- С твоим днем тебя, дочка! - Говорили они, выпивали «наркомовских» сто граммов чистого спирта, и бежали дальше…

- Будь здорова и счастлива!..

- И жениха тебе! Красавца! Тебе же под стать!..

- И пусть скорее закончится война!..

- Расцветай, красавица!.. …Маша уже даже и не знала толком, что же ей делать теперь - толи смеяться, толи плакать…

А уже ближе к полуночи, когда ее поздравили все, кто мог, и в купе начальника поезда, наконец-то, образовалось относительное спокойствие, граненый стакан, которой на четверть был наполнен самым настоящим, медицинским, девяностошестиградусным спиртом, подняла сама «товарищ майор»:

- Ну, что, Мария Степановна… - Произнесла она устало. - Семнадцать лет тебе уже… Самое странное состояние человека… До совершеннолетия еще целый год, но ты уже себя чувствуешь взрослым человеком… А на самом деле - это грань, меду детством, и взрослостью, которая называется юность… Этот год, который тебе теперь предстоит прожить, Маша… Он в жизни каждого человека, наверное, самый сложный… Между 17-ю и 18-ю… Когда приходит пора выбирать себе путь на всю жизнь… Это я по себе знаю… А уж тебе-то… Война идет… И оттого, какой путь ты себе выберешь в такое лихолетье, будет зависеть вся твоя оставшаяся жизнь… Дай Бог, чтобы она была долгой и безоблачной…

Она покрутила стакан в руке, рассматривая его содержимое, а потом взглянула на «виновницу»:

- Тебе, наверняка, будет сложнее, чем нам, выбрать этот самый правильный путь, когда кругом такое горе… Поэтому… - Она остро взглянула на девушку. - Хочу пожелать тебе взвешенных решений и смелости, чтобы их принимать!.. Потому, что ее-то, порой и не хватает…

- Правильно! - Послышался чей-то шепот. -…И поэтому… - Продолжила майор, хитро взглянув на Машу. - Давайте выпьем за нашу Машу, товарищи!

Все присутствующие выжидательно смотрели на девушку, а она…

Она с каким-то благоговейным страхом смотрела не свой «гранчак», в котором было налито, не больше 25-30 граммов, чистого, медицинского спирта…

- Я еще никогда… - Проговорила она в полнейшей тишине. - Я еще даже вина не пробовала…

- Вот в этом и есть сама суть того, что я сказала… - Улыбнулась майор. - Смелость в принятии решений, и их взвешенность… Ты вступаешь во взрослый мир, девочка, и должна научиться принимать взрослые решения… И от них может зависеть вся твоя жизнь!.. Думай! Теперь как поступить тебе никто не подскажет!..

Маша поколебалась еще несколько секунд, потом решительно взяла стакан, и опрокинула его себе в рот…

- Молодец! - Это было последнее, что она услышала в ту ночь от «товарища майора». - Не испугалась неизвестного!.. Значит, будет толк из девчонки!.. Смелая, и решительная вырастет!.. …Потом она пришла в себя оттого, что кто-то тормошил ее за плечо, а знакомый, и уже почти родной голос, говорил в самое ухо:

- Вставай, Машка! Хватит спать! Мы уже почти проехали! Вот он, Ташкент!.. Добрались, наконец…

Маша открыла глаза и, все еще пьяно, спросила Зарину:

- Мы уже приехали?

- Приехали, Машка! Приехали!!! Мы дома!!!

…С того дня, когда они ранним сентябрьским утром прибыли с санитарным поездом в «цветущий город», жизнь завертела подруг в своем немыслимом стремительном водовороте…

Зарина, поднатаскавшись ухаживать за раненными, и помогать врачам еще в санитарных поездах, пока добиралась до Саратова, устроилась на работу в госпиталь медсестрой…

А Маша…

Она, не желая сидеть, сложа руки, и приняв для себя, как и напутствовала ее «товарищ майор Ирина Сергеевна», важное, «взрослое решение», попросилась на работу нянечкой-сиделкой в тот же госпиталь…

Их суточные смены частенько не совпадали, потому что Маша, ввиду своего несовершеннолетия работала сутки, которых ей хватало с маковкой, а потом двое суток отдыхала.

А вот Зарина… Она, отработав 24 часа, возвращалась домой на столько же часов, а потом опять уходила «на сутки»… Это назвалось «с ночи, до ночи»…

Но!..

