Мы в России. Нева скована льдом. На ней строят дома, тяжелые возы движутся по ее спине. Это уже не вода, это камень. Прохожие снуют взад и вперед по этому мрамору, который когда-то был рекой. Вырастает целый город, прокладывают улицы, открывают лавки, продают, покупают, пьют, едят, спят, разводят костры на этой воде; теперь все можно себе позволить. Не бойтесь, делайте, что хотите, смейтесь, пляшите. Лед этот тверже, чем суша. И верно, он звенит под ногами, как гранит. Да здравствует зима! Да здравствует лед! Отныне и навеки! Посмотрите на небо — что это, день или ночь? Мертвенный, тусклый свет влачится по снегу; можно подумать, что солнце умирает.

Нет! Ты не умираешь, свобода! Наступит день, и в тот час, когда этого всего меньше будут ожидать, когда ты будешь совсем забыта, ты воспрянешь, о сияние! И мир увидит твой лучезарный лик, поднимающийся над землей и сверкающий на горизонте. И на весь этот снег, на весь этот лед, на мертвую белую равнину, на воду, превратившуюся в камень, на эту ненавистную зиму ты метнешь твою золотую стрелу, твой пламенный, ослепительный луч! Свет, тепло, жизнь! Слышите вы этот глухой шум, грозный гул в глубине? Это ледоход! Нева вскрылась! Река возобновила свой бег. Живая, радостная, грозная вода сбрасывает ненавистный мертвый лед и крушит его. Вы говорили: гранит. Посмотрите, он разлетается вдребезги, как стекло! Это ледоход, говорю я! Это возвращается истина, и все снова движется вперед, человечество снова пускается в путь, несет, увлекает, подхватывает, тащит, сталкивает, громоздит, сокрушает, давит и топит в своих волнах, как жалкую рухлядь разрушенных лачуг, не только новоиспеченную империю Луи Бонапарта, но и все сооружения, все создания древнего, извечного деспотизма! Смотрите, все это проносится мимо и исчезает навсегда. Вот наполовину затонувший фолиант — это растрепанный свод беззаконий! Вот пошли ко дну подмостки — это трон! Вон еще одни подмостки летят в пучину — это эшафот!

И для того чтобы свершилось это великое низвержение, эта ослепительная победа жизни над смертью, много ли было нужно? Один твой взор, о солнце! Один твой луч, о свобода!

Шарль-Луи-Наполеон Бонапарт, сын Гортензии де Богарне, которую Наполеон выдал замуж за Луи-Наполеона, голландского короля, родился в Париже 20 апреля 1808 года. В 1831 году Луи Бонапарт принимал участие в итальянских восстаниях, в одном из которых был убит его старший брат, и пытался опрокинуть папский престол. 30 октября 1835 года он сделал попытку свергнуть Луи-Филиппа. Потерпев фиаско в Страсбурге, Луи Бонапарт, помилованный королем, отправился в Америку, оставив на расправу своих сообщников. 11 ноября он писал: «Король по своему милосердию приказал отправить меня в Америку»; далее он заявлял, что он «чрезвычайно тронут великодушием короля» и что, «конечно, все мы виновны перед правительством, осмелившись поднять против него оружие, но больше всех виновен я». Он заканчивал свое письмо так: «Я виновен перед правительством, но оно поступило со мной великодушно».[4]

Из Америки он перебрался в Швейцарию, в Берн, где назвался капитаном артиллерии и уроженцем города Заленштейна в кантоне Тургау. В связи с дипломатическими осложнениями, вызванными его присутствием, он не решился признать себя ни французом, ни швейцарцем, и ограничился письмом на имя французского правительства, коим он старался рассеять его опасения. В этом письме, датированном 20 августа 1838 года, он писал, что живет «почти в полном уединении», в доме, «где умерла его мать», и что он твердо решил «вести спокойный образ жизни».

