Беник, видев это, опешил, потянулся за веревкой, чтобы успеть связать плот, но веревка не была продета в кольца и беспомощно упала в воду. Рука Беника не успела схватить ее. И Клещ, не рассчитав, бултыхнулся головой в воду. Его тут же накрыл следующий плот.

— Эй! Рулевой! Остановите катер сигналом. Человек в воде!

Рулевой дал гудок. Плоты, пройдя немного, остановились.

И Яровой увидел захлебывающегося поселенца. Следователь перескочил на боковой плот. Потом на последний, стянул с себя плащ, ботинки. Перед глазами стояли лица жены и сына Клеща. Они любили и ждали его. Яровой нырнул в воду, не раздумывая. Ухватив Беньку за телогрейку со спины, он подтащил его к плоту. Помог взобраться. Влез и сам.

— Чего спасал, зачем лез? Иль боялся, что дело за недоказанностью в связи с моей смертью прекратить придется? А тебе хочется отличиться! Так, что ли?

— Молчи! — Яровой с трудом сдерживал ярость.

— Чего кричишь? Я ведь там в воде утопить тебя мог, как раз плюнуть. Ногами обхватить и крышка. И головой в сплетение. И плавал бы ты себе теперь на дне Тыми!

— Ладно, грозилка! Вылей воду из сапог лучше.

— Что ж шум не поднимаешь? Ведь это я тебе подстроил. Плот-то не просто так разошелся. Скобу я вырвал.

— Видел! — прервал следователь.

— А чего ж молчишь?

— Будем считать недоразумением. Случайностью. Совпадением. Хотел меня утопить, а тебя вытаскивать пришлось! Мститель! Ты, что ж, думаешь, что я не знаю, чего ты хочешь? Но это тебе не удастся, Клещ! Я слишком много сил вложил в это дело. А эту случайность могу назвать доказательством. Еще одним. Но для себя.

— Ты ничего не докажешь. И я ни в чем не виноват. Тебя хотел убить! Верно! Как любого лягаша. Я не из страха. Я всех вас ненавижу! Всех! Вы для меня все одинаковы! Я никогда не боялся вас! Слышишь? Никого! А в Ныше или Ногликах зови своих мусоров! Сам скажу, что хотел тебя утопить.

— Нет, не выйдет! Ты просчитался!

— Следить будешь? — вскочил Клещ.

— Расследовать.

— Ну, погоди! Перехлестнутся еще наши пути, — скрипнул зубами Беник.

— Я в этом не сомневаюсь, если ты виновен, — уже спокойно ответил ему Яровой.

В Ныше он сошел на берег, плоты тут же пошли к Ногликам. А на следующий день Яровой вместе с участковым милиционером, депутатом сельсовета, с двумя понятыми — рабочими коммунхоза, раскопали могилу, сняли крышку гроба. Труп Григория в не оттаявшей земле сохранился хорошо. Яровой сфотографировал его. Потом снял часы. Внимательно осмотрел их. Составил протокол осмотра. Оказалось, что часы хоть и были золотые, но довоенного выпуска. Аркадий сфотографировал их тщательно и надел на руку покойника.

А присутствующие на осмотре все, как один, подтвердили, что Григорий носил эти часы постоянно, не менее десяти лет…

Яровой поспешил к пристани, где, по словам участкового, находилась милицейская лодка, в которой Ярового обещал доставить в Ноглики работник связи. Услышав, по какому делу он приехал сюда, начальник милиции откровенно рассмеялся.

— Не там ищете, дорогой человек. Мы с этих поселенцев глаз не спускаем. Лично за всеми следим. О каждом шаге знаем. А уж Сеню и Беньку знаю, как свои пять пальцев. Лекции им читаем. Перевоспитываем. Да и отмечаем. На участках бываем постоянно.

— А в марте были? — дрогнул голос следователя.

— Понятное дело! Мы же отчеты по проведенной работе в область посылаем.

— А вы не покажите ли мне графики посещения участков лесорубов и плотогонов? Кто и в каких числах марта посещал Сеню, Беника и Владимира Журавлева?

— Почему же? Конечно, можно. Мы же должны помогать друг другу, не глядя на разделяющие нас расстояния и прочее — искал начальник в столе нужные бумаги.

— Вот, смотрите, — нашел он графики посещений поселенцев.

Яровой подошел.