Эта хрупкая «женщина Востока» находила в себе силы, в свое свободное от работы в госпитале время, ходить с Машей в тир… В тир Осоавиахима, который, наверное, один из последних в те годы во всей стране, который остался, и работал в Ташкенте как и прежде, перед войной… И училась стрелять…

Маша сполна выполнила свое обещание подруге - в марте Зарина Рахимова выполнила норматив, и получила удостоверение и значок «Ворошиловского стрелка»…

И никто из инструкторов клуба не вмешивался в это ее становление, поняв, единожды, еще в сентябре 41-го, когда она впервые пришла на стрельбище, что та девчонка, которая ее учит, помогает и наставляет - знает толк в этом деле не хуже их самих…

Так они и учились, в перерывах между тяжелой работой в госпитале…

Зарина училась от самого начала, а Маша, попутно, показывая на личном примере, что и как надо делать, оттачивала свое мастерство…

Так пролетела осень… Потом зима… Наступила весна 42-го…

…Кто-то тормошил ее безжалостно, а Маша все никак не могла сообразить, где она находится…

- Маш-ка!!! Да проснись же ты, наконе-ец! - Кто-то, такой знакомый, не давал ей отдохнуть. - Я уже испереживалась вся, уж не случилось ли чего! Дома ждала-ждала, и решила навстречу пойти! А ты тут на лавочке спишь! Просыпайся, чудо ты мое гороховое!!! Некогда сейчас спать! Раз домой не дошла после смены, так пойдем тогда со мной!!!

Она наконец-то открыла глаза, и, сквозь пелену уходящего сна увидела лицо Зарины:

- Ты чего, Зара?..

- Вставай, соня!.. Нас ждут великие дела!.. Мне тут Равшан шепнул ненароком…

- Это твой лейтенантик из военкомата?..

- Ага… Так вот!.. Есть какая-то директива ГКО, чтобы набрать в какую-то часть девушек, умеющих хорошо стрелять!.. Ты меня слышишь, Ма-ша!!! Девушки будут отправлены служить по «Комсомольским путевкам», понимаешь ты?!! Я наконец-то смогу уехать на фронт!

Нет…

Машу уже не нужно было тормошить и пробуждать от сна - эти слова Зарины были для нее, словно ушат холодной воды!..

Она вскочила со скамейки и пристально посмотрела Зарине в глаза:

- Ты уверена?

- Равшан не будет обманывать… - Проговорила зарина и опустила глаза. - Он уже калым за меня матери прислал… Зачем ему теперь врать?..

- Понятно!.. И что ты решила?

- Калым подождет!.. - Ответила зарина твердым голосом. - Надо идти и узнавать! И записываться!..

- Молодец, Зарка! - Улыбнулась Маша. - Правильно! Не до любви сейчас…

Узбечка только улыбнулась грустно каким-то своим мыслям, и спросила:

- Глупышка… Любви ничто не помеха… Пойдешь со мной, Маш?

- А ты что, сомневаешься?

- Тебе ж восемнадцать только через полгода исполнится… Ведь не возьмут же тебя…

- Не через полгода, Зарочка, а через четыре месяца, в сентябре! - Проговорила Маша и вскочила с деревянной лавочки, давшей ей здесь приют на это время. - А это не так-то уж и много! А если что… Скажу, что уже совершеннолетняя! А ты это подтвердишь!..

- Но, это же обман, Маш! За такое могут…

- Не смогут! - Проговорила уверенно девушка. - Я тоже не в тылу отсиживаться собралась, а на фронт! И я уже взрослая, и оружие знаю!.. А то, что мне всего-то пары месяцев до 18-ти не хватает… Так это когда разберутся - простят! Тем более что уже поздно будет!.. Ну, что, сестричка? Пойдем, что ли? Чего на разговоры зря время терять?!!

В военкомате все случилось именно так, как и предполагала Зарина - военком, пожилой подполковник, заподозрил, что Маша рановато собралась в армию…

Но уже ровно через несколько минут был переубежден вескими доводами…

Маша тогда выскочила на улицу, вся в слезах после разговора с подполковником, сумела самым невероятным образом, несмотря на всю свою хрупкость, убедить-отобрать у часового, стоявшего перед входом в военкомат, такую знакомую «мосинку», и…