— Ты что пьешь? — спросил Смит.

— Виски и пиво.

— Ну, а я… — Он кисло улыбнулся. — Я выпью медового эля.

«Еще держишься, дружище, — подумал Леонард. — Ну ничего, конец все равно будет тот же».

Они долго молчали. Дождь барабанил в окна. В зале было пусто. У стойки двое мужчин спорили о том, как закончится в субботу футбольный матч: каждый ссылался на таблицу первенства, опубликованную в мигхилловском «Глобусе», в которой ни тот, ни другой не мог разобраться. Най попытался переключить свои мысли на Канн: ему так хотелось попасть в число обозревателей кинофестиваля, — но из этого ничего не получилось, и он снова принялся думать все о том же.

— Послушай, Смит, — сказал он наконец. — Ты, возможно, удивишься, но я считаю, что мы должны пойти на этот концерт.

— На какой еще концерт?

— На благотворительный, который устраивает Пейдж в субботу.

Смит вытаращил глаза на своего коллегу: Най сидел в накинутом на плечи пальто, глубоко уйдя в кресло.

— Ты шутишь!

— Не уверен. Но я за то, чтобы пойти.

— Почему?

— Да просто так, пришла в голову одна идея.

— Ох, уж эти твои идеи! — Он мрачно глянул на Ная и одним глотком осушил стакан с элем. — Последняя была просто изумительна.

Най не собирался затевать ссору по этому поводу. Он выжидал, зная, что Смит не вытерпит и попытается выяснить, что у него на уме.

— Так в чем же все-таки дело?

— Мне кажется, — не без едкой иронии заметил Най, — что нам не мешало бы побывать в обществе этих милых людей. Ты ведь из тех, кто любит вращаться в свете. И потом, не убираться же нам из города втихомолку. Давай в последний раз покрасуемся на людях и отбудем с шиком. Ты можешь достать билеты?

Смит неуверенно посмотрел на него.

— Думаю, что да.

— Прекрасно. Постарайся добыть места поближе.

И прежде чем Смит успел задать новый вопрос, Леонард встал, заплатил по счету и вышел.

Через два дня миссис Пейдж, весело сновавшая по дому, столкнулась в холле с Дороти, которая только что вернулась из Тайнкасла и направлялась в кухню выпить, по обыкновению, стакан молока с сухим печеньем.

— Наконец-то, Дорри! Я хочу, чтобы ты отвезла записку Дэвиду с Корой.

— В Слидон?! — возмутилась Дороти, точно ее посылали на Северный полюс.

— Да, милочка. Папа только что звонил из редакции. Мы хотим, чтобы они приехали к нам в воскресенье позавтракать перед концертом.

— Но, мама, у меня сегодня был такой тяжелый день. Ведь ехать в Слидон придется на автобусе. А эта старая колымага, пока на ней доберешься, всю душу из тебя вытрясет.

— Можешь поехать на велосипеде, душенька. Зачем же было тогда его покупать? Да и день сегодня чудесный.

— У него спустила передняя шина.

— Накачай ее. Тебе это полезно. Ты в последнее время мало занимаешься спортом.

Причина этого неожиданного приглашения, равно как и необычного появления Генри с Дэвидом и Корой на улицах Хедлстона, крылась в письме, которое Пейдж получил из Скарборо от доктора Ивенса. Этот жизнелюбивый психиатр, продолжая придерживаться оптимистического взгляда на исход болезни Дэвида, тем не менее рекомендовал, чтобы Дэвид не замыкался в Слидоне, почаще приезжал в город, и «побольше бывал на людях». Такой совет пришелся очень по душе миссис Пейдж, которая уже неоднократно говорила то же самое мужу, и поэтому она рьяно принялась за дело. Итак, она с улыбкой сунула записку в карман спортивной куртки Дороти.

— Вот, милочка!

— О господи, — сокрушенно вздохнула Дороти. — Если что-нибудь случится, вся вина ляжет на тебя, мама.

Вообще говоря, Дороти с удовольствием отправлялась в Слидон. Делать ей было совершенно нечего. Боб Льюис позвонил ей в школу и сказал, что будет работать допоздна и не сможет пойти с ней в кино, — таким образом, поездка к Коре лишь скрасит вечер, который она все равно проскучала бы. Хотя Дороти не часто виделась с Корой, она любила свою невестку и знала, что та всегда угостит ее вкусным чаем. Итак, Дороти направилась к каретному сараю и вывела оттуда велосипед, затем, уговорив Ханну помочь ей управиться с насосом, резиновый конец которого, как нарочно, всегда соскакивал в самую критическую минуту, покатила в Слидон.

