— Слово предоставляется гражданке Инессе, товарищу Инессе. Она будет говорить от имени русских социал-демократов большевиков. Слушайте!

В номере «Юманите» от 19 февраля 1912 года, в отчете о Лионском конгрессе, несколько строк посвящено этому выступлению. Вот что записал хроникер «Юманите» (даю перевод с французского):

«Гражданка Инесса (Россия) заявляет, что она счастлива принять участие в работах конгресса в качестве представительницы Российской социал-демократической партии. Она благодарит французских товарищей за то, что они присоединились к протесту против содержания на каторге социал-демократических избранников. С каждым днем рабочий класс набирает все больше сил после страшных испытаний последних лет. Имевший недавно место социалистический и рабочий съезд показал пробуждение рабочего класса, оправившегося от ужасных кровавых ран, нанесенных ему в 1905–1909 гг. Результаты предстоящей борьбы при выборах в Думу покажут всю глубину этого пробуждения. (Горячие аплодисменты.)»

Следует пояснить: «социалистический и рабочий съезд», на который ссылается Инесса, — это Пражская конференция, VI Всероссийская конференция РСДРП. А для того чтобы ускорить пробуждение русского рабочего класса, она, Инесса, как и другие эмигранты-большевики, всей душой стремится на родину.

Ну ничего, ждать теперь остается недолго…

Лето 1912 года застает Инессу… виноват, крестьянку Франциску Казимировну Янкевич в Петербурге. Наконец-то сбылось: партия направила ее на подпольную работу в Россию.

По дороге, прежде чем перейти границу, заехала на денек-другой в Краков. Туда только что перебрались, для того чтобы быть ближе к родине, Владимир Ильич и Надежда Константиновна. — В краковском предместье Звежинце Инесса получила от Ленина последние напутствия, ее снабдили явками и связями, вместе обсудили план предстоящей работы.

Из Кракова Инесса завернула в Люблин: там обосновался Николай Васильевич Крыленко, к которому у нее было поручение от Ленина. Речь шла о налаживании перехода через границу для тех товарищей, которые поедут из России в Краков.

Но вот наконец и Питер.

Пусть об этом расскажет большевик В. Л. Малаховский (см. сб. «Памяти Инессы Арманд», стр. 94):

«Летом 1912 г. она появилась в Питере на горизонте передовых слоев пролетариата в качестве представительницы ЦК партии». Автор сообщает, что Инесса начинает оживленную работу «по завязыванию связей с кружками, сплачиванию, объединению их, направлению их деятельности, внедрению боевого духа в эти молодые, свежие силы…

Как живую, сейчас вспоминаю ее в плохоньких ботинках со стоптанными каблуками, и одетой далеко не по парижской моде».

В результате, как бы подводит итог Малаховский, «задвигались, зашевелились подпольные кружки, пополняемые новыми рабочими…».

Но это свидетельство, так сказать, общего плана. Некоторые, довольно яркие детали мы почерпнули в том же старом сборнике.

Мы узнаем о дискуссиях со впередовцами на болоте, за огородами Путиловского завода, о рабочих массовках — их устраивали по воскресеньям под видом грибных походов. О тайных собраниях, созываемых на подъездных путях, между заставами — Московской и Нарвской. О налетах конных жандармов. О жизни подпольщиков, полной лишений и тревог.

Но все невзгоды и опасности, выпавшие на их долю, померкли, когда они увидели, как оживают нелегальные организации.

Посланцы Ленина попали в Петербург в сложный период. Охранка после майских массовых стачек жестоко расправилась с петербургскими большевиками. Организация, конечно, жила, но надо было ее восстановить; требовалось претворить в жизнь решения Пражской конференции; следовало готовить избирательную кампанию — предстояли выборы в IV Государственную думу.

Нарвский пролетарский район стал базой большевиков. Удалось восстановить Петербургский комитет партии, а потом образовать и Северное областное бюро РСДРП. Инесса вошла в его состав.

