Не остался безучастным к происходящему и король Эдуард со своими приближенными, которых даже чума не заставила сократить расходы на великолепие придворной жизни и бесконечные войны во Франции. В 1351 г . он впервые после эпидемии созвал парламент, который при всем желании вряд ли можно было считать представительным, и провел через него так называемое “рабочее законодательство”; в нем формально сводился воедино и закреплялся ряд ранее принятых, но фактически не исполнявшихся положений. Не исключено, что это было первой попыткой государственного регулирования заработной платы* (новый закон учитывал интересы всех слоев населения, за исключением… вилланов и наемных сельскохозяйственных работников), первым практическим применением системы замораживания заработной платы — универсального средства, столь любимого многими современными правительствами.
* Регулирование заработной платы традиционно являлось одной из прерогатив профессиональных гильдий, произвольно устанавливавших ставки рабочим и ремесленникам. Заработная плата сельскохозяйственных работников определялась главным образом, исходя из “традиций манора”.
Новый закон был решительно нацелен на возврат старых феодальных порядков. Так, среди прочих положений в нем с угрозой объявлялось, что ни один работник не имеет права требовать или соглашаться на оплату “большую, чем та, которую бы он получал до эпидемии в двадцатый год правления нынешнего короля”, т.е. в 1347 г . Работодателям также запрещалось предлагать работникам более высокую оплату; последним к тому же возбранялось по собственному желанию оставлять своего законного господина. Нарушение закона каралось суровыми штрафами и тюремным заключением. Немедленному роспуску подлежали любые формы объединений работников, ибо такие “братства” неизбежно стремились к удорожанию оплаты их труда. Претворение закона в жизнь и контроль за его исполнением поручались вновь созданному институту мировых судей, представленному в основном землевладельческой знатью.
Однако закон не достиг своих главных целей. Да, в целом уровень заработной платы несколько понизился, но отнюдь не до тех размеров, которые существовали до эпидемии. К тому же, как отмечал Найтон, “начиная с этого времени они (вилланы и работники. — Прим. перев.) работали на хозяина еще хуже, чем до эпидемии”. Все больше и больше вилланов ударялись в бега, все сильнее росло недовольство против института мировых судей и государственной власти, — недовольство, которому вскоре предстояло вылиться в вооруженный протест народных масс.
Не следует забывать, однако, что практически все находящиеся в нашем распоряжении письменные источники того периода вышли из-под пера естественных приверженцев короны, государственной власти и церкви, т.е. людей, считавших существовавший социальный порядок священным и вечным, а народ — “толпой”, которую в интересах христианской цивилизации следует “держать в узде”, оставляя ей лишь право трудиться, быть довольной тем, что ей дают заработать, безропотно соглашаться со всеми указаниями власть имущих и не соваться в вопросы государственного управления. Ведь о конкретных событиях тех времен мы узнаем в основном из хроник, принадлежащих перу “чиновников” или графоманов — но, как известно, и те и другие, как правило, представляли интересы правящих классов. Сами же вилланы и городские работники ввиду почти всеобщей неграмотности подобных записей не вели, да к тому же тогда это было бы для них далеко не безопасно.
Поскольку до наших дней дошло довольно незначительное количество судебных отчетов, касающихся нарушений “рабочего законодательства” и участия в восстании 1381 г ., разногласия среди историков по поводу того, что же, собственно, произошло, весьма и весьма существенны. И хотя сам факт резкого народного протеста не вызывает сомнений, его формы и конкретные причины до сих пор окутаны туманом неясности. Спонтанный характер восстания, одновременность его проявления в отдаленных друг от друга областях, высокий уровень организации, наличие разработанных заранее политических целей, встретивших поддержку и одобрение как к северу, так и к югу от Темзы, а также ряд других характерных черт натолкнули некоторых исследователей на мысль о существовании серьезной подпольной организации, которая подготовила и претворила восстание в жизнь. Называлась она, очевидно, “Великое общество” или как-либо еще в этом духе, а ее решения и связь осуществлялись скорее всего через разносчиков, торговцев, бродячих музыкантов и актеров, странствующих монахов, каменщиков, строителей и ремесленников — словом, людей, имевших возможность беспрепятственно передвигаться с места на место.
