Корабли «Гангут», «Иезекииль» и «Александр Невский» в Наваринском сражении (справа налево)

Положение «Азова» значительно облегчилось с подходом «Гангута» и остальных наших кораблей. По пути на место диспозиции они точными пушечными выстрелами уничтожили три турецких брандера с их экипажами. Встреча с еще одним брандером могла печально окончиться для французского корабля «Сципион»: он налетел на горящий турецкий брандер, в результате чего пламя перекинулось на корабль, девять человек сгорели заживо. Но команда сумела справиться с пожаром, а огнем с других кораблей брандер был потоплен.

«Гангут» первым встал на якорь и тотчас попал под обстрел сразу трех турецких фрегатов, в том числе «Адмирала Тахир-паши», флагманского фрегата Тагир-паши (в разных источниках Тахир-паша и Таир-паша). Они нанесли русскому кораблю серьезный ущерб, пока не подошел корабль «Иезекииль», который атаковал 54-пушечный турецкий фрегат и корабли второй и третьей линии. По второй линии и остальным двум фрегатам палил «Гангут». По «Адмиралу Тахир-паше» вел огонь и «Азов», на помощь которому подоспел французский «Бреславль». Гейден писал по поводу этого эпизода: «Капитан Ла Бретоньер, командир французского корабля «Бреславля», приняв невыгодную при начале сражения позицию и усмотрев, что корабль «Азов» весьма много претерпевает от неприятеля, сражаясь в одно время против пяти военных судов, и что он сам не приносил неприятелю никакого почти вреда, немедленно обрубил свой канат и занял место между «Азовом» и «Альбионом», чрез что некоторым образом облегчил наше положение».

 И.К. Айвазовский. Морское сражение при Наварине 8 октября 1827 г.

А. Рыкачев, лейтенант «Гангута», нарисовал такую картину этой фазы боя: «Густой дым с обеих сторон мешал хорошенько видеть действия остальных судов соединенного флота. Французский адмиральский фрегат «Сирена» был сильно побит, зато дравшийся с ним египетский корабль уже горел. Английские корабли «Альбион» и «Генуя» ужасно громили свалившиеся два линейных турецких корабля и двухдечный фрегат. Адмиральский корабль «Азия» помогал им своим правым бортом, а левым действовал против египетского двухдечного фрегата. Наш «Азов» частью своей левой батареи действовал по вышесказанным кораблям и бил еще продольными выстрелами 80-пушечный турецкий корабль, дравшийся с «Альбионом»... В то же время «Азов» не прекращал огонь по фрегату Тагир-паши... Прочие корабли французской линии уже истребили своих противников. Корабль «Бреславль», бросивший прежде в дыму якорь посредине губы[19], отрубил канат, пришел под корму нашего адмиральского корабля и жестоко бил корветы второй и третьей линии, а своими носовыми пушками действовал также по турецкому кораблю».

Примерно в половине пятого, как указывает Рыкачев, «дравшийся с нами фрегат, закрыв борта, но не спуская флага, погрузился в воду. Вскоре и другой 64-пушечный взлетел на воздух. Громогласное «ура» по всей линии было знаком того, что победа начала явно клониться в нашу сторону... После взрыва нашего ближайшего противника мы продолжали действовать плутонгами[20] по корветам, бывшим во второй линии сзади фрегатов. Суда эти, отрубив канаты, буксировались к берегу, но, не достигнув оного, тонули, а люди спасались вплавь. Около того же времени взлетел на воздух 80-пушечный турецкий корабль, дравшийся с кораблем «Азия». Тогда сражение уже было совершенно выиграно. Кругом все горело. Беспрестанные взрывы оттоманских судов освещали торжествующий флот союзников».

