В глубине души я всегда знал, что откровенный разговор неизбежен, но предпочел бы сам выбрать для него наиболее подходящий момент. Холодный, мрачный рассвет далеко не лучшее время для подобного разговора даже с таким человеком, который бесконечно верит в тебя, особенно если твои аргументы не очень убедительны и обоснованны. И все же я решился.

— Джон, — сказал я, проводя черту на карте. — Я намерен пройти вот за эту линию, где, по всей вероятности, произойдет одно из двух: либо минут через десять мы начнем тонуть, либо придется выбирать между тысячей фунтов штрафа и пятью годами тюрьмы.

— Продолжай, продолжай! — отрывисто потребовал Джон.

— Видишь ли, наше судно находится сейчас близ того района Берега скелетов, где особенно часто встречаются алмазы. Вот уже несколько месяцев, каждый раз, когда мы возвращались с рыбного промысла, я улучал время, когда тебя не было, и наносил на карту это побережье. Я и траулер-то приобрел специально для этой цели, а рыбный промысел — просто так, камуфляж. — Джон кивнул. — Так вот, на одну карту я наносил выдуманные отметки, а на другую — действительные, вплоть до мельчайших деталей. Так я составил первую точную карту Берега скелетов. Не сомневаюсь, что другой таксой карты ни у кого нет и не было.

— Ну хорошо, ты обманул меня. Что ж из того? Составление карты побережья вовсе не преступление.

Я рассмеялся.

— Сразу видно, что ты никогда не читал «Закона о порядке добычи алмазов». Это, пожалуй, самый свирепый закон из всех, известных мне. Вон там, — я показал вправо, — богатейшие в мире алмазные прииски. За одно лишь появление тут нас могут оштрафовать на тысячу фунтов каждого или упрятать в тюрьму на пять лет, а возможно, и оштрафовать и посадить. В этом самом законе что ни параграф, то либо штраф, либо тюрьма.

— Ну и что? Мы же в международных водах и не занимаемся воровской добычей чьих-то там алмазов.

— А трехмильная полоса территориальных вод? — улыбнулся я, хотя мне было вовсе не весело. — Недавно к тому же введены еще более строгие законы. Каких там только оговорок нет! Высшая точка прилива, нижняя точка отлива, граница территориальных вод и так далее и тому подобное…

— Ни один проклятый корабль южно-африканских военно-морских сил никогда не найдет тебя тут. — Джон впервые улыбнулся. — Ты же был самым находчивым из командиров-подводников. Помнишь, как ты ловко обманул вражеские эсминцы? Ни за что не поверю, что ты растерял свою находчивость. А потом, ты посмотри, обстановка-то какая! Густой туман, район прибрежных вод, где только тебе одному известно твое местонахождение и где при необходимости можно найти десятки укромных мест.

— Спасибо за добрые слова, Джон, но вряд ли ты знаешь о новом порядке патрулирования границ самолетами «Шэклтон» южно-африканских военно-воздушных сил? Они могут летать в любых условиях. На фюзеляжах этих самолетов изображен огромный пеликан на земном шаре, поднимающемся из океана. Должен сказать, я отнюдь не жажду оказаться в клюве этой милой птички. Тут, в море, меня никто и ничто не остановит. Но эти «Шэклтоны»… С них нас легко сфотографировать и определить, что мы находимся внутри трехмильной зоны.

— Но все же зачем ты затеял все это, Джеффри? — тихо спросил Джон.

— Помнишь, в каком положении я оказался, когда меня выгнали с флота?! Видишь ли, у меня есть особые причины интересоваться этим побережьем. Возможно, что и при обычных обстоятельствах мною вдруг овладело бы непреодолимое желание побывать здесь хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что я все-таки на что-то гожусь как моряк. К тому же я заканчиваю дело, которое начал мой дед. Есть и еще одно обстоятельство, но об этом потом… А сейчас нам нужно решить главное: согласен ли ты действовать заодно со мной? Либо да, либо нет.

Джон ничего не ответил и взял со стола судовой журнал «Гиены».

— Гм… — пробормотал он, переводя взгляд на фотокопии. — Ты встретился с какой-то навигационной трудностью?