Однако не успела она доехать до угла Дрейкот-авеню и Парк-стрит, как увидела, что кто-то машет ей с тротуара. Она сразу нажала на тормоз и, подведя машину к обочине, соскочила на землю. Только тут она узнала Леонарда Ная.

— Здравствуйте, мисс Дорри. Рад, что вы заметили меня. Какая приятная неожиданность!

— В самом деле? — невольно вырвалось у Дороти.

Она не испытывала особой неприязни к Наю за то, что тот выступал против ее отца. В конце концов, это не слишком занимало Дороти, хотя она с любопытством наблюдала за тем, как Генри, которого она считала «не таким уж скверным старикашкой», с присущей ему щепетильностью пытался выкарабкаться из беды; однажды наступил даже довольно острый момент, когда казалось, они — совсем как в слезливых романах — вот-вот очутятся на улице вместе со всем своим имуществом или, вернее, тем, что от него осталось. Нет, ее отношение к Наю было продиктовано личными причинами. У нее были свои с ним счеты, и, хотя он сейчас улыбался во весь рот, словно все было замечательно в этом лучшем из миров, она прекрасно помнила, что он написал о ней в газете после того, как она опознала их «Человека-лотерею». Правда, с тех пор прошло довольно много времени, но тогда ее чуть не до смерти задразнили в школе и потом еще добрых две-три недели то и дело припоминали пикантные подробности из злополучной статьи. С тех пор при встречах на улице он неизменно снимал перед ней шляпу, но они ни разу не разговаривали.

— А я думала, вы уже уехали, — с нескрываемой досадой заметила Дороти.

— Теперь недолго осталось, — невозмутимо сказал он. — Вот я и подумал, что надо бы попрощаться перед отъездом. Просто чтоб вы знали, что никаких злых чувств у меня к вам нет.

— В самом деле?

Он продолжал улыбаться — не очень естественно, словно улыбка была приклеена к его губам.

— Конечно. Ваш папаша заставил нас порядком попотеть. Но что поделаешь; в нашей работе всякое бывает.

Он вытащил из кармана пачку сигарет и предложил ей закурить. Дороти, не желая показаться девчонкой, взяла сигарету. Щелкнув зажигалкой — Най принадлежал к той категории людей, у которых зажигалка всегда работает, — он спросил;

— Решили прокатиться?

— Да.

— Превосходная машина. «Юмбер», не так ли? Давно она у вас? — Заметив, что Дороти слегка покраснела, он поспешно добавил: — О, простите… я вовсе не хотел быть нескромным.

— Мне разрешили купить ее на те деньги, которые я выиграла в вашей лотерее; а то, что осталось, отец велел отдать на благотворительные цели.

— Что ж, — рассудительно заметил Най, — значит, они все-таки пошли вам на пользу.

Хотя Най делал вид, что не видит замешательства Дороти, ей с каждой минутой становилось все больше не по себе: неловко как-то стоять посреди улицы, неумело попыхивая сигаретой. Она частенько курила, когда с подружками заходила выпить кофе в «Эспрессо», но то было совсем другое дело, а так — это просто непристойно; если отец узнает, он разбушуется вовсю и будет прав. Она тщетно пыталась найти какой-нибудь предлог, чтобы распрощаться с Наем, но, прежде чем ей пришло что-либо в голову, он сказал:

— Я как раз иду в гостиницу выпить чаю. Не хотите ли присоединиться ко мне?

— Благодарю, но я еду пить чай к моей невестке в Слидон.

— А, понимаю, понимаю. — Он глубокомысленно кивнул. — Я видел ее на днях в городе. Она, кажется, очень мила.

— Очень.

— Странная, однако, штука, — задумчиво произнес он, — вот уже два года как я в Хедлстоне, а до сих пор ни разу не встречал ее. Должно быть, она живет очень замкнуто.

— Да, — отрезала Дороти, — вы, наверно, знаете, что мой брат был очень болен. И она считает, что ему лучше всего жить за городом.