Однажды эта крошка учудила вот что. Кто-то из нас двоих — может, я, а может, Шина — имел неосторожность оставить открытым выдвижной ящик, в котором стояла коробка с женскими тампонами. Ну, эта паршивка, конечно, дорвалась до коробки, вытащила оную на лужайку, рассыпала лежавшие в ней предметы по зеленой траве и принялась задорно жонглировать ими.

Увидев, что собачонка чересчур расшалилась, мы подскочили поближе посмотреть, что это ее так веселит. Ну, знаете, всему есть предел! Это верх собачьей наглости! Увидев, что мы несемся со всех ног, псина решила, будто мы тоже горим желанием поиграть, и в знак приветствия встала на задние лапы, радостно виляя хвостиком. В такой позе с тампоном в зубах она была похожа на миллионера с дорогой гаванской сигарой. А надо вам сказать, что кабачок наш стоит возле железнодорожной станции, и от путей его отделяет только садик — точнее говоря, лужайка, в центре которой устроен бассейн для рыбок. И вот пассажиры поезда, стоявшего на путях в ожидании, когда откроют семафор, липли к окнам, Наблюдая, как мы вдвоем носимся вокруг бассейна, безуспешно пытаясь поймать эту шалую собачонку и отобрать у нее так полюбившуюся ей игрушку. Только нам удалось это сделать — и поезд тронулся, увозя с собою бесплатных зрителей. Так опозориться на глазах у почтеннейшей публики!

Но, думаю, самые яркие воспоминания остались у Шины о том, как мы с ней и ее вислоухой тезкой катались на машине. В то время у меня был «мини-травеллер», и псина ездила на заднем сиденье: вставала на задние лапы, а слюнявую морду клала мне на плечо. Ну, а если за руль садилась Шина, которая ниже меня ростом, она водружала ей морду непосредственно на голову. Создавалось впечатление, что на Шине надета рыжая шапка, как у Шерлока Холмса, с собачьими ушами, ниспадающими на женские. Но больше всего раздражало Шину-старшую вот что: когда она поворачивала голову вправо-влево, на ее шею ложилась (в буквальном смысле слова) двойная нагрузка: вместе с ее головой поворачивалась и собачья. Зато вислоухая Шина могла спокойно обозревать окрестности, не прилагая для этого никаких усилий шейных мышц.

Неподалеку от кабачка находилось Арлингтонское водохранилище, и я частенько гуляла с собакой по его берегам. Здесь пространство открыто всем ветрам, холодное дыхание чувствуешь даже знойным летом: видимо, из-за этого сюда никто не приезжал отдыхать, зато так приятно было бродить в одиночестве! Живее всего запечатлелись в памяти песни жаворонка — никогда не забуду, как крохотный, невзрачный с виду певец устремляется к небу, вычерчивая виток за витком. Порою он возносится так высоко, что в бескрайнем голубом просторе видна только коричневая крапинка, а звонкий голос все так же ясно слышен далеко-далеко. Только не обольщайтесь, будто он поет исключительно ради того, чтобы усладить ваш слух, — он оповещает сородичей: здесь мои владения, я тут хозяин! Редко какая птаха обладает искусством петь на лету, жаворонок — одно из немногих счастливых исключений. Наверное, завидуют ему птицы, которые могут петь только сидя, — из поднебесья-то песня слышна куда дальше, чем с ветки! Возможно, поэтому жаворонок принадлежит к самым распространенным на территории Британии и Ирландии пернатым. Жаворонки устраивают свои гнезда прямо на земле, обычно в небольшом углублении, и во время прогулок я не спускала глаз с собаки — вдруг наткнется на беззащитное гнездышко? Гнездо делается из грубой сухой травы и корешков, внутри устилается мягкой травой, а иногда и волосом. Я видела такие гнездышки с милыми крапчатыми яичками. Однажды моя собаченция вынюхала гнездо с уже вылупившимися птенчиками, но при виде рыжего чудовища жаворонок-отец нырнул в кусты, отвлекая его внимание. Поняв, в чем дело, я отозвала собаку.

Жаворонок питается в основном вегетарианской пищей, главным образом молодыми побегами; случается, что лакомится посевами, но, ей-богу, удивительная песнь сторицей окупает копеечный ущерб — если язык повернется так его назвать. Жаль только, что ныне эти птицы стали довольно редкими, и каждую встречу с ними я считаю праздником.

