Если каждую значительную операцию рассматривать в диалектической взаимосвязи, то эти майские воздушные сражения справедливо будет считать провозвестниками нашей победы на Курской дуге.

Теперь мы знаем, что гитлеровский воздушный флот в майских боях, в особенности на юге, над Краснодаром и в Донбассе, понес невосполнимые потери и окончательно утратил свое превосходство в воздухе. Воздушное прикрытие подготавливаемого решающего наступления сорок третьего года было разрушено.

Командующий фронтом, генерал армии Р. Я. Малиновский ориентировал нас в мае на серьезные оборонительные бои. Малиновский привез мне карту, на ней была нанесена операторами штаба фронта линия, по которой мы должны были подготовить оборонительные рубежи, прочно и глубоко закопавшись в землю. Линия шла по реке Оскол на участке: Двуречная, Купянск, Сеньково, Горохватка фронтом на запад и юго-запад.

Приказав нам развернуть армию для обороны сравнительно узкого участка, Р. Я. Малиновский требовал также, чтобы мы были готовы, если противник перейдет в наступление, нанести сильный контрудар в направлениях Купянск — Волчанск, Купянск — Чугуев вдоль правого берега реки Оскол на город Изюм и по возможным переправам через Северный Донец.

Оборона не соответствовала настроению солдат, младших и старших командиров. Нетерпелось помериться с противником силами в наступлении, громить его боевые порядки на оперативном просторе.

Чем были вызваны столь осторожные распоряжения фронта, мы, конечно, не знали. На уровне командования армии общие стратегические планы целой кампании не обсуждались. Но, глядя на установившуюся линию фронта, можно было сразу определить, что наш курский выступ — Курская дуга — вдавшаяся в сторону противника, будет ареной жесточайших боев. Мы не знали тогда доподлинно, какими планами встречает третью военную весну гитлеровское командование. Ставке могли быть известны эти планы. Возможно, предполагал я, что Гитлер готовит на Курской дуге генеральное наступление 1943 года и на нас падет задача оборонять фланги нашего фронта.

Однако, передавая установки на оборону, Родион Яковлевич Малиновский нацеливал командование армии и на наступление. Он отлично понимал, что, какие бы мы ни получили директивы на оборону, мы все равно будем готовиться к наступлению и отрабатывать на учениях все элементы взаимодействия войсковых частей для широкого маневрирования в наступательных операциях.

Я присматривался, как в новой обстановке можно было бы использовать сталинградский опыт.

Итак, перед нами была поставлена задача — закрепиться на левом берегу реки Оскол. При первом же взгляде на карту решение построить оборону по левому берегу, имея впереди водный рубеж, напрашивалось само собой. Но на месте открывались иные возможности, с многообещающими перспективами.

Западный, то есть правый, берег реки был выше левого и господствовал над местностью. Это и предопределило возможность для нас представить командованию фронта свой встречный план.

Учитывая опыт сталинградцев, которые вели оборону, имея сзади себя водный рубеж, мы предложили укрепиться на западном берегу реки Оскол, более высоком, чем восточный, зарыться в землю, оставляя себе развязанными руки для контрудара в любой благоприятный момент, не будучи зависимыми от переправы и от действия авиации противника при переправе.

Малиновский сам приехал на рекогносцировку. Почти целый день мы ездили на его «оппель-адмирале» по западному берегу, на месте уточняя все детали организации обороны. В результате этой рекогносцировки на месте было принято решение, в котором предлагалось: одну стрелковую дивизию выдвинуть в район Шевченково и занять круговую оборону, включив в нее населенные пункты: Мостовая, Верхне-Зареченская, Петрополье, Колесниковка, Михайловка, Ивановка, а также создать предмостные укрепления на западном берегу реки Оскол у Двуречной на два полка, у Купянска — на дивизию, у Сенькова — на два полка, у Горохватки — на два полка.

