Пока же восставшие крестьяне вот уже более 15 дней выглядели победителями, и королю с членами его совета, казалось, не на что было надеяться. Уже за первые три дня правления столицей Тайлер и его последователи полностью доказали свою способность поддерживать порядок и дисциплину: в городе не было ни грабежей, ни мародерства, что еще больше укрепило связь горожан с повстанцами. Казни совершались только по официальному приговору руководителей восстания на основе полномочий, данных им королем во время переговоров в Майл-Энде, а к резне фламандцев люди Тайлера не имели никакого отношения. Сведения, стекавшиеся в Лондон из графств и прилегающих к ним областей, казалось, ясно свидетельствовали как о готовности к восстанию всей страны, так и о том, что дни феодализма сочтены. И тем не менее на баронских манорах вокруг Лондона имелись тысячи прекрасно вооруженных наемников, слуг и верных вассалов знати, составлявшие их личные армии и являвшие грозную силу по сравнению с хотя и многочисленными, но весьма примитивно вооруженными повстанцами. В открытом бою этим профессиональным воинам не понадобилось бы много времени, чтобы наголову разбить плохо организованных, необученных и кое-как вооруженных крестьян. К тому же и в самом Лондоне богатые купцы — это новое сословие “торговых князей”, занимавших ключевое положение в профессиональных гильдиях и магистрате, — начали проявлять обеспокоенность и с удовольствием предоставили бы свою вооруженную челядь и домочадцев в распоряжение знати, лишь бы поскорее убрать крестьян из столицы. Пока же, имея поддержку простого люда и оставаясь в узких, запутанных лабиринтах огромного города, повстанцы были практически неуязвимы. Их нужно было убаюкать видимостью полной победы, выманить на открытое пространство и отправить по домам небольшими, к тому же тающими на каждом перепутье группками. Но как этого добиться?
Наконец, после долгих и бурных дебатов совет принял конкретный план действий, авторами которого были, скорее всего, мэр Лондона Уолворт и граф Солсбери. Сам король, их единственная надежда и защита, должен заменить Тайлера в качестве бесспорного вождя народа. Огромное уважение к короне и бесконечное почтение к полусвященной особе короля в известной мере уже подготовили повстанцев к такому повороту событий. Разве не они сами избрали своим девизом “Король Ричард и народ!”? К тому же в роли народного вождя Ричарду придется побыть совсем немного — ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы вывести повстанцев из Лондона на растерзание уже стоящей наготове армии знати.
Но этого можно было достигнуть, только устранив Тайлера физически. Его необходимо было убить тайком от повстанцев, чтобы в возникшей сумятице король мог стать естественным претендентом на роль их вождя. Это был весьма опасный план. Ведь, как отмечал Фройссарт, если бы он провалился, это могло стать концом английской знати, ее богатства и власти. К тому же его успешная реализация целиком и полностью зависела от смелости и самообладания юноши, которому от роду было неполных 15 лет.
Однако другого выхода у знати, судя по всему, не оставалось. Претворять в жизнь надо было именно этот план, каким бы опасным и рискованным он ни казался, поэтому королевские гонцы без промедления отправились во все стороны готовить верные войска. Несмотря на то, что большая часть требований народа была (во всяком случае, на бумаге) удовлетворена, Тайлер попросил короля о следующей встрече для обсуждения предложений о создании новой законодательной системы для свободной Англии. Однако он был достаточно осторожен, чтобы позволить заманить себя в ловушку, где его ждала скорая расправа. Если щитом знати был король, то щитом Тайлера были вооруженные массы народа. Поэтому план устранения Тайлера приходилось претворять в жизнь в присутствии его последователей. И вскоре городские глашатаи во весь голос оповестили лондонцев о том, что король повелел своему народу предстать перед ним на закате следующего дня в Смитфилде, непосредственно за городской стеной.