Нахимов замечает: «И я не понимаю, как ни одно судно из соединенного флота не сгорело во время сражения». Но ущерб союзному флоту был нанесен значительный. По донесениям Гейдена, «Азов», «Гангут» и «Иезекииль» много потерпели, и российская эскадра, вместе с английскою, отправилась и прибыла в Мальту для починок. В сем сражении три адмиральских корабля более всех потерпели как в убитых и раненых, так в повреждении корпуса, рангоута и такелажа: английский и французский адмиралы, кроме других многих повреждений, потеряли бизань-мачты; у «Азова» же все мачты столько пробиты, что при фальшивом даже вооружении с трудом можно нести на оных паруса; кроме сего в одном корпусе корабля насчитано 153 пробоины, в том числе 7 подводных».

Это неудивительно, если иметь в виду ту сложнейшую ситуацию, в которой оказался «Азов». Но дрался он замечательно. По словам Гейдена, «он сильным своим огнем потопил два огромных фрегата и корвет, сбил 80-пушечный корабль, который бросило на мель и напоследок был взорван, истребил двухдечный фрегат, на коем главнокомандующий турецким флотом Тагир-паша имел свой флаг и который на другой день сгорел, имев, по признанию самого паши, из 600 человек своей команды до 500 убитых и раненых».

Из этого отрывка следует, что упомянутый 80-пушечный корабль — это тот самый корабль Мухарем-бея, и уничтожен он был совместными действиями «Азии» и «Азова». Далее, фрегат Тагир-паши — это один из трех фрегатов, с которыми сначала вел бой «Гангут» и, возможно, «Иезекииль». Значит, его уничтожение было результатом общих усилий этих кораблей. Сам «Гангут» потопил один турецкий фрегат, а один фрегат зажег и взорвал, как следует из записок Рыкачева. Один турецкий 58-пушечный фрегат, сражавшийся против корабля «Александр Невский», спустил флаг и сдался в плен. Команда его была высажена на берег, а фрегат вскоре затонул. К сожалению, в отечественной литературе почти не встретишь конкретных сведений о результатах действий кораблей английской и французской эскадр.

 В 6 часов вечера (по другим источникам в 6 часов 20 минут) был дан отбой. Сражение закончилось. Рыкачев оставил яркое описание первых часов после боя: «Прекрасный вечер, совершенный штиль, и ничто не омрачало ясного неба в то время, как такие ужасы совершались вокруг нас. Офицеры, собравшись, целовались как братья, и радость увидать всех целыми была безмерная. Всякий наскоро рассказывал, что случилось у него в отряде во время боя; что же касается до меня, то вообще в этот день я был очень счастлив и не могу описать того чувства, которое владело мною. Меня особенно осчастливили наши бравые матросы, дравшиеся с мужеством, превышающим всякое выражение... В половине 7-го часа офицер от графа Гейдена приехал на корабль поздравить капитана и офицеров с победою и поблагодарить от имени адмирала за скорое занятие места и славное действие орудиями... Мы... собрались на юте любоваться необыкновенным и величественным зрелищем. На всех кораблях соединенного флота осветили батареи, беспрестанные объезды бороздили бухту и вызывали самые разнообразные оклики часовых. «Кто гребет?!» — кричали у нас... кричали французы... на английских кораблях. Все это мешалось с ружейными выстрелами и по временам заглушалось залпами пылающих турецких кораблей или громовыми раскатами внезапного взрыва. Все эти звуки, не умолкая, переливались в горах, освещенных ярким пламенем догорающих неприятельских кораблей, разбросанных по отмелям у берегов и отраженных в тихих водах залива, наполненных убитыми и утопающими, искавшими неверного спасения на плавающих обломках разбитых кораблей... С 7 часов вечера до 12-ти последовали один после другого 7 взрывов. Турки в отчаянии сами зажигали свои суда. В этих случаях каждый раз пожар примерно распространялся по всему судну, от чрезмерной жары раскалявшиеся пушки стреляли сами собою, и вскоре за тем следовал взрыв».

Нахимов вспоминал о ночи после боя:

«Ночь была ужаснее самого сражения. В беспрестанном ожидании новых нападений всю ночь стояли по пушкам, беспрерывно видели горящие и взрывающиеся на воздух суда так близко, что, стоявши наверху, чувствуешь довольно сильный жар.