Она была мышкой. Мышиные волосы, мышиные карие глаза и худое, как у мыши, тело, которое, судя по его виду, согнулось бы под вязанкой дров. Даже ее застенчивая и неуверенная улыбка напоминала мышь. Сейчас она ему улыбалась, но он не улыбнулся в ответ.

Ее губы задрожали, и она перестала улыбаться. Кент почувствовал себя виноватым. Захотелось выругаться, но он сдержался.

Джоузи поднялась и испуганно посмотрела в сторону дома.

— У вас… у вас есть другие собаки?

— Нет. — Ему снова вспомнился шрам у нее на животе. Его руки сжались в кулаки. Когда она задрала футболку и показала ему шрам, он испытал вовсе не нежность и не желание. Впрочем, то, что он почувствовал, имело много общего и с тем, и с другим.

Он точно знал — Джоузефин Питерсон здесь не место. Она городская девушка. Кент взглянул на ее ногти. Длинные, идеальной формы, покрытые блестящим розовым лаком. У них были настолько ровные кончики, что мужчина понял: они накладные.

Вряд ли Джоузефин Питерсон обойдется без обычных удобств.

Кент посмотрел на девушку, и та снова улыбнулась.

— У вас есть жена?

Ее спокойный вопрос оказал на него неожиданно сильное воздействие. Здесь ей тоже не на что рассчитывать!

Ее лицо выражало надежду. Он взглянул на нее и, вопреки самому себе, почувствовал, что его охватывает желание. А Кент не хотел вспоминать о том, к чему он повернулся спиной. Теперь, когда Джоузи стояла прямо перед ним, он видел в ее шоколадных глазах золотые крапинки. Совсем не как у мыши.

Возьми себя в руки!

Она была не в его вкусе, несмотря на цвет глаз. Кенту нравились высокие блондинки с пышными формами, которым хотелось лишь хорошо провести время. Джоузефин Питерсон не была ни высокой, ни блондинкой, и у нее не было пышных форм. И она выглядела слишком серьезной, чтобы Кент мог завести с ней легкий роман, подобный тем, которые он позволял себе время от времени.

Она по-прежнему смотрела на него с надеждой.

— Нет, — резко сказал он. — У меня нет жены. — И он не собирался ею обзаводиться. Чем скорее Джоузи это поймет, тем лучше.

— Как жаль! Было бы так мило, если бы по соседству жила женщина, с которой можно поговорить!

Он бы расхохотался над своей ошибкой, если бы когда-то не утратил чувство юмора.

— Здесь есть кто-нибудь еще, помимо вас?

— Нет! Я принесу ключ от вашего домика.

— Который из них — мой?

— Они все пустуют. — Кент зашагал к своему коттеджу.

Джоузи почти бегом поспешила за ним. Сделав над собой усилие, мужчина пошел медленнее.

— Вы можете выбрать.

— Тогда вон тот. — Она указала на ближайший домик.

Кенту снова захотелось выругаться, и он снова сдержался. Почему она не выбрала самый дальний? Он вошел в коттедж, схватил ключ, потом вышел и сунул его ей.

— Спасибо… спасибо. Там есть телефон?

Кент скривил губы. Он презирал горожан. Они приезжали сюда, изрекая избитые фразы, объявляя, что хотят бросить суетный мир, жаждут вернуться к природе. Но когда они обнаруживали, что должны обходиться без маленьких предметов роскоши, то поднимали адский шум. Кенту это опротивело.

Хотя надо признать: судя по всему, Джоузефин Питерсом не хочется оставаться в Игл-Риче. Кент тоже не хотел, чтобы она здесь осталась. Он вспомнил, что она недавно сказала, и у него вырвался смешок.

— Это же край земли, помните? Как выдумаете?

Она недоверчиво глядела на него. В ее глазах блестели золотые крапинки.

— Наверное, это означает «нет».

— Вы не ошиблись.

Она не пробудет здесь и недели. Если так пойдет и дальше, она уедет через пару дней. Чего ради она сняла домик на месяц?

В объявлении, которое Кент поместил в местном туристическом листке, он ничего зря не обещал. Черт возьми, подобное объявление не привлекло бы внимание таких, как она!