— Вот тут находится отмель, на которую, как отмечается в журнале, сел «Клан Альпайн», — отозвался я, решив не настаивать на ответе, пока Джон уклоняется от него. — В этих старых судовых журналах местонахождение отмели отмечается по-разному, хотя это самая каверзная отмель на всем побережье. Если бы можно было миновать ее, пройти между нею и берегом, Дальнейшее плавание, хотя и по мелководью, оказалось бы безопасным…

— Боже мой, Джеффри, да это же просто превосходно! — неожиданно перебил Джон, внимательно рассматривая карту с моими пометками. С заблестевшими глазами он схватил циркуль и параллельную линейку, потом судовой журнал «Гиены».

— Все это я уже проделывал, — холодно заметил я. — Бесполезно.

— Двести восемьдесят два градуса! — снова воскликнул Джон с нотками торжества в голосе.

— Но это же явная чушь, — возразил я. — Не может быть такого пеленга.

— Согласен, — охотно согласился Джон. — А что, если не принимать во внимание первую цифру?

Я тут же сообразил, что он имеет в виду.

— Ты хочешь сказать — восемьдесят два градуса? Но в таком случае курс германского военного корабля окажется…

— Вот здесь! — ткнул в карту Джон. — Внутри безопасного канала в двух милях от берега. Командир «Гиены» нашел проход, хотя и сам не знал этого, а позже какой-то кретин изменил пеленг с восьмидесяти двух градусов на двести восемьдесят два. Идем дальше!

— Не так быстро. Ты еще не дал ответа на мой вопрос.

— Это и есть мой ответ, будь ты неладен! — рассмеялся Джон. — Надеюсь, в компании с другим моряком тебе будет не так скучно провести в кутузке целых пять лет…

Он вдруг замолчал и насторожился. В ту же минуту я почувствовал, что корма судна как-то странно подрагивает. Еще мгновение спустя раздался звук, напоминающий взрыв, — впечатление было такое, словно на корму траулера откуда-то свалилась и вдребезги разлетелась пустая железная бочка. В несколько прыжков мы взбежали на мостик.

— Лево пятнадцать! — крикнул я рулевому.

Стоя рядом со мной, Джон напряженно всматривался в пелену тумана. Крупная капля скатилась с его русой бородки, на лбу высыпали бисеринки пота.

— Где мы находимся? — озабоченно спросил он.

Я махнул рукой вправо:

— Гоматом вон там, милях в шести от нас.

— Что еще за Гоматом?

— Так я назвал гору с остроконечной вершиной.

Джим смотрел на нас выпученными глазами.

— Где произошел этот взрыв? — спросил я у негра, но он только беспомощно покачал головой.

— А ты как думаешь, Джон? Мне показалось, слева на траверзе.

— По-моему, ближе в сторону кормы. Ничего подобного я раньше не слыхал.

— Я тоже.

Взрыв и в самом деле не походил ни на взорвавшийся снаряд, ни на разорвавшуюся мину или торпеду, хотя это было очень похоже на взрыв.

И тут что-то тяжелое и мокрое снова шлепнулось на палубу. «Около фок-мачты», — механически отметил я, всматриваясь в туман.

— Кальмар, — доложил рулевой.

— Следи за компасом! — рявкнул Джон. — Поменьше болтовни!

— Впередсмотрящий! — крикнул я. — Что там на баке?

Ответ сигнальщика был еле слышен, но все же я уловил в нем какие-то беспокойные нотки. И тут снова прогремел взрыв, и снова можно было подумать, что на судно упала огромная железная бочка. Этот взрыв произошел чуть подальше первого, но, несомненно, где-то с левого траверза.

— Капитан, наш компас врет! — закричал рулевой.

Мы с Джоном подбежали к нактоузу. У меня на глазах за несколько мгновений стрелка компаса успела отклониться на семь градусов, хотя судно совсем не уклонилось от курса.

— Прямо чертовщина какая-то! — бросил я Джону, который, замерев от удивления, молча смотрел на метавшуюся стрелку. — Все это мне не нравится. Пожалуй, я остановлю двигатели. Если впереди прибой, мы услышим его.

Я повернул ручку машинного телеграфа в положение «стоп».

— Я поднимусь, может, разгляжу что-нибудь сверху. Кстати, ты разобрал, что ответил сигнальщик?

— Странно, мне показалось, он крикнул «Грязь!».