Утром они, молча, собирались в Мюнхен. Его ледяное молчание убивало ее, в самолете они молчали, когда приехали домой никто не проронил ни слова. Бетти было скверно на душе, неужели он что-то заподозрил, или он опять наказывает ее. Бетти села у окна с бокалом виски, она смотрела на ночной город, сейчас ее муж пойдет к своей любовнице, а она, молча, его будет провожать. А, что ей оставалось делать? Лондон не вылечил их. Ее мир рушился, осталось только ждать и с честью принять свою судьбы. Фредди остановился в нескольких шагах от своей жены. Она стала совсем другой: похудела, побледнела, исчез румянец, а под глазами пролегли темные тени. Только сейчас он понял, что ее красота на праздниках, это умелый макияж. На ее обнаженные ноги бросали ночные огни города, был виден кружевной бюстгальтер, халат открывал его взору почти все. У нее был жалкий вид. Сейчас он скажет ей, что хочет быть только с ней. Этот порыв возник в нем на несколько секунд.

- Бетти, - она даже не обернулась, слишком глубоко она была в своих мыслях, - ты пьешь?

- Да, пью, тебе-то какое дело, - прошипела она.

- Большое, потому что ты моя жена, - в нем вспыхнул гнев, да как она смеет с ним так разговаривать. Бетти истерично засмеялась, и он одним прыжком оказался рядом с ней, рывком поднимая на ноги, и заглядывая ей в глаза.

- Жена?! ты наконец-то вспомнил кто я, Менори, - она продолжала смеяться.

- Дрянь! – он вырвал бокал из ее рук, бросая на пол.

- И ты меня сделал такой, - крикнула она.

- Веди себя, как моя жена! – орал он ей в лицо.

- Нет! – резко ответила она.

- Ведьма! – Фредди резко повернул ее к себе спиной. В нем все просто клокотало, ему хотелось придушить ее за все, что она сделала или не сделала. Он больно сжал ей руки и бок.

- Пусти, мне больно, мне больно! – кричала она. Она пыталась сопротивляться, биться ногами и руками. Фредди подвел ее к столу, и тут она поняла, что происходит. Он нажал ей на затылок, и она грудью легла на стол, - нет, нет, только не это! Только не это! Нет, я буду ненавидеть тебя. Нет, нет… прошу тебя, не надо…

Фредди ударил ее пару раз для покорности, она взвизгнула, пытаясь освободиться. Он уже стягивал ее трусики, наваливаясь на нее всем телом, и она ощутила в себе резкие толчки. Все это напомнило тот день, тот день на концерте. Эти мерзкие руки Майкла, настойчивые движения, его дыхание над щекой, и то, что ее ногти до боли впивались ей в ладони. И вот опять и кто… Мужчина, которого она любит, мужчина, который делает с ней это. Внутри болезненно все сжалось в один холодный комок, а по щекам бежали жгучие слезы. Она не могла плакать ни в первый, ни во второй раз, только сейчас, потому что, это был мужчина всей ее жизни, а теперь ее враг. Фредди отошел от нее, приглаживая усы. Она медленно сползла на пол, и разрыдалась, так горько, что казалось сердце, лопнет в груди. Внутри все горело и саднилось от этого вторжения.  «Строит из себя святую!» - подумал он.

Бетти поднялась с пола, рванув на второй этаж, он за ней. Она оказалась у себя в спальне, но он успел ее  поймать. Он повалил ее на кровать. Она видела его непроницаемое лицо, с жестким выражением лица, на котором не дрогнул ни один мускул. Она крикнула:

- Давай, унижай, это все на что ты способен, трус! - и это распалило его еще больше, он был еще грубее, еще более жестоким по отношению к ней, он брал ее так, словно она была дешевая шлюха из борделя, без всякой нежности и чувств. Ей было больно, больно потому что она не была готова к этому. Она ждала, когда все закончится, но это не кончалось, не выдержав она зло сказала, - давай же заканчивай уже, или ты и на это не способен! - его большая ладонь сомкнулась на ее тонкой шее, она жадно хватала воздух. Ему до безумия захотелось задушить ее, именно этого она и заслуживала. Пред глазами прошла вся ее жизнь.

Все закончилось, он ушел в душ, оставив ее одну рыдать. Но она не стала рыдать. Бетти села, и как теперь смотреть ему в глаза? Теперь у нее было немного времени. Она стала лихорадочно одеваться, хорошо, что чемоданы стоят внизу. Руки дрожали, она даже не могла натянуть на себя кофту, что-то внутри нее ужасно болело. Бетти подхватив чемоданы и натянув на себя шубку, громко хлопнув дверью, ушла. Она оказалась на улице, поймала такси.

