В Полярном масса «домашних» новостей. Начальник штаба нашей бригады Михаил Петрович Августинович по собственному желанию назначен командовать подводным крейсером «К-1». Этой лодке до сих пор не везло с командирами. Один из них в начале войны списался на берег по болезни. Та же участь постигла и его преемника. Должность командира оставалась вакантной, подходящую кандидатуру сразу найти не смогли. Тогда-то и попросил Михаил Петрович начальство о «почетном понижении». Не смог он спокойно сидеть на берегу, планировать операции, встречать и провожать корабли. И просьбу его уважили.

Августинович на Севере с 33-го. Командовал «щукой», «декабристом», в должности комдива участвовал в финской войне, плавая на «Д-1». И вот теперь он уже успел освоиться с «катюшей», отработал с экипажем нужные учебные задачи и собирается в свой первый боевой поход.

В Полярном то и дело звучат воздушные тревоги. Но налеты случаются редко — самолеты в основном пролетают в сторону Мурманска.

И вдруг — радость! Вслед за нами вернулись из походов две лодки нашего дивизиона — «Щ-401» и «Щ-402». И обе — с победой. Находились они на разных позициях, а свой боевой счет открыли в один и тот же день — 14 июля.

Командир «четыреста второй» Николай Гурьевич Столбов — грамотный и опытный подводник. По натуре он живой, энергичный человек, может быть, немного

[26]

вспыльчивый, но не опрометчивый — выдержка стала профессиональной чертой его характера. «Щукой» он командует около двух лет — стаж порядочный. А до этого командовал «малюткой», на ней и перешел с Балтики на Север.

Во время войны с Финляндией Столбов на своей «щуке» наплавал не одну сотню миль. Был и я с ним в феврале 40-го года в двадцатисуточном походе. И сейчас могу сказать твердо, что успех Столбова не случаен.

В первый день войны, если помнит читатель, «Щ-402» была приведена в Полярное из Мурманска, где она проходила ремонт в доке. На лодке предстояло закончить некоторые монтажные работы. С этой задачей быстро справилась наша плавучая мастерская «Красный горн». Досрочно завершив испытания механизмов, лодка вышла в море. Походив у неприятельского берега, Столбов решил заглянуть в один из фиордов. Там он обнаружил стоящий на якоре транспорт водоизмещением около пяти тысяч тонн. Удар был нанесен с короткой дистанции двумя торпедами. Они поразили цель без промаха, и транспорт перестал существовать. После этого Столбов благополучно вывел лодку из фиорда.

И все-таки героем дня нынче ходит Моисеев. Хотя по времени его атака произведена немного позже, действовать ему пришлось в куда более сложных условиях.

В свой первый самостоятельный боевой поход он вышел после того, как получил «путевку в жизнь» в нашем совместном плавании. Подходя в надводном положении к берегу противника, Моисеев внезапно обнаружил силуэты двух тральщиков, слегка прикрытые дымкой. Немедленно погрузившись, лодка легла на курс сближения с кораблями. С восьми кабельтовых Моисеев выпустил две торпеды по ближайшему к нему тральщику. После сильного взрыва корабль начал быстро тонуть.

Второй тральщик, оказавшийся довольно быстроходным, пустился преследовать лодку через восемь минут после атаки. От тридцати шести сброшенных им глубинных бомб на «щуке» вышли из строя кормовые горизонтальные рули и командирский перископ. Несмотря на эти повреждения, Моисеев, не потерявший присутствия духа, маневрировал очень находчиво, и лодка ушла от преследования.

[27]

В своих выводах по донесению Моисеева о результатах боевого похода командир бригады написал: «Задача, поставленная подводной лодке «Щ-401», командиром понята правильно и выполнена отлично… Командир в данном походе настойчиво искал корабли противника и, несмотря на сильное противодействие врага, всеми боевыми средствами смело атаковал и утопил вооруженный траулер. Подводная лодка «Щ-401» показала высокую выучку личного состава в борьбе за живучесть. При выходе из строя командирского перископа и кормовых горизонтальных рулей командир лодки отлично управлял маневрами корабля. При возникновении местных пожаров от замыкания электропроводки во время неприятельской атаки глубинными бомбами личный состав отлично справился с ликвидацией аварий и повреждений.