— Вот март. Смоленцев— это я! Видите— девятнадцатого марта я сам был на участке Сени. Читал лекцию «Моральный облик человека — члена социалистического общества». Вот так. На деляне были все. Вот и отметка. Кроме меня, его участок десятого марта посещал мой заместитель. А в последних числах марта — вот видите— инспектор пожнадзора. И тоже с участковым. И снова отметка — все на месте. Да и куда они могут выехать от нас? Область — пограничная. Без паспорта им ни шагу не дадут сделать. Покуда не очистятся, и мечтать об отлучках не могут. У нас никогда даже не подготавливались побеги. Да и куда? В море? Пешком? Но вы сами понимаете, что это же смешно.

— А плотогоны? Они же почти к устью подходят?

— Вот именно, что почти! Но это только почти! А потом? Куда он дальше денется? На плоту — в Ереван? Так у нас, к сожалению, прямого сообщения нет. А то бы я первый в отпуск нагрянул. На вашем прославленном солнце погреться и винограда настоящего поесть. С ветки. И коньяк… Ох! Столько слышал! А попробовать ни разу не привелось. Не добрался даже на самолете. Чуть до Москвы — и все! Баба все деньги на тряпки промотает… А уж куда там Беньке! В Хабаровске с радости добрался б до водки, сотней брандспойтов не подняли бы!

— А у него кто был в марте?

— А вот смотрите! Я вместе с инженером по технике безопасности, потом опять заместитель. И вот совместно с работниками конторы. Седьмого, шестнадцатого и тридцатого.

Следователь совсем

сник—.

— А Журавлев? — спросил Яровой.

— Володька? Да с его головой дальше Ноглик и соваться нечего. Он же чеканутым был! Куда ему кого-то убивать?

— Кто его контролирует?

— Ох! Ну, насмешили! Он же в порту работает. Два раза в день мои ребята его отмечают. Во сколько пришел, во сколько ушел.

— Не понял, — признался Яровой.

— Ну, вахтерами на пропускной кто может работать в порту? Только мои внештатные сотрудники! Куда ж мне его еще проверять? Он весь день на наших глазах работает.

— Да, четкая у вас система, — улыбнулся Яровой, мысленно обругав себя за свою поездку, какую теперь счел смешной и нелепой.

«Да, а часы? Да что там, водят за нос, крутят, смеются, мол, поищи, походи вокруг нас. А мы еще масла в огонь добавим. Они же на всякие ухищрения способны! Вон как Беник с плотом придумал! Хотя чему удивляться? Он же прямо сказал, что ненавидит всех нас. Да и понятно. После Тигильского начальника есть основания. Злость глаза застилает. В каждом — только его видит. Его одного. Вот и мне перепала крупица ненависти», — подумал следователь.

— Ничего, коллега! Все ошибаемся! И я в свое время — тоже! Всякое бывает! — ободрял Ярового начальник милиции.

— Вы мне не сможете оказать услугу?

— Пожалуйста! Рад буду помочь, чем только располагаю, — приподнялся начальник милиции. И полез во внутренний карман кителя.

— Мне нужны два ваших сотрудника.

— Зачем? — опешил начальник.

— Хочу проверить следственную версию.

— Где?

— На деляне у Сени.

— Напрасно. Я вам не советую тратить время попусту. Или вы мне не доверяете?

— Почему же! Я не хочу вас обидеть этим. Но эта версия, если она подтвердится, поставит точку на моей ошибке. И вот тогда я целиком поверю в вашу правоту и признаю свое фиаско. Это дело не просто об убийстве. Оно прежде всего — дело моей совести! Ведь либо я найду убийцу и буду спокоен, что никто не погибнет больше от его руки, либо я сам себе должен буду сказать, что заболев мнительностью, я не имею больше морального права работать следователем и должен буду подать рапорт. Вы понимаете, что для этого мне мало одного вашего слова.

— Я понимаю вас. Но помочь никак не могу.

— Почему?

— Не имею морального права. Во-первых, им нужно работать, а не заниматься пустыми версиями. Да и начальство не поймет. Скажут, что занимаемся не своим, ненужным делом. А я не могу подставлять под удар и подвергать сомнениям авторитет и показатели нашей работы. Во-вторых, не вижу необходимости в этой затее. И, в-третьих, это опасно. Элементарная опасность. Ведь это же тайга! Всякое бывает. А у меня работники солидные. Семейные. А не мальчишки, каким приключения важнее зарплаты! Мы не частные детективы, а официальные работники милиции.