К нашей радости, в округе оказалось достаточно мест, где можно было всласть погулять. Хочешь — иди на водохранилище, а еще лучше — в лес, принадлежащий Лесной комиссии. В последнее время муссируются слухи о переходе Лесной комиссии в частные руки. Было бы большим позором, если бы эти территории закрылись для свободного посещения публикой, — людям так нравится здесь гулять!

…Мало-помалу запущенный когда-то кабачок начал приобретать божеский вид. Кульминацией стало приобретение иной оригинальной печки для жарения на жиру — она была убеждена, что на такой хитроумной машине можно приготовить все, что угодно. Правда, я засомневалась на сей счет — у меня на памяти был случай, когда Шина пыталась сварить и кофеварке суп из пакета и, конечно, испортила кофеварку. Я колебалась, можно ли вообще доверять Шине одной хозяйничать в кухне.

Наконец кабачок был готов к открытию — пошло дело! Правда, обеды по будним дням были немноголюдны, да и выбор блюд не особенно большой. Как-то раз к нам зашла парочка и спросила два яйца по-шотландски и салат. Приняв заказ, я спустилась на четыре ступеньки вниз, где размещалась кухня.

— Шина, быстро два яйца по-шотландски и салат, — сказала я своей компаньонке, разбиравшей только что поступившие накладные на продукты.

— Господи, — ответила Шина, — они у нас все мороженые!

— Что же, пойду и скажу, что у нас нет.

— Да что ты, нельзя же расстраивать клиентов! Суну-ка я их в свою печку, мигом оттают.

— Да ты что, они же будут теплые!

— Значит, так: пойдешь и скажешь, что готовых яиц сейчас нет, но их вот-вот приготовят. Заодно поинтересуешься: ничего страшного, если они будут теплые? — сказала Шина, у которой на каждый вопрос всегда готов ответ.

Вернувшись в бар, я объяснила гостям ситуацию. Ничего страшного, ответили те, нам спешить некуда. Пусть будут теплые.

Распахнув дверь в кухню, я сделала Шине знак большим пальцем: во! Пять минут спустя я вернулась в кухню посмотреть, как дела. Шина уже разрезала яйца пополам. Снаружи они были покрыты хрустящей корочкой, а внутри такая льдышка, что можно пустить ко дну «Титаник».

— Ну, что нам теперь делать? — спросила Шина.

— Не боись, — сказала я и отправилась к клиентам.

— Мне очень неловко, — извинилась я, — но наш шеф-повар забраковал яйца, сказав, что они не отвечают тем требованиям, которые приняты у нас в заведении. Не желаете ли чего-нибудь другого? Приготовим сию же минуту.

Парочка не возражала — сошлись на сандвичах, поджаренных в тостере. Я снова бросилась в кухню, доложила обстановку, и Шина принялась делать сандвичи.

Опасаясь, что парочка уже заждалась, я вернулась в бар и стала занимать клиентов разговором — мол, кабачок только что открылся, повариха у нас новенькая (на самом деле Шина уже полгода как здесь осваивалась!) и до сих пор не знает, где здесь что.

— Сейчас пройдусь взгляну, наверняка уже готовы, — сказала я и удалилась.

Шина и в самом деле уже раскладывала кушанье на блюде.

— Значит, так. Я сказала им, что ты новенькая. Намек понятен?

Я вернулась в бар и стала протирать стаканы. Внезапно дверь отворилась, и возникла Шина с подносом в руках:

— Простите, это здесь бар? Я тут недавно.

Трюк удался, мы победили. Кстати, еда клиентам понравилась, и они потом не раз захаживали сюда.

В общем, весь этот год мы жили не тужили, торговали-веселились. Хотя меня много раз отзывали помогать в других ресторанчиках, по большей части мы с Шиной работали вместе.

Как раз тогда я встретила Мака, который пришел в наш кабачок барменом. Он только что уволился из Королевских воздушных сил, решив попытать счастья в коммерции. Когда же представился случай выйти на новый виток — сменить кабачок на туристический лагерь в Норфолке, мы решили заняться этим делом вместе и переехали в небольшую приморскую деревушку Хоптон-он-Си, население которой возросло с двух-трех тысяч в зимние месяцы до сорока пяти тысяч в летние.