- Фэд, какую глубину показывал прибор до ЧП?

- Две двести восемьдесят.

- Аварийка сработала на две семьсот пятьдесят. Значит, высота волны была не менее трёхсот семидесяти метров. Скажите мне кто-нибудь, что могло породить ТАКУЮ ВОЛНУ? Какое землетрясение или удар метеорита? И что ещё натворила ЭТА ВОЛНА? Братцы, вы понимаете, что вообще произошло?!

Мы не понимаем. Чтобы понять, нужно время. Нужно что-нибудь увидеть ТАКОЕ. Это уже ждало нас, более того, это происходило сейчас, где-то недалеко, и будет происходить так далеко, как только может быть далеко на этой маленькой планете. Везде. Попробуйте осознать это. ВЕЗДЕ НА ПЛАНЕТЕ ЗЕМЛЯ.

- Как командир экипажа, приказываю. Включить радиобуй космической связи для подачи сигнала бедствия. Аварийные припасы спасательного плота перенести на "Дельфин". Все потребители электроэнергии аппарата отключить в целях сохранения заряда батарей. Радар включать каждые два часа на предмет обнаружения плавучего объекта или берега. Продукты питания и пресную воду расходовать только с моего разрешения. Установить ходовые вахты в следующем составе: с ноля до четырёх – капитан Максим Соломонов. Четыре–восемь – бортинженер Фёдор Солнцев. Восемь-двенадцать – техник Петро Гарбуз.

- А я? Максим Николаевич, а я?

- Тебе, Ева отводится особо ответственная должность кока и добытчика. В снабжении плота и в нашем аварийном комплекте имеется небольшой запас медикаментов, пищевых концентратов, питьевой воды и рыболовные снасти. Сейчас ты должна всё это взять на учёт, затем приступаешь к рыбалке. Не знаю, сколько нам придётся болтаться в море. Без рыбы в этих краях мы не останемся, это поможет нам избежать голода. Альтернативы пока нет. Надежды, что нас кто-то спасёт – тоже. Поэтому прошу всех членов экипажа приготовиться к суровым лишениям. Это не высокие слова, ребята. Плот – пушинка в океане. "Дельфин" без подзарядки батарей может пройти пять – семь миль. До ближайшего берега не менее семидесяти. Следовательно, наш аппарат можно использовать только как средство укрытия от волн и солнца. Комфорта не обещаю, но гарантирую уверенное удержание на плаву в любую погоду, если ходовая вахта будет закрывать люк при малейшей опасности. Пока всё. Приступить к несению вахты!

Время вечернее. Моя вахта. Какое-то косматое злое Солнце садилось за морской горизонт в окружении рваных тёмных облаков, подсвеченных снизу недобрым желтоватым сиянием. Не нравился мне закат. Впрочем, не мне одному и не только закат. День, начавшийся завтраком в уютной кают-компании "Петергофа", подготовкой к погружению на лазурной ленивой зыби утреннего океана – вдруг заканчивался каким-то сюрреалистичным закатом Солнца за горизонт опустошённой диким цунами планеты. На потерявшейся посреди бескрайнего океана мизерной посудине, неспособной к плаванию без специального корабля обеспечения и большого коллектива специалистов. А само судно со всей командой, похоже, уже покоилось на подводном плато, которое мы так спешно покинули всего пару часов назад. В голове это не помещалось. Ребята устраивались в креслах обитаемого отсека. Я, в позе приснопамятного танкиста Гудериана, уселся на плоском комингсе люка и стал вертеть головой, ведя наблюдение. На горизонте не видно ни одной точки или огня. Бесполезный бинокль висит на шее, портативная радиостанция молчит, сигнальная ракета выглядывает из специального контейнера. Волна немного убилась. Кто-то просится снизу. Ева.

- Фёдор Ильич, выпустите меня.

Выпускаю. Усаживаюсь на маленькой рубке, уступая девушке место "командира танка". Она неуверенно распечатывает рыболовную снасть из аварийного комплекта.

- Похоже, на рыбалку ты выехала впервые в жизни.

Грустно кивает. Разбираемся со снастями, излагаю тезисы великой мужской науки, забрасываем. Странно на меня посматривает. Кажется, что она чему-то радуется. Последствия шока? Отдаю ей бинокль, а сам приступаю к таинству.

- Ева. Тебе повезло с именем. Не исключено, что ты сейчас единственная женщина на Земле. Почти как тогда, в первый раз.

