— Нет, — сказала Лора, — мы уходим из бизнеса. Мы обанкротились. Заканчивающиеся деньги и смерть Томасины… Слишком много, чтобы с этим справиться.

— Она мертва. Что она теперь может тебе сделать? — спросил Джереми.

— Акико Камичура и ее команда, или кто−нибудь еще, кто нацелен на нас. Они запустили историю о наших отношениях с ней, которая, я думаю, подразумевает, что мы как−то связаны с этим, и полицейские вовсю копают под Руби.

— Как это больше, чем проблема пиар−отдела? — Он перевел взгляд с Лоры на Иванну и обратно. — Найми «Tintell & Ives» и они превратят это в прибыль.

— Что? — Воскликнула Иванна. — Они окончательно погубят бизнес. Нет, дорогой. Мы должны использовать Грейсона. Они мои, и они потрясающие. Да, конечно, ты прав. Это не более чем проблема пиар−отдела. Мы разберемся с этим в кратчайшие сроки.

Лора сложила руки.

— Я не могу позволить себе нанять «Greyson Management», чтобы открутиться от всей этой ситуации.

— Не оскорбляй меня, — воскликнула Иванна. — Они у меня на постоянном контракте. Я плачу им за безделье. Решено. Мы остаемся открытыми, и Грейсон займется этим завтра утром.

Лора была уверена, что это было решено без нее, и она не возражала. Пьер и Иванна ушли в приподнятом настроении, оставив ее и Джереми в одиночестве среди хаоса демонстрационного зала.

Она подняла платье из шерстяного крепа и мысленно дала себе затрещину.

— Боже, я чувствую себя такой шлюхой. — Она запнулась, вспомнив историю Пенелопы. Не справедливое сравнение. — Она все покроет блеском, а я должна буду просто стоять и смотреть.

— Ближе она полезнее. — Он повесил кожаную куртку, наклонившись над ней для этого. Движение было совершенно ненужным, так как на его стороне было много места.

Она посмотрела ему в лицо и увидела, что он делится с ней глубоким секретом, секретом, как использовать людей, чтобы получить то, что вы хотите. Ее слегка затошнило, и она не знала, было ли это потому, что идея была отвратительной или возбуждающей.

— Ее идеи неплохие, — продолжал он, — но их нужно обуздать. Используй их. Весь трюк состоит в том, чтобы принять ваши собственные идеи и заставить ее думать, что они ее. Если ты дашь ей раскрыться с творческой стороны, она использует свое влияние, чтобы в эту дверь вошли нужные люди. А у нее есть влияние, Лора. Не стоит недооценивать, насколько это важно. За честность никаких призов не дают.

— Могу я хоть один сезон побыть честной?

— У тебя все получится. И ты не определила ваши минимумы ткани. — Только Джереми мог произнести фразу «минимумы ткани» теплой, манящей и сделать прелюдией для поцелуя. Он наклонился и сделал то, что она с первого дня встречи хотела, чтобы он сделал. Он делал это плавно, как кошка, или змея, или человек, у которого не было капли неуверенности.

Он поцеловал ее. Или она поцеловала его. Или было какое−то молчаливое общение между ними, какое−то изменение интенсивности их феромонов, или взгляд, говорящий «сейчас», и они поняли, что «сейчас» — это сейчас. Теперь. Теперь пришел конец ожиданию, прошло время размышлений, тоски и сдерживания чувств, и началось что−то новое. Что−то неопределенное. Теперь наступила пауза между желанием и обладанием, где желанием было все, что она знала, и обладание вдруг стало возможным, но неожиданным, невообразимым, пугающим своей непредсказуемостью. Это была дверь шкафа, которая открылась сама по себе посреди ночи или темный переулок, который был кратчайшим путем. Это был завернутый пакет, который выиграл у ярмарочного шута. Это был именно тот момент ожидания возможности, когда видишь скрипящую дверь, поворот в темный переулок и запечатанный пакет. Удивительный момент, который одновременно мог быть приятным, неприятным или невообразимым, но всегда особенным.

Их поцелуй продолжался вечно, а все, что она хотела сделать, так это сесть в темной комнате и вспоминая об этом мгновении, спросить, что это значило. Ее разум исчез, и она существовала только внутри ее собственного рта, где он был, с теплом, вкусом и чувством, что он окружает ее внутри и снаружи, и когда она подумала, что больше не может получать удовольствие от этого, она слегка толкнула его и открыла глаза.

— Нужно ли мне извиняться? — спросил он, смотря на нее темными, как прожаренные французские тосты, глазами под черными ресницами.

−Боже, нет. Я просто… я подумала.

Он поцеловал ее в шею, и она подумала, что она умрет прямо там, когда он прошептал ей на ухо:

— Скажи мне.

— Ты используешь шерстяной креп для весенней коллекции. Могу ли я присоединиться к вашему заказу на ткани и заказать доставку прямо сюда? Я могу использовать и кусковые ткани, если они придут некрашеными.

— Да. Что−то еще?

— Я… ах… ничего.

— Что угодно. Скажи.

— Я не могу думать.

Она полностью отдалась его губам, позволяя ему притянуть ее к себе.

— О, Господи! — воскликнул Корки, вернувшийся с подносом пенистого кофе. — Давно пора.

Они оторвались друг от друга, и Лора почувствовала румянец заливает щеки.

Джереми вытащил мокко−фраппе Иванны из картонной коробки и вручил Лоре, со словами:

— Я буду за раскроечным столом.

Как только он ушел, она спросила:

— Что ты имеешь в виду «давно пора»?

— Ты тоскуешь по нему еще со времени стажерства.

— Что ж…

— Ну? — спросил он.

— Думали, что он гей. Даже ты сказал, что в нем нечто недоступное. — Она говорила предложения, слышала, что она говорит, но её разум был затуманен вкусом Джереми и желанием залезть в угол и снова и снова пережить этот момент. Но Корки смотрел на нее, как бы пытаясь понять, о чем она говорит, и это смущало. — После шоу вы разговаривали по телефону, я не знаю, кто и…

— О, дорогая, я говорил не о Сент−Джеймсе. Я говорил о брате Томасины, Рольфе. Утром он был на площадке, и он горяч. Нет, нет, кусочек по соседству твой.

Она закатила глаза. Рольф был красив, но как−то не привлекал её. Лорин телефон зазвонил, избавив ее от необходимости отвечать. Корки начал убираться в выставочном зале, то и дело, причмокивая, как после поцелуя, дразня девушку. Она ударила его по руке, прежде чем ответить.

— Привет, дядя Грэхем, — сказала она.

— Как ты, любимая племянница?

— Я в порядке, — сказала она, пропустив ту часть, в которой она только что поцеловала любовь своей жизни, хотя и думала, что больше его не любит. — Почему ты звонишь мне в обеденное время?

— Полиция забрала твою сестру сегодня утром, и они хотят поговорить с тобой.

Лора немедленно бросила Корки с неубранным выставочным залом и поцелуями-пересмешками.