- В аэропорт, - крикнула она, увидев Фредди высунувшегося в окно.

Только когда, хлопнула дверь, он понял, что произошло, и что он натворил. Он унизил ее, вмазал в грязь. Сделал больно, напомнив о прошлом. «Я была девочкой», - сказала она тогда, когда он впервые спас ее от беды. Но совесть мучила его не долго, он набрал номер Беатрис:

- Да, дорогой, - прохрипела она.

- Приходи в мою квартиру, мне очень плохо.

- А как же твоя жена?

- Ее нет, она убежала в Лондон, я поступил с ней очень плохо.

- Я приду, - ответила она.

Она ехала в машине, и тихо плакала. Как с ней мог поступить любимый мужчина? Как вообще такое могло произойти с ними? И что теперь делать? «Больше так не может продолжаться. Сейчас я поеду обратно и все ему скажу, все, что о нем думаю, пусть продолжает эти игры, но только без меня. У меня, черт возьми, еще есть гордость».

- Поедем обратно, - приказала она.

Она тихо поставила чемоданы, тихо поднялась наверх. Фредди не было в своей спальне. В их комнатах была некая особенность: с его спальни можно было видеть все, что происходит в соседней, а с ее спальни нельзя было видеть комнату Фредди. Бетти заглянула, и чуть не упала. Там был он и она, в ее постели. Он обнимал другую, после того, как совершил преступление над ней. Он целовал эту девчонку Беатрис, они в страстном ритме двигались как два противника.

Она не помнила, как вышла из квартиры, как шла до своей. Всю дорогу пред глазами всплывала эта сцена. Беатрис сидит на нем, на ее мужчине. Он принадлежит только ей, а сейчас эта девчонка спит с ним. Внутри нее что-то оборвалось. Бетти шла по ночным улицам, ей опять сделали больно, опять втоптали в грязь, унизили, и растоптали ее сердце. Что теперь делать? Что же? Она прошла в свою квартиру, в свою спальню, устало опускаясь на постель. Ее взгляд упал на прикроватную тумбочку, на ней лежало кольцо Фредди, то самое, что она подарила на его тридцати девятилетие: винтажное с гравировкой на французском языке: «je suis toujours avec toi».[1] Что оно здесь делает? И поэтому он ей врал, что оно осталось в Мюнхене, в его квартире. Бетти легла на кровать, почувствовав какой-то сверток. Она развернула его, там была великолепная комбинация, но не ее размера. Выпала карточка, где не ровным почерком Фредди было написано: «Моей несравненной. Моей Беатрис. Твой Фредди». Значит, они встречались здесь! Значит, он водил свою шлюху сюда! На столе блеснули ножницы, Бетти схватила их, и искромсала этот подарок Фредди.

- Ублюдок, подонок, сволочь, - кричала она, и слезы душили ее вновь. Как она позволила себя обмануть? Как она так позволила с собой так поступить? Как он мог? Как? И зачем ей теперь ее жизнь? Зачем когда он не хочет быть с ней? И разве можно жизнь без него?

Три дня она никуда не выходила. Все эти дни она не подходила к еде, не пила, просто рыдала, просто дышала своим прошлым. Ей никогда прежде не было так больно, как сейчас. Никогда она не испытывала такой жгучей боли, никогда ей до этого дня не хотелось покончить с собой. Раньше чтобы не происходило, она всегда сохраняла надежду. Теперь у нее не было ничего. Все что оставил он ей боль и одиночество. Больше нет ее, есть только ее тень. Он убил в ней все, все прекрасное. Ничего больше нет, нет больше их. Теперь есть она, и есть он. Ее мир рухнул, рухнул как карточный дом в один миг.

Через три дня она все-таки решилась встретиться с Фредди. Приведя себя кое-как в божеский вид, она пошла к Фредди. Бетти пришла пораньше. Для храбрости она налила себе виски. Как она могла так опуститься, когда-то она ненавидела их, и держала у себя дома только ради Грэга, а сейчас бокал виски стал ее главным другом. «Все-таки лучше выпить вина», - подумала она. Бетти села у дивана с бокалом вина в ожидание Фредди. Когда он пришел, то уже стемнело на улице. Фредди не ожидал, что она вернется, что после того дня, она вообще придет сюда. Он увидел ее у дивана, голова лежала на нем, она казалась такой отчужденной, отрешенной от всего.