Но все получилось. Я вдруг потеряла ощущение своей громоздкости. Мне казалось, что у меня нет груди, ног, бедер, я впервые показалась себе маленькой рядом с огромным Пиратом.

Я уснула мгновенно. Как учили мои более опытные подруги, если вот так, мгновенно, отрубаешься, считай, что забеременела. Но я давно поставила себе спираль и могла ни о чем не беспокоиться.

Проснулась я от телефонного звонка. В окно ярко светило солнце. Я прошла к телефону, обернулась, увидела, что Пират смотрит на меня, и поняла, что голая. Когда у женщины свободны обе руки, она инстинктивно прикрывает груди и низ живота, но у меня в одной руке была телефонная трубка, другой я немногое бы прикрыла, поэтому я повернулась к Пирату спиною и сказала привычное:

— Алло!

— Позови защитника!

— Это вас.

Я подумала, что надо бы отвернуться, но Пират набросил на себя простыню привычно легко, значит, прием вставания без одежды у него отработан давно и в совершенстве. Пират выслушал, что ему сообщили, и сказал:

— Никуда я не поеду. Приезжайте сюда, как договорились вчера. Ах, вы уже здесь? Ладно, я сделаю для вас исключение. Нет, заходить не надо, я выйду сам… минут через сорок.

И мне стало сразу тоскливо, как при холодном дожде, хотелось лечь, укрыться и переждать. Я вчера почти избавилась от тревоги, стараясь не думать, что будет утром, может быть, они испугаются, забудут, и я их никогда не увижу. Но они не испугались, и через сорок минут придется решать. Если бы не Пират, я бы им уступила наверняка. Кто-то может зарабатывать, у кого-то этого дара нет. У меня, значит, нет.

Пират принял душ, неторопливо съел яйцо всмятку, мы выпили кофе, выкурили по сигарете. Перед выходом он достал из кобуры наган, откинул барабан, вынул отстрелянную гильзу, вставил новый патрон. Я достала из кастрюли свой вестенташенпистоле.

В таких ситуациях оружие должно быть подготовлено к бою, — Пират взял мой маузер, взвел затвор, дослав патрон в ствол.

Мы вышли из подъезда. Невдалеке стояли два джипа. Кроме молодого человека в очках и двух вчерашних качков появился еще невысокий крепкий мужчина лет сорока в белой трикотажной рубашке, из коротких рукавов которой выпирали мощные руки. Пират осмотрел его и поманил пальцем. И, как ни странно, мужчина послушался и направился в нашу сторону.

Выражаясь литературными стереотипами, моя жизнь приобрела смысл. Теперь каждое утро я ждал, когда она войдет в кабинет, сядет, не очень заботясь о том, насколько сдвинуты ее ноги, улыбнется, достанет блокнот, диктофон и шариковую ручку. Она не успевает завтракать, и я к ее приходу прошу Марию поставить варить сосиски. Она любит баварские с кетчупом, и я покупаю баварские, и они мне тоже начинают нравиться. Я люблю смотреть, как она ест, облизывая пальцы, как она наклоняет голову, когда слушает. Однажды она уснула в кабинете, я смотрел на нее, но видел Татьяну: они и спали похоже, так, свесив головы, спят лошади и крупные женщины. В моей жизни было не так уж и много женщин, чуть больше ста, — я однажды подсчитал, правда забыв больше десятка, потом, перебирая год за годом, я их вспомнил. Всех женщин я разделял по особенностям их фигур на несколько категорий, две из которых мне нравились особенно: я любил таких крупных, как моя Татьяна и она. С ними я был почти на равных, они с трудом разгорались, зато долго не остывали. Но очень мне нравились и маленькие, почти карманные женщины. Меня всегда поражало совершенство маленьких женщин, которые принимали внутрь себя таких мастодонтов, как я, но могли удовлетворяться и совсем маленькими. Создатель заложил в женщину такой запас прочности, что даже современная медицина, зная много о женщине, поражается ее совершенству. И хотя я вырос атеистом и всегда посмеивался над церковными обрядами, с годами, никому не признаваясь, я пришел к выводу, что никакая эволюция не смогла бы создать такой совершенный механизм жизни.

Я много читал в романах о любви, но для себя так и не уяснил, что это такое. Может быть, любовь — это когда рядом другой человек и тебе приятно, что он рядом, тебе хочется гладить его; что противоестественно, я не могу представить, чтобы меня гладил мужчина, я не люблю, когда ко мне прикасаются и женщины: я не переношу запаха пота, смешанного с духами. Но я любил влажную тяжесть Татьяны, когда она засыпала на мне, — она любила управлять нашими любовными играми.

