Харикл. Действительно, у самых несовершенных животных можно найти определенное сходство с высшими формами организмов.

Феаг. Во внутреннем строении еще больше, чем во внешнем облике. Даже у насекомых можно найти аналогию человеческим органам» (4, т. 5, стр. 74).

Таким образом, мистическая проблема переселения душ получает у Гердера совершенно неожиданную интерпретацию, за разговорами о метемпсихозе проглядывает глубокая естественнонаучная идея, далеко опережавшая его век.

Идея развития природы конкретизируется затем в основном философском труде Гердера «Идеи философии истории человечества». Анализу развития человеческого рода автор предпосылает историю нашей планеты. Характеризуя происхождение Земли и ее место в системе мироздания, Гердер ссылается на труд своего учителя Канта — «Всеобщая естественная история и теория неба». Далее он переходит к геологической истории Земли, ее флоре и фауне. Намеками, в очень туманной форме Гердер говорит о естественном возникновении жизни, которая, по его мнению, появилась в воде: «Под воздействием воздуха кремнезем мог превращаться в известняк, в котором образовались первые живые существа моря — панцирные» (9, т. XIII, стр. 48). Гердер делает крупный шаг вперед по сравнению с Кантом, который распространял принцип естественного развития только на небесные тела, а жизнь рассматривал как результат творческого акта божества.

«Дайте мне материю, — говорил Кант, — и я построю из нее мир, т. е. дайте мне материю, и я покажу вам, как из нее должен возникнуть мир» (16, т. 1, стр. 126). Кант действительно показал, как под воздействием чисто механических причин из первоначального хаоса материальных частиц, отличающихся друг от друга лишь своей плотностью, могла образоваться наша солнечная система. «Прошли, быть может, миллионы лет и веков, прежде чем та сфера сформировавшейся природы, в которой мы пребываем, достигла присущего ей теперь совершенства» (16, т. 1, стр. 208). Отрицая за богом роль зодчего Вселенной, Кант, однако, не мог обойтись без его помощи при объединении феномена органической материи. Разве допустимо, спрашивал он, сказать: дайте мне материю и я покажу вам, как из нее можно сделать гусеницу. Одной механики недостаточно для понимания сущности жизни. Высказав эту верную мысль, Кант не мог указать никаких путей для решения проблемы. Он всегда считал нелепым надеяться на появление нового Ньютона, который объяснил бы происхождение стебелька травы естественным путем.

И вот его ученик вознамерился это сделать. Конечно, то, что было достигнуто, не объяснение, а всего лишь догадки, высказанные к тому же в нарочито туманной, порой мистической форме. Но если отвлечься от последней, то можно увидеть идеи непрерывного развития природы от низших ступеней к высшим. Согласно Гердеру, только благодаря естественным силам, без постороннего вмешательства развитие природы приводило к возникновению все более сложных образований. Существовали различные соединения воды, воздуха, света, прежде чем возник первый растительный организм. «Множество растений возникло и погибло, прежде чем появился первый животный организм, причем насекомые, птицы, рыбы, обитатели воды и мглы предшествовали развитию форм наземных животных, среди которых наконец выступил человек как вершина организации на нашей Земле» (9, т. XIII, стр. 24).

Что это? Эволюционная точка зрения? Во всяком случае ее предвосхищение. Гердер сравнивает человека с наиболее близко стоящими к нему обезьянами. «Орангутанг похож на человека в своем внутреннем и внешнем строении. Его мозг имеет форму нашего, у него широкая грудь, гладкие плечи, похожее лицо, аналогично построенный череп» (9, т. XIII, стр. 115). Сознание обезьяны стоит на самой грани разума. И хотя Гердер прямо не говорит в своей книге о том, что человек произошел от животных в результате естественной эволюции, а иногда даже утверждает противоположное, но общая логика его рассуждений свидетельствует о том, что он все же склонялся к этой точке зрения. «Новое произведение Гердера, — писала одна из его читательниц, хорошо знавшая умонастроения автора, — дает возможность предполагать, что первоначально мы были растениями и животными; что из нас дальше сделает природа, нам, вероятно, останется неизвестным. Гёте размышляет сейчас над этими вещами, и все то, что он обдумал, в высшей степени интересно» (33, стр. 161)[8].