Была у Инессы еще одна задача, поставленная Лениным, — он был недоволен тем, как на первых порах велась «Правда». Слишком уж неопределенна позиция газеты по отношению к ликвидаторам, ощущается примиренческий дух. Нет, для большевиков это не подходит; газета, которая отстает, погибла. Не бояться полемики, задирать, смело все договаривать до конца!

Вместе с членами Петербургского комитета и Северного областного бюро Инесса проводит специальное заседание редакции «Правды». Позиция газеты по отношению к ликвидаторам стала постепенно исправляться.

Труды Инессы не пропали даром. А. Сольц свидетельствует, что ее работа, хотя и велась всего несколько месяцев, оставила значительный след. А. Сольц пишет:

«Я попал в районы после нее, я нашел уже распаханное поле…» (сб. «Памяти Инессы Арманд», стр. 92). Разумеется, распахивала Инесса это поле не в одиночку.

Франциске Янкевич (Инессе Арманд) удалось продержаться недолго. Всего два месяца с небольшим. Напряжение было дьявольское, но это ее не смущало, а, наоборот, радовало: дорвалась до настоящего дела. Угнетало другое — жить в относительной близости от Москвы, от детей, от близких и не иметь возможности не то что их повидать, а даже узнать про них, сообщить о себе и получить от них весточку. Жизнь подпольщика трудна для каждого, но ей, матери, было трудно вдвойне.

Подъем партийной работы не ускользнул, понятно, от охранки. Провокаторы доносили о появлении новых людей, об их деятельности. Круг сжимался. Слежка за Франциской Янкевич усиливалась, и 14 сентября 1912 года она попала за тюремную решетку.

Обстоятельства, предшествующие аресту, достаточно подробно изложены в…жандармском документе. Это — «Постановление» отдельного корпуса жандармов генерал-майора Иванова. Написано оно «1912 г. Октября 3 дня, в гор. С.-Петербурге».

Так вот, сей жандармский генерал, рассмотрев «сообщение Начальника С.-Петербургского Охранного Отделения от 27 сентября с. г. за № 16084, нашел, что из такового сообщения видно, что затихшая с весны 1912 г. партийная работа местных организаций фракции большевиков Р.С.Д.Р.П., в связи с событиями на Ленских приисках, забастовочным движением, охватившим почти все промышленные предприятия, и ввиду предстоящей предвыборной кампании в Государственную Думу 4-го созыва, заметно усилилась и выразилась в том, что в различных районах Петербурга стали возникать партийные группы…».

В одном из документов упоминается «известный охранному отделению, как энергичный партийный работник и организатор социал-демократических кружков среди рабочих Нарвского, Московского и Городского районов, бывший студент СПБ Университета Анатолий Михайлов Корелков».

Нас он сейчас интересует в связи с тем, что «при введении Охранным отделением наблюдения за Анатолием Корелковым были установлены сношения его с женщиной, проживавшею по паспортной книжке на имя крестьянки Франциски Казимировны Янкевич и оказавшейся женою потомственного почетного гражданина Елизаветой Федоровой Арманд, которая, по сведениям Охранного Отделения, принадлежала к фракции большевиков-ленинцев и, имея партийные связи с центром означенной фракции, взялась организовать во всех районах С.-Петербурга большевистские группы и комитеты при всех, а также объединить все эти группы с помощью межрайонной большевистской комиссии. С этой целью она посещала разных лиц, принадлежащих к фракции большевиков, так и к другим фракционным течениям, убеждая их принять участие в подпольной работе и объединиться с другими районами» (ЦПА НМЛ, ф. 127, оп. 1, ед. хр. 4, л. 1, 2, 3).

Не обошлось, видать, без осведомленного провокатора; едва ли с помощью одного «наружного наблюдения» охранке удалось бы все это узнать. Тем более, что ни при аресте, ни в первую неделю заключения Инесса Федоровна не открывала своего настоящего имени.

В руки полицейских, совершавших обыск на квартире Франциски Янкевич, попало тоже совсем не так уж много: две прокламации да часть печатной брошюры с материалами Пражской конференции.