Перед тем как Татьяна погибла в автомобильной катастрофе, я долго не был с нею близок. Так получилось. У нас в квартире жили ее родственники, потом мы переехали с нею и дочерью на дачу, вернее, в домик из одной комнаты, дачу еще достраивали. Мы не могли себе позволить близости: рядом взрослая дочь, она закончила институт и готовилась к поступлению в аспирантуру. На следующий день у нее были экзамены, и Татьяна повезла ее в город. Я ждал возвращения жены и представлял, как она войдет, сбрасывая туфли, — в последние годы она стала особенно откровенной любовницей и, посмеиваясь, признавалась:

— На меня нападает сексуальное бешенство. Говорят, такое бывает перед климаксом.

Она даже звонила мне в управление и говорила:

— Сейчас, немедленно!

И я прерывал совещание, бросал самую срочную работу, садился в машину и ехал домой. Я старался приехать раньше нее: мне очень нравилось, как она начинает раздеваться с порога. Однажды она сбросила платье и оказалась без трусиков.

— Чтобы не терять времени, я их сняла в лифте, — объяснила она.

Я ждал ее в тот день, она запаздывала: чтобы отвезти дочь в город и вернуться, ей требовалось не больше двух часов, она хорошо водила машину. Когда она не вернулась и через три часа, я позвонил домой. По телефону никто мне не ответил. Я позвонил в управление, надеясь, что Татьяну вызвали в управление, — ее не было. Через два часа за мною прислали машину, и я поехал в морг на опознание трупов.

Когда вдовцом остается мужчина, которому не исполнилось шестидесяти, всегда находится одинокая и самая близкая подруга жены, которая считает, что должна занять место своей подруги. У Татьяны были три одинокие подруги: ее ровесница, молодая, тридцатилетняя, и старая дева сорока лет. Все они работали в разведуправлении. Молодая спала с начальниками, считая это своей служебной обязанностью, и с теми, с кем ей спать хотелось. Я знал от нее о сексуальных особенностях своего начальника, знал и о других — кто импотент, кто жадный, кто любит рассказывать о рыбалке и охоте, кто о детях и внуках, о работе, естественно, никто никогда и ни с кем не говорил. Заботу обо мне перехватила самая старшая по возрасту и по званию, полковница, как называла ее Татьяна. Женщины редко становились полковниками, но моложавые подполковницы в обилии бегали по коридорам. То ли они решили так на своем совете, то ли Алевтина, так звали подполковницу, решила сама за всех и сказала им:

— Девки, он мой!

Возможно, кто-то из них возразил:

— У него есть право выбора.

Зная характер Алевтины, я почти не сомневался, что она ответила:

— Он будет счастлив только со мною.

Я не мог им сказать, а Алевтине особенно, что они меня как женщины не возбуждают, мне не хотелось с ними улечься в постель, даже с самой молодой Ядвигой. Конечно, Алевтина многое обо мне знала, даже о моих болезнях, она сразу стала покупать мне лекарства, английскую обувь, голландские рубашки, варить гречневую кашу. Но Татьяну я ждал каждый вечер, а если Алевтина не приходила несколько дней, я о ней и не вспоминал. Мы оставались вдвоем в квартире, когда она задерживалась и ночевала у меня, я засыпал, зная, что она не спит и ждет, когда я войду к ней, но сама прийти так и не решилась.

И началась моя жизнь холостяка, совсем неплохая, если мужчина достаточно богат, к тому же не урод, чистоплотен, не жаден, а когда необходимо, остроумен. Женщин, которым всегда не хватает денег, в последние годы становилось все больше, — наверное, я смог бы иметь сразу несколько любовниц, но обычно закреплял только двух женщин: одну главную, вторую запасную, если главная заболеет или уедет отдыхать. Отдыхал я всегда один, иногда возникал курортный роман, но я редко заводил новые знакомства. С женщинами надо было разговаривать, а рассказывать истории, уже много раз рассказанные другим женщинам, мне не хотелось. Я иногда пользовался услугами проституток, принимая, естественно, меры предосторожности, но последнее время, когда распространился СПИД, я исключил проституток как фактор риска, который невозможно предусмотреть, — даже небольшая потертость от зубного протеза увеличивала возможность заражения в несколько раз.