Между тем держать девчонок в доме с каждым днем становилось все труднее — я боялась, как бы они вообще не разнесли его в щепы. И мы решили построить им временное жилье из соломы в старом коровьем стойле. Днем Уиллоу находился вместе с ними, а на ночь я его все же забирала в дом — во-первых, он по-прежнему ел из бутылочки, а во-вторых, у него еще не отросла шубка. Он поселился в теплом, уютном и проветриваемом буфете, выходя оттуда только поесть или поиграть с Барни. Надо сказать, у них с Барни сложились Очень теплые отношения, которые продолжались все то время, пока Уиллоу оставался с нами.

Хотя девчонки жили теперь отдельно, я, по крайней мере, три раза в день на полчаса приходила играть с ними, а то еще обидятся, что я мало уделяю им внимания! Барсуки принадлежат к тому же семейству, что и хорьки, но гораздо крупнее. Челюсти у них столь мощны, а зубы столь остры, что они могут запросто откусить тебе пальцы; но даже когда они кусаются просто так, играючи, ей-богу, это очень больно! От таких игр мои бедные рученьки и ноженьки стали совершенно синими, а местами — почти черными. Но что поделаешь — взялась быть приемной матерью сироткам, так не ной! А они и рады — обращаются со мной как с игрушкой. Загон для девчонок снабдили воротами из листового металла, а то как бы местные барсуки не поубивали моих, оказавшихся на чужой территории. У барсуков вообще очень развито чувство территории, они метят ее по всему периметру экскрементами, предупреждая: сюда нельзя! Когда в Отделе дикой природы Общества покровительства животным появляются покалеченные барсуки, то они изнутри метят заборы загонов, куда их помещают. В свою очередь, местные барсуки приходят и метят забор снаружи, предупреждая пришельцев, что их загон окружает чужая территория. Впрочем, у нас никогда не возникало территориальных споров, хотя всего через два поля имеется старая-престарая барсучья нора. Правда, барсучат нашли всего в двух милях от нее — не исключено, что они принадлежат к тому же семейству.

Как раз в это время пришло приглашение приехать с нашими барсучатами на сельскохозяйственную выставку в Лондон. Выставка проводилась в Гайд-парке в начале мая и была приурочена к 150-летию Королевского сельскохозяйственного общества и 100-летию министерства сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия. Помимо других экспозиций, каждая региональная группа Национального союза фермеров демонстрировала, какие продукты фермерского труда (будь то продукты питания или продукция местных ремесел) составляют славу той или иной местности. До этого нам неоднократно приходилось участвовать в различных шоу, и мы знали, что повышенное внимание публики не травмирует животных. Ну, а за барсуков вообще можно было не беспокоиться — в этом возрасте, где бы они ни находились, они чувствуют себя уверенно, пока я с ними рядом. Мы договорились, что будем ночевать прямо в павильоне вместе с нашими питомцами, и я согласилась взять с собой и других животных, так что получится целая выставка — «Наша страна и дикая природа». Уиллоу по-прежнему кормили из бутылочки, а в условиях выставки это будет слишком сложно. Так что решили взять только сестричек. Джин, которая была без ума от Уиллоу, сказала, что заберет его к себе домой на три дня (если бы она только знала, на что себя обрекает!). Симон, который часто помогал мне с барсуками, ехал со мной. Мой кузен Клайв участвовал в показательной стрижке овец, причем все в том же павильоне, так что мы все втроем отправились в Лондон на его джипе, а следом шел трейлер с животными, провиантом и оборудованием. Время от времени мы останавливались, чтобы убедиться, всели живы-здоровы и всели в целости и сохранности.

Поскольку мои родители проживают в окрестностях столицы, мне часто приходилось бывать в Лондоне, а Симон просто обожал здешние развлечения, особенно подземку: купишь билет — и катайся сколько хочешь, хоть целый день не вылезай на поверхность! Зато Клайв редко бывал в Лондоне, а уж ездить по улицам столицы ему прежде не доводилось вовсе. Множество светофоров и дорожных знаков привели его к ошибочному мнению: следи за всеми сигналами, и все будет прекрасно. Все, что требовалось от Клайва, — держа курс на север, проехать в бесконечном потоке машин четыре переулка и свернуть на четырехполосную трассу, идущую на юг, а там в каких-нибудь пятидесяти ярдах был наш въезд на территорию Гайд-парка, но все же Клайв умудрился свернуть не туда. По своему горькому опыту я знаю — если уж ты пропустил нужный поворот, больше его не найдешь. Бедняга взглянул на меня и спросил:

— Ну, что теперь делать?!