Все поведение командира подводной лодки «Щ-401» в походе — настойчивость в поиске противника и смелое нападение на него, управление кораблем в сложной обстановке, умелое управление техникой, бойцами и командирами — свидетельствует о том, что личный состав втянулся в боевую деятельность, а командир подводной лодки способен смело и решительно выполнять боевые задачи в сложной обстановке».

Итак, «щуки» показали, что у них, как и подобает этим рыбам, острые зубы и что они могут больно кусаться!

— Боевой счет открыт, — сказал начальник штаба флота С. Г. Кучеров на разборе похода «Щ-401», — лед тронулся…

Война подчас ведет к переоценке людей. Какие только метаморфозы не приходится наблюдать! Да и мерки, с которыми теперь подходят к людям, надо сказать, более определенные и зримые. Основной критерий — поведение в боевой обстановке. И вот иной, ранее ничем не выделявшийся командир в бою проявляет чудеса изобретательности и отваги. А другой, слывший передовиком и ходивший с гордо поднятой головой, вдруг оказывается растяпой и трусом.

Это, конечно, случаи крайние, на разных полюсах. Большинство командиров показали себя примерно так, как мы и ожидали, готовя их к войне. И все же крайние

[28]

случаи, причем в худшем их проявлении, у нас были — от этого никуда не уйдешь.

Командир сто семьдесят второй «малютки» Лысенко до войны представлялся нам грамотным подводником и требовательным начальником. Лодкой он управлял без грубых ошибок, экипаж под его руководством хорошо сдавал учебные задачи. Словом, на поверхности все было благополучно.

Но в первом же боевом походе Лысенко показал свою полную несостоятельность. Едва началось плавание, слепой страх обуял его. Ему всюду мерещилась опасность. То и дело совершал он странные маневры, «уклоняясь» от противника, которым поблизости и не пахло. Это нервировало экипаж, вселяло в людей неуверенность. Где уж тут было искать вражеские корабли!

Худшее произошло на обратном пути в базу. Приняв свои самолеты за неприятельские, Лысенко произвел срочное погружение близ берега. Лодка ударилась носовой частью о подводную скалу. И тут, потеряв остатки всякого самообладания, командир впал в самую настоящую панику. «Это магниты! — закричал он. — У немцев специальные магниты, чтобы притягивать наши лодки. Мы в ловушке!»

Лодку надо было спасать, но что мог сделать командир в таком состоянии. И если б не мастерство и хладнокровие инженер-механика Каратаева, «М-172» никогда бы не всплыла на поверхность и не вернулась домой.

«Малютку» срочно поставили в док. А Лысенко, разумеется, немедленно убрали с корабля.

По-видимому, Лысенко никогда всерьез не задумывался о том, к какой конечной цели направлена служба кадрового флотского командира, не старался представить себе, что и как придется делать ему в случае войны, не тренировал свой мозг в решении возможных боевых задач. Не старался он изучить и вероятного противника, его сильные и слабые стороны. Парадная сторона службы, привилегии командирской должности — вот что прельщало его. Этим он и жил.

Нельзя снять вины и с его воспитателей. Характер командира выковывается в борьбе с трудностями, в обстановке, когда можно в полную силу почувствовать и самостоятельность и свою ответственность за корабль, за людей. Лысенко же слишком опекали, не ставили его в

[29]

 условия, напоминающие подлинный бой. А без такой школы не разовьешь у человека командирских качеств. Мало того, даже не разглядишь как следует, есть ли для этих качеств нужные задатки. А то может оказаться, и развивать-то нечего. Не рожден человек стать командиром, нет у него настоящего таланта. И надо помочь ему вовремя переменить специальность.