6 августа 1840 года он высадился в Булони, пародируя высадку в Канне. Он сошел на берег в маленькой треугольной шляпе на голове,[5] с золоченым орлом на знамени и с живым орлом в клетке, с целым ворохом прокламаций и со свитой в шестьдесят человек — лакеев, поваров, конюхов, переодетых французскими солдатами, в мундирах, купленных в Тампле, с пуговицами 42-го пехотного полка, сделанными на заказ в Лондоне. Он бросает деньги прохожим на улице, размахивает шляпой, подняв ее на острие шпаги, и сам же кричит: «Да здравствует император!» Он стреляет в офицера,[6] попадает при этом в солдата, которому выбивает три зуба, и спасается бегством. Его хватают, находят при нем пятьсот тысяч франков золотом и в банкнотах.[7]

Главный прокурор Фран-Карре, выступая на суде пэров, заявляет ему: «Вы виновны в подстрекательстве к измене, вы раздавали деньги и толкали людей на предательство». Суд пэров присуждает его к пожизненному заключению. Его отправляют в тюрьму в Гам. Там он как будто берется за ум и обретает способность размышлять; он пишет и публикует несколько книг, в которых, несмотря на явное непонимание Франции и нашего времени, все же чувствуется дух демократии и прогресса: «Искоренение пауперизма», «Исследование о сахарной промышленности» и «Наполеоновские идеи», где он изобразил императора поборником гуманизма. В книге, озаглавленной «Исторические фрагменты», он писал: «Я прежде всего гражданин, а потом уже Бонапарт». Уже в 1832 году в книге «Политические мечтания» он называет себя республиканцем.

После шести лет заключения в Гамской крепости Луи Бонапарту удалось бежать, переодевшись каменщиком; он нашел себе приют в Англии. Наступил февраль. Луи Бонапарт приветствовал республику, стал депутатом Учредительного собрания, 21 сентября 1848 года провозгласил с трибуны: «Вся моя жизнь будет посвящена укреплению республики», и выпустил воззвание, которое можно резюмировать кратко: свобода, прогресс, демократия, амнистия, отмена законов о преступлениях и изгнании; 20 декабря 1848 года, избранный пятью с половиной миллионами голосов президентом республики, он присягнул конституции и 2 декабря 1851 года нарушил ее.

За это время он успел уничтожить Римскую республику и восстановить в 1849 году папскую власть, которую он пытался сокрушить в 1831 году. Кроме того, он играл довольно сомнительную роль в темной истории, известной под названием «Лотереи золотых слитков»: за несколько недель до переворота этот золотой мешок стал просвечивать насквозь, и в нем можно было разглядеть руку, весьма похожую на руку Луи Бонапарта.

2 декабря и в последующие дни Луи Бонапарт, представлявший собой исполнительную власть, совершил покушение на власть законодательную, подверг аресту депутатов, разогнал Законодательное собрание, распустил Государственный совет, упразднил Верховный суд, отменил законы, забрал во Французском банке двадцать пять миллионов, осыпал золотом армию, расстрелял картечью Париж, терроризовал Францию; вслед за тем он отправил в изгнание восемьдесят четыре депутата, отнял у принцев Орлеанских имущество их отца Луи-Филиппа, который пощадил его жизнь, установил в пятидесяти восьми статьях под именем конституции деспотизм, заковал в кандалы республику, заткнул шпагой Франции, как кляпом, уста свободе, распродал железные дороги, очистил народные карманы, установил бюджет при помощи указов, сослал в Африку и Кайенну десять тысяч демократов, изгнал в Бельгию, Испанию, Пьемонт, Швейцарию и Англию сорок тысяч республиканцев, поверг в скорбь все сердца и вызвал краску стыда на челе у каждого.

Луи Бонапарт мнит себя восходящим на трон; он не замечает, что он поднимается к позорному столбу.

Луи Бонапарт — человек среднего роста, хладнокровный, бледный, медлительный; у него такой вид, как будто он не совсем проснулся. Он выпустил в свет, как было сказано выше,[8] довольно ценный труд по артиллерийскому делу и знает все тонкости искусства обращения с пушкой. Он хорошо ездит верхом, говорит, чуть растягивая слова, с легким немецким акцентом. Присущие ему черты фигляра проявились на Эглингтонском турнире. У него густые, скрывающие улыбку усы, как у герцога Альбы, и мутный взгляд, как у Карла IX.