-Ой, Фёдор Ильич…

- Прости за бестактность. Сколько тебе лет?

- Двадцать девять.

- А мне – сорок шесть. Не намного больше. Можно на "ты". Федей, наверно, будет рановато, но на Фёдора обещаю отзываться.

- Неудобно. Вы офицер, бортинженер, а я…

- А ты погулять вышла? Думаешь, я не знаю, какой конкурс ты выдержала, чтобы попасть в экспедицию? Какой медицинский отбор прошла? Милая, я ни разу не видел на борту этого аппарата людей, о которых можно сказать: вот этот – просто так. Изволь уважать себя, особенно в сложившихся условиях. Ты – член экипажа. И неизвестно, кто из нас окажется самым нужным или полезным для выполнения задачи.

- Какой задачи?

- Моя неуместная шутка содержит долю правды. Что-то случилось в масштабах всей планеты. Возможно, и задачи у нас будут даже глобального уровня.

- Не слишком ли громко сказано?

- Боюсь, что именно так или почти так. В эту минуту гибнут миллионы, если не миллиарды, людей на всей планете. Творится такое, что я не в силах представить. Такую волну могли породить силы, несравнимые даже с землетрясениями. Ты, как геолог, должна с этим согласиться.

- Господи, я не могу поверить. Это же чудовищно, как можно говорить об этом?

- Я хотел бы ошибиться!

- Хорошо, Фёдор… Я проходила курсы по выживанию и спасению на море. Имею представление, что это непростое и малоперспективное дело. О каком спасении планеты мы можем сейчас говорить? Кто бы нам помог?

- Лёгкой жизни в ближайшие годы не гарантирую. А насчёт помощи – настоящему моряку и волна помощник. Принимай!

На крючке бьётся рыбина. Восхищенные вопли, оживление "в низах". Главное – отвлечь товарищей, да и себя самого от страшных мыслей, уже вьющих чёрные гнезда в глубинах души: что с близкими? Пережить ТАКОЕ в приморских городах, где остались наши семьи, невозможно. И попробуй не взвыть в голос на глазах у девушки, не осознавшей, насколько точной могла оказаться моя глупая шутка про её имя.

Глава 2.

Три красных ракеты.

2012, декабрь, вторая половина. Атлантический океан.

Сказать, что надоело – значит, ничего не сказать. Столько дней на болтающемся, как известная инстанция в проруби, "Дельфине" - это перебор. Сначала у Евы, а потом и у Петруччо прекратились приступы морской болезни. Петя - бывший подводник, а, как известно, после лётчиков у них - самая слабая вестибулярка. И это, пожалуй, единственный плюс в длинном списке негатива. Мы с Максом, как старшие по возрасту, опыту и чинам делаем вид, что всё идет по плану, что спасение рядом и оснований для волнения нет. Молодёжь делает вид, что верит в нас и в успех нашего безнадёжного предприятия. Золотые ребята, они даже не подозревают, как поддерживают нас самих. Похожие на прессованные опилки галеты и кисленькие конфетки из аварийного рациона заканчиваются, невзирая на ежедневное уменьшение порций. Пропорционально растёт аппетит, вспоминаются сытные обеды и недоеденные когда-то котлеты. Спасибо небу, прошёл дождь, мы приняли бесплатный душ и собрали в спасательном плотике приличное количество пресной воды. От голода спасает подвяленная рыбка, нечасто, но регулярно попадающая на крючок. Идея с парусом провалилась в зародыше. Превратить погружаемый аппарат в парусную яхту оказалось делом пустым.

Мы потерялись в океане. Спутниковая навигация не работает. Другими средствами определения координат "Дельфин" не оборудован. Экран радара чист, как совесть младенца. На моей вечерней вахте посвежело, а с наступлением темноты начинается шторм. Оставаться на верхней палубе опасно. Задраиваем внешний люк. Проходят часы. Швыряет безбожно, порой аппарат подныривает на несколько метров, но в его прочном корпусе четыре человека могут чувствовать себя в относительной безопасности. Скоро обнаруживаем, что спасательный плотик, принайтованный к "Дельфину", исчез. Хорошо, успели вычерпать из него пресную воду и собрать её в одной из балластных цистерн нашей мини-подлодки. В отсеке, рассчитанном на три человека, тесно. Петруха скорчился на каком-то чехле между креслами командира и наблюдателя. Согласно воинской истине: "Только сон приблизит нас к увольнению в запас". Мн-да, дембель в опасности. Пытаемся дремать.