— Включи сигнал правого поворота и смелей рули.

Клайв, чей железный характер был под стать его могучей фигуре и высокому росту, выполнил все в точности. Джип и трейлер вписались в нужный поворот, невзирая на протесты других водителей, жестами показывавших, что мы нарушаем.

Это было одно из самых крупных шоу, в которых мне когда-либо доводилось участвовать. Территорию обнесли высокой оградой, и охранники тщательно проверяли пропуска и ветсправки. Кроме того, нужно было сообщить о своем прибытии местным ветеринарам, чтобы они были в курсе, какие животные прибыли на выставку. Мы справились с планом, чтобы выяснить, где находится наш павильон, — найти его среди моря белых шатров, выставочных рингов, загонов и аттракционов было не так-то просто. Но вот наконец мы доехали, быстро распаковались и поместили наших питомцев в специальные загоны. Мои опасения относительно барсучат мигом рассеялись, когда я увидела, как они резвятся, выплескивая наружу энергию, которая накопилась у них за время пути.

Слава Богу, животные устроены, теперь нужно устраиваться самим. Павильон был огромный, со множеством стендов: сыры, сидр, вина и плетеные корзины — лишь малая часть того, чем может похвастаться Сомерсет. Внизу была устроена сцена и поставлено с полтораста кресел для зрителей — здесь. Я в течение трех дней будет проходить развлекательная программа. Посетителям предлагалось послушать концерты местной фольклорной группы «Йети», поучаствовать в различных конкурсах, понаблюдать, как прядут шерсть, ну и, конечно, как стригут овец. В чем, в чем, а уж в этом-то Клайв мог показать класс! В середине павильона между загоном с телятами и загоном с крупными черными свиньями поставили палатку для нас и наших питомцев. Всюду хлопоты, возня, суета — шли последние приготовления к первому и самому важному дню выставки: ожидался визит ее величества и герцога Эдинбургского. Ну а те, кто закончил свои дела, не спеша подходили посмотреть на барсучат и полюбоваться стендами.

Между тем, пока нас еще не устроили на ночлег, мы даже не могли найти подходящего места, чтобы отдохнуть. Расспросы других участников выставки результатов не дали — я поняла, что ночевать придется здесь же, в палатке. К нам подошел офицер полиции, отвечающий за безопасность павильона, и спросил, что это за бедные душеньки спят в палатке.

«Бедные душеньки», как нас назвал полицейский чин, — совершенно точное определение. Мы проснулись в полшестого утра, стуча зубами от холода. Будь ты хоть трижды фермер, привыкший ко всем тяготам фермерской жизни, — все равно тяжело! Я натянула на себя всю одежду, какую привезла с собой, и отправилась за чайником в бытовку, принадлежащую офицеру безопасности, — он любезно разрешил нам им пользоваться. Все наши питомцы дрыхли без задних ног — за исключением амбарной совы по кличке Сейдж, которая бодрствовала в эту пору, уставившись на блеск и многоцветье стендов. Я вышла из павильона взглянуть на Лондон — солнце всходило из-за деревьев, а мое дыхание застывало в холодном утреннем воздухе. Но и в эту пору машины переполняли улицы, а неоновые огни сияли, требуя вашего внимания. Лондон никогда не спит, в чем я еще раз убедилась в тот же день поздно вечером. Все казалось каким-то чужим; но вот я услышала гудение портативных доильных аппаратов — выставка выставкой, а дважды в день доить коров нужно. Хор звуков просыпающейся выставки сплетался с шумом уличного движения; гудки машин перекликались с мычанием коров и блеянием овец. Два столь разных мира слились воедино — правда, только на три дня.