—    Я буду на каждой ветви...

В сознании вдруг вспыхнули видения прошлой ночи и на какой-то миг парализовали его голос. Он взглянул туда, где, поблескивая на солнце, трепе­тали под ветром убранные листьями тонкие боко­вые ветви, и на этот раз даже удивился, не увидев там дриады.

Прошла не одна минута, прежде чем он наконец заставил себя перевести взгляд к основанию ветви, куда ему сейчас необходимо было смотреть.

Когда ветвь стала опускаться, он переменил положение и отсек боковые ветви. В ту же секунду почувствовал на щеке нежное прикосновение лист­ка. Его лица словно коснулась рука женщины. Кол­дун отпрянул и с яростью потер щеку. Отведя руку, увидел на пальцах красную влагу.

Кровь, нет, не кровь, сок был на них еще до того, как он потер щеку, однако он был настолько по­трясен, что не сразу понял это. Когда же понял, ему стало немного легче. Но от этого минутного облегчения не осталось следа, когда Колдун повер­нулся, чтобы проверить, плавно ли идет трос, и уви­дел струившуюся из свежего среза кровь.

Обезумев, какое-то мгновение он видел перед собою только обрубок женской руки. Из передат­чика раздалось:

—     Высочайший! Высочайший! У вас все в по­рядке?

Колдун осознал, что спрашивает один из робо­тов.

—     Что такое?

—     Я спрашиваю: все ли у вас в порядке?

—    Да... У меня всегда все в порядке. Иначе быть не может.

—     Несомненно... Но вы слишком долго не отве­чали: кроме того, мы недавно осмотрели срезанные обрубки этого дерева Познания и установили, что древесина наполовину гнилая... Поэтому, Высо­чайший, проверяйте прочность ветвей, за которые вы держитесь.

Робот умолк.

—     Лично мне дерево кажется вполне здоро­вым,— сказал Колдун.— Я приказываю вам сохра­нить все до единого: ветви, листья, цветы... Чтобы ничего не ускользнуло, не проросло вновь на этой земле.

—    Хорошо,— ответил робот.— Мы все части дерева сложили в наш звездолет. Но, Высочай­ший, не доверяйтесь все-таки дереву. Я проверил пробы сока... В соке нет никакого красящего пиг­мента, наличием которого можно было бы объяс­нить его странный цвет.

—     А может, это само дерево Познания застав- _1Яет нас видеть кровь? — проговорил Колдун.

Робот разразился металлическим хохотом. Кол­дун выключил передатчик.

Срезая следующую ветвь, он уже чувствовал себя намного спокойнее, хотя новый обрубок «кро­воточил» еще сильнее.

Колдун переместился на следующую ветвь и, по­вернувшись спиной к стволу, двинулся к ее отда­ленному концу. Внезапно ощутил под ногой что-то мягкое. Опустив глаза, увидел, что наступил на цветок, упавший не то с верхушки дерева, не то с одной из только что срезанных им веток. Колдун нагнулся и поднял его. Цветок был раздавлен, стебель его сломан, но, даже умирая, он каким-то необъяснимым образом вызывал в памяти женское лицо.

...Колдун набросился на дерево Познания, на­деясь, что усталость притупит разбуженные в нем чувства.

Работал с остервенением. Произносил заклятие за заклятием, срезал ветви и сбрасывал их вниз. Сок обагрил его руки, запятнал одежду, но Колдун заставил себя не думать об этом, как и о цветах, о листьях, которые порою ласково касались его лица. К полудню он уже спустился ниже той ветви, на которой провел ночь, и над ним уходила ввысь, в листву вершины, огромная колонна оголенного ствола.

Он наспех пообедал и снова взялся за работу. Солнце палило нещадно, и сейчас Колдун остро ощущал отсутствие ветвей и листьев, которые накануне защищали его от жгучих лучей. Своими размерами нижние ветви внушали ему благого­вейный страх.

Чем ниже Колдун опускался, тем яростней зву­чали его заклинания, тем сильнее кровоточило де­рево. Кровь, сочившаяся из обрубков, каплями стекала вниз, заливая ветви и листья и превращая все вокруг в какой-то кошмар из окровавленных пальцев и пропитанной красным одежды. Времена­ми Колдуна совсем покидали силы, руки не слу­шались его, едкий дым, выпускаемый им из спе­циального прибора, напоминающего слоновий хо­бот, застилал глаза, но он не уставал твердить себе, что если не доведет дело до конца и оставит живым хотя бы один росток или цветок с этого де­рева, то никогда не станет Верховным Правителем Вселенной. Словом, к исходу дня работы остава­лось уже не так и много.