8. Смитфилд: предательство и убийство
Субботним утром 15 июня 1381 г. король Ричард и его двор поднялись в мрачном, нервозном состоянии, какое нередко предшествует неприятному и опасному делу. Ведь если хоть что-нибудь пойдет не по плану, если подозрение или ненависть спровоцируют гнев народа, то никто из них, возможно, не доживет до конца дня. Поэтому готовились они не как посланцы на мирную встречу, а как воины, собирающиеся на жестокий бой. Обычно на переговоры никогда не одевали боевых доспехов, за исключением короткого меча или кинжала, считавшихся привычными атрибутами одежды, — иная экипировка сразу же вызвала бы подозрение. Но на этот раз придворные надели на себя самые прочные латы, полностью скрыв их под длинными, свободно ниспадавшими накидками.
Знать не пожалела усилий на то, чтобы заслужить священное одобрение планируемому предательству и обману. С видом отрешенной обреченности простившись со своими женами, сестрами и матерями, они отправились к усыпальнице Эдуарда Исповедника* в Вестминстерском аббатстве, где их встретила процессия босых монахов с огромным, усыпанным драгоценными камнями серебряным распятием.
* Эдуард Исповедник - последний король англосаксонской династии, правивший с 1042 по 1066 г . После его смерти герцог Нормандии Вильгельм (вошедший в историю Англии как Вильгельм Завоеватель) высадился в Англии с огромным по тем временам войском (по некоторым источникам, до 60 тыс. человек) и 14 октября 1066г. при Гастингсе разгромил английскую армию. 25 декабря того же года он был провозглашен королем Англии. При Вильгельме и его преемниках в стране усилился феодальный гнет, и имя Эдуарда Исповедника совершенно незаслуженно получило ореол последнего “народного” короля, якобы радевшего о нуждах простых англичан.
Все спешились, король поцеловал крест и в сопровождении свиты прошел в святилище — там все они склонились в молитве вокруг священной гробницы причисленного к лику святых короля Эдуарда. Из заветных хранилищ принесли драгоценные реликвии и пустили по кругу для всеобщего обозрения, восхищения и целования. Как сообщают летописцы, в молитвенном экстазе они рыдали и били себя в грудь. Затем, подобно приговоренным к смерти, все приступили к исповеди. В аббатстве пребывал некий отшельник, при жизни прославившийся своей святостью; уже много лет не выходил он из своей кельи, проводя дни и ночи в посте и молитвах. У него и исповедался сам король, получив тем самым прощение грехов и благословение церкви. Из аббатства обновленная, освященная и духовно укрепленная королевская процессия в количестве 200 человек направилась в Смитфилд. Чуть позади короля скакал мэр Лондона Уильям Уолворт.
В те времена Смитфилд являл собой обширное открытое пространство к западу от городской стены, где еженедельно проводился рынок лошадей и крупного рогатого скота, а ежегодно - ярмарка св.Варфоломея. На восточной стороне был расположен большой приорат св.Варфоломея и больница, основанная этим монастырем более 200 лет тому назад. На территории больницы была еще одна небольшая церквушка, называемая св.Варфоломей-меньший. На западной стороне Смитфилд ограничивала река Флит, в наши дни протекающая под землей. Для встречи было назначено время церковной вечери - час, когда солнце опускается за верхушки деревьев, а туман с реки еще больше сгущает предвечерний мрак.
Повстанцы подошли к восточной части городской стены как раз тогда, когда в воздухе уже повисли сумерки, и расположились лагерем неподалеку от больницы. Легкий ветерок колыхал знамена св.Георгия; тут и там в передних рядах развевались штандарты, данные народу в Майл-Энде в ознаменование доверия и защиты короля. Представители короны остановились на западной стороне Смитфилда. В быстро наступавшей темноте оба лагеря казались друг другу смутной бесформенной массой.
К повстанцам подскакал посланец короля, протрубил сигнал приглашения и ускакал назад. Из толпы на низкорослом коне выехал Уот Тайлер в своем обычном одеянии: капюшон со свешивающимся канатом, просторная туника, чулки и ботинки; на поясе, как всегда, висел короткий кинжал. Сопровождал его всего один знаменосец, держащий над головой символ королевской власти — тот самый, который им вручил не кто иной, как сам король.