Это решение обеспечивало активность обороны, возможность маневра для армейских соединений на северо-запад, на запад и юго-запад, своевременную поддержку войскам, обороняющим Северный Донец от Волчанска и до Изюма.

Было и еще одно преимущество в таком построении обороны. Дислокация войск в этом варианте более походила на подготовленное наступление, чем на оборону, что больше отвечало настроению войск в тот момент.

Мы заняли новые позиции, нисколько не меняя распорядка жизни в армии. По-прежнему шла работа ко укреплению оборонительных рубежей, шли учения в войсках, отработка взаимодействия в наступательных операциях и в обороне. Командиры дивизий обменивались опытом, шли командно-штабные учения.

На партийных и комсомольских собраниях подводились итоги политической работы в боевой обстановке, обсуждался опыт прошлых боев, разъяснялись новые задачи, продиктованные временем и изменением общей обстановки на фронтах Отечественной войны.

Именно на партийных и комсомольских собраниях со всей остротой чувствовалась перемена настроения в войсках. Мы получили задачу на оборону, ставили ее на обсуждение, но обсуждение выливалось фактически в разговор о возможностях нашего наступления.

18 мая командующие фронтами и армиями получили новую директиву Ставки за подписью И. Сталина. Эта директива требовала упорядочить структуру армий. Полностью восстанавливалось деление армий на корпуса.

В этой директиве, в частности, указывалось:

«Система управления войсками должна соответствовать организационной структуре войск, и нет никаких оснований нарушать установленный порядок управления и старшему начальнику подменять ниже стоящего начальника.

…Нередко командующие армиями, несмотря на наличие у них командиров корпусов, стремятся лично руководить действиями дивизий, бригад, входящих в состав этих корпусов, отстраняя по существу командира корпуса от организации боя и управления своими соединениями в бою.

Не всегда командующие армиями учитывают важность иметь хорошо сколоченные и спаянные корпуса и раздергивают войска, входящие в состав корпуса, по частям еще до начала боя или в ходе его.

В результате этих неправильных действий корпусную инстанцию, призванную облегчать управление войсками, превращают в лишнюю надстройку.

…Состав войск корпуса желательно иметь постоянным. Замену входящих в состав корпуса дивизий допускать лишь в исключительных случаях с тем, чтобы создать основу для боевого сколачивания корпусов и закрепления их боевых традиций»[10].

Восстановление и укрепление корпусной системы влекли дальнейшее оснащение армии боевой техникой — артиллерией, танками, саперами и главным образом средствами управления.

Менялось все. Настроение в армии, структура, выучка командиров, менялась и боевая техника. Промышленность, перебазированная на Урал и в Сибирь, наращивала свои мощности. К нам шли новые танки, которые уже прекрасно зарекомендовали себя в бою. Наши самолеты не уступали теперь немецким.

Ранняя украинская весна преломила к лету. Реки во шли в свои берега, подсохли дороги. Фронт молчал, все еще не приходил в движение. По всему фронту шли бои местного значения. Доходили до нас, однако, сведения, что в Брянских и Белорусских лесах усилили свою активность партизанские соединения, нанося ощутимые удары по коммуникациям противника. И все…

И вместе с тем наступление носилось в воздухе. Все как бы замерло в предчувствии. Мы использовали каждую свободную минуту, чтобы готовиться к нему. Я старался проконсультироваться и с командирами высоких рангов о методе наступательных операций, перенять у них опыт вождения войск во время маневренного наступления, старался выведать у них все, что им удалось узнать о поведении противника во время нашего наступления. Очень были для меня полезны встречи с генералом армии Николаем Федоровичем Ватутиным. Николай Федорович подробно рассказывал мне о прорыве немецкого фронта на Дону в ноябре 1942 года, о продвижении наших войск от Дона до Северного Донца. Его рассказы были крайне интересны. Он никогда не преуменьшал в своих рассказах силы противника, не переоценивал и наши успехи, с полной беспощадностью вскрывая недостатки, мешающие нашей армии.