И хотя из-за отсутствия достоверных данных многие историки считают эту мысль “романтическим домыслом более позднего периода”, вероятность существования такой организации в значительной мере подтверждается всем ходом .развития событий тех времен.
В 1377 г . скончался престарелый король Эдуард III. Моральную атмосферу, царившую при его дворе, прекрасно характеризует тот факт, что не успел он испустить последний вздох, как его любовница Алиса Перрерс, на которую он истратил целое состояние, поторопилась сорвать с его холодеющих пальцев все драгоценные перстни и кольца. Английская армия во Франции терпела поражение за поражением, и теперь уже французы все чаще и чаще совершали успешные набеги на английское побережье. Расходы на войну, впоследствии названную Столетней*, продолжали расти, непомерным бременем ложась на плечи трудового народа. Враждующие группировки при дворе ожесточенно боролись за власть. В сельских районах нарастало народное возмущение, а в городах обострялся социальный конфликт. Казна катастрофически пустела, других же средств получения денег не предвиделось. Вот в такой обстановке на трон в 11-летнем возрасте взошел Ричард II, новый король Англии, находившийся под сильнейшим влиянием своего дяди герцога Ланкастерского Джона Гентского — человека, которого больше, чем кого-либо, ненавидела вся страна.
* Столетняя война велась с перерывами между Англией и Францией с 1337 по 1453 г . После капитуляции английских войск в Бордо (9 октября 1453г.) стало очевидно, что Англии не удержать своих владений во Франции. Война завершилась поражением Англии, сохранившей за собой на континенте лишь г. Кале (до 1558 г .). Хотя формально война началась и велась из-за династических споров, в основе ее лежали торгово-экономические противоречия, наиболее остро проявившиеся во Фландрии, которой стремились овладеть, либо подчинить себе экономически, обе державы. Прим.ред.
Вся практическая деятельность по управлению страной перешла в руки Королевского совета. Испытывая отчаянную нужду в деньгах — дело дошло даже до того, что пришлось заложить драгоценные камни из короны, — юный король (а фактически Джон Гентский) провел через свой новый парламент оригинальную для того времени идею введения подушного налога в один грот* на каждого жителя страны, достигшего 14-летнего возраста, вне зависимости от пола, сословия и материального статуса. Однако, поскольку поступления от этого нововведения моментально “съедались” постоянно растущими военными расходами или “оседали” в карманах коррумпированного чиновничьего аппарата, вскоре в 1380 г ., по предложению архиепископа Кентерберийского Саймона Сэдбери был введен новый налог в три грота* на каждого жителя в возрасте 15 лет и старше. Максимальным налогом в 20 шиллингов облагались семьи, насчитывавшие более 20 домочадцев, среди них, как правило, имелись старые и нетрудоспособные, за которых, однако, тоже приходилось платить. Таким образом, новый налог бил прежде всего по трудовым сословиям, и ответом на него стало растущее сопротивление низших слоев общества, объединявшее народные массы, несмотря на все разделявшие их противоречия.
* Грот — серебряная монета достоинством в четыре старых пенса. — Прим. перев.
Собирали налог на местах так называемые “сборщики”, имевшие специальные полномочия от властей графств. Для каждой деревни или селения составлялся свой список, в соответствии с которым все семьи облагались определенной суммой налога. На практике каждый приезд сборщика в ту или иную деревню, селение, манор и т.д. обычно знаменовался массовыми побегами вилланов (иногда целыми семьями) в глухие леса или болотистые, труднодоступные места. В результате сборщикам давалась явно заниженная численность жителей и в списки вносилась заведомо ложная сумма налогового сбора. Так, вместо 100 тыс. фунтов, ожидаемых архиепископом Саймоном Сэдбери, который к тому времени уже стал и канцлером Англии, в казну поступило не более 22 тыс. фунтов.