Он расположился в капсуле на одной из ветвей и попросил роботов прислать ему воды и ядовитых веществ, которые он применял для своих новых опытов. Когда роботы выполнили его просьбу, Колдун спокойно прикрыл глаза.

На небе высыпали звезды. Колдун подумал: «Интересно, придет ли она сегодня ночью? Если да, я тут же с нею разделаюсь с помощью новой ядовитой смеси с планеты Орта».

Становилось все холоднее. Наконец поднялась первая луна, и вскоре к ней присоединились две ее серебристые сестры. Их белоснежное сияние преобразило дерево. Ветви, в том числе и та, на ко­торой он сидел, казались лепестками огромного цветка. Но иллюзия эта вмиг рассеялась, когда взгляд Колдуна упал на поднимавшийся из самой середины этого цветка изуродованный, весь в об­рубках ствол.

Колдун не отвел глаз. Встав во весь рост, он повернулся лицом к стволу и взглянул вверх, на эту беспощадную карикатуру, созданную его соб­ственными руками. Выше и выше поднимался его взгляд, все выше и выше, туда, где прекрасная, как волосы женщины, блестела шапка вершины... Колдун вдруг заметил, что в волосах был заколот цветок, одинокий цветок, слабо мерцавший в лун­ном свете.

Он протер глаза и присмотрелся. Цветок не ис­чез. Он был какой-то странный, не похожий на остальные: цвел над самым близким к вершине обрубком ветви. Над тем самым обрубком, где он впервые увидел кровь дерева.

Лунный свет становился все ярче. Колдун оты­скал глазами развилку, через которую проходил трос, и скользнул взглядом вниз до того места, где закрепил его, покончив с дневной работой. Протянув руку, Колдун коснулся троса. Прикос­новение было приятным, и через мгновение, обли­тый лунным светом, он уже лез вверх.

Лез выше и выше, к лунному свету, как к волшеб­ству, неся на груди тюбик с ядовитой грязно-коричневой массой. Дыхание Колдуна было ровным, он не чувствовал усталости. И лишь когда добрал­ся до развилки, через которую проходил трос, на­чал задыхаться и почувствовал, как налились усталостью руки. Сделав на конце веревки петлю, он сложил ее витками и забросил на обрубок ветви, торчавшей над ним. Он проделывал это еще восемь раз, прежде чем достиг очередной развилки. Грудь Колдуна теснило, тело содрогалось от пред­вкушения скорой победы над деревом. Он, точно скорпион, выпустил шипы и полез дальше, преодо­левая последние метры ствола. Добравшись до са­мой высокой развилки, он поднял голову и увидел Дриаду, сидящую на суку, и цветок был ее лицом.

Колдун выдавил на ладонь вязкую ядовитую массу, но дриады взгляд парализовал его волю. Масса разлилась по стволу, не причинив боли и вреда.

«Что стало с моею силой?» — подумал Колдун.

Она спокойно смотрела ему в глаза, затем со слабым вздохом отодвинулась, освобождая место для него, и он сел рядом, а далеко внизу, подобно гигантскому перевернутому зонтику, раскинулись нижние ветви дерева и, обрамляя его убранные листьями края, словно многоцветные капли дож­дя, мерцали огоньки наполовину разрушенного го­рода друидов. Колдун заметил, что дриада стала еще тоньше, еще бледнее и в ее глазах была грусть.

— Ты ведь тоже пыталась убить меня, прав­да? — отдышавшись, спросил Колдун.— Ты не ве­рила, что я смогу взобраться сюда...

— Я знала, что с этим ты справишься и захо­чешь убить меня,— сказала она.— Но твой яд бес­силен... А я... я завтра убью тебя. Не сегодня.

— И как же ты это сделаешь? — усмехнулся Колдун.

— Я... я не знаю...

— Но почему ты хочешь убить меня?

— Это мое единственное дерево... Дерево Поз­нания — мой дом. Мой и всех остальных. Под его ветвями вырос наш город... А ты... ты просто ни­чего не понимаешь...

— Я понимаю!

— Нет. Сейчас нет.