В «Идеях философии истории человечества» Гердер открыто солидаризировался с современными ему материалистами. «Пристли и другие, — писал он, — в противоположность спиритуалистам утверждают, что во всей природе нельзя найти никаких следов чистого сознания и что мы еще не настолько проникли во внутреннее состояние материи, чтобы отрицать за ней способность к мышлению и другие духовные силы; мне кажется, они правы и в том и в другом. Духа, который действовал бы без материи и вне ее, мы не знаем» (9, т. XIII, стр. 172).

Наивысший авторитет для Гердера — Спиноза. Но мировоззрение Гердера в отличие от взглядов голландского материалиста приобретает динамический характер. У Спинозы единая субстанция (природа) обладает извечно двумя неизменными атрибутами — протяженностью, т. е. материальностью, и мышлением. Основа всего сущего для Гердера — живые, органические силы, определяющие бытие материи и духа. Материя и дух находятся в состоянии непрерывного развития и (неразрывно связаны между собой.

Органические силы существуют объективно и носят естественный характер, но их природа Гердеру все же неясна. Мыслитель недвусмысленно отмежевывается от попыток объяснить развитие чисто духовными факторами. «Если я говорю, — писал он во введении к „Идеям…“, — об органических силах творчества, я не думаю, что их будут рассматривать как оккультные качества» (9, т. XIII, стр. 10). Душу, разум человека Гердер не считал простым, субстанциальным началом, наоборот, он исходил из того, что духовные потенции человека есть нечто сложное, результат развития органических сил. «Теоретически и практически разум человека есть нечто воспринятое; определенное соотношение и направление идей и сил, к которым пришел человек в соответствии с своей организацией и образом жизни. Разума ангелов мы не знаем» (9, т. XIII, стр. 144).

Ну а как обстоит дело с догматом о бессмертии души? В XVIII в. самые вульгарные материалистические представления порой сочетались с верой в индивидуальное бессмертие. Неудивительно, что Гердер для обоснования церковного догмата прибегает к естественнонаучному аргументу. Если гусеница может превратиться в бабочку, то почему человека после смерти не ждет какая-то новая, неведомая форма бытия? Ведь цепь превращений бесконечна и загадочна, а органические силы нерасторжимы[9].

Те же идеи динамического спинозизма Гердер развивает в полемической книге «Бог. Несколько диалогов» (1787). К оценке этой работы надо подходить с учетом исторической обстановки ее появления. Гердер писал в ней о Спинозе в то время, когда имя этого голландского мыслителя предавалось анафеме, когда его учение третировали, по словам Лессинга, как «мертвую собаку». В памяти современников были еще свежи жестокие гонения за приверженность к спинозизму. К тому же положение придворного проповедника в Веймаре обязывало Гердера придерживаться известных границ. Отсюда двойственное впечатление, которое возникает при чтении его работы «Бог. Несколько диалогов». Гердер поднимает на щит учение Спинозы, одновременно доказывая его совместимость с христианством. Именно здесь с наибольшей полнотой проявляется противоречие между религиозным догматизмом и творческой мыслью, которое проходит через всю философию Гердера.

Противоречивая по своему характеру работа Гердера о Спинозе вызвала и противоречивые оценки ее со стороны современников. Поэт Фридрих Шиллер, сторонник кантовской философии, отмечал, что Гердер в высшей степени склоняется к материализму. В то же время радикально и атеистически настроенный Векрлин нападал на Гердера за то, что тот затушевывал антирелигиозный характер философии Спинозы. Подобные упреки в адрес Гердера делал и революционный демократ Георг Форстер.