Уровни бытия. Поскольку Аристотель признает большее или меньшее сущее (а тем самым относительно не-сущее), можно сказать, что он различает уровни бытия. Прежде всего сущее есть совокупность «единичных предметов», «этих вот вещей», «отдельных вещей», «сущностей, воспринимаемых чувствами» (там же, 140), «чувственных сущностей». Это то, что можно видеть, слышать, осязать, обонять и вкушать. Чувственный мир для Аристотеля реален. Однако он не согласен с теми, кто думает, что сущим является лишь то, что воспринимается чувствами.

Свое доказательство того, что есть и сверхчувственное бытие, Аристотель ведет, отталкиваясь от факта мыслимости сущего (что опять-таки говорит о признании им тождества бытия и мышления): «Если помимо единичных вещей ничего не существует, тогда, можно сказать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все подлежит восприятию через чувства, и нет науки ни о чем, если только не называть наукой чувственное восприятие» (там же, 51). Но есть и другое доказательство: так как все чувственное преходяще и находится в состоянии движения, то допущение того, что, кроме чувственных сущностей, ничего не существует, исключало бы наличие в мироздании «вечного и неподвижного», а тем самым порядка. «…В самом деле, как будет существовать порядок, если нет чего-нибудь вечного, отдельно существующего и пребывающего?» (там же, 183). Так или иначе, всякое единичное имеет свою суть, она вечна и неподвижна, постигается умом, а не чувствами и Является предметом науки. Эта суть образует высший, сверхчувственный уровень сущего, уровень сущности.

Сущность. Представление Аристотеля о сущности— наиболее трудная для понимания проблема его метафизики. На познание сущности, а не чувственного мира направлено все внимание Стагирита, у которого «вопрос о том, что такое сущее, сводится к вопросу, что представляет собой сущность» (там же, 114). Проблеме сущности специально посвящены VII и частично VIII книги «Метафизики». Аристотель далек от древних физиков, сводивших сущность к той или иной форме существования вещества; сущности также не идеи и не числа. Философ не согласен и с теми, кто «сущностью признают субстрат, суть бытия и то, что из них состоит, а также всеобщее» (там же, 133). Вообще же «о сущности говорится если не в большем числе значений, то в четырех основных во всяком случае: и суть бытия, и общее, и род принимают за сущность всякой вещи, и рядом с ними, в-четвертых, [лежащий в основе вещи] субстрат» (там же, 114–115). Из этих двух отрывков можно извлечь по крайней мере шесть возможных определений сущности: 1) субстрат; 2) суть бытия; 3) то, что состоит из сути бытия и субстрата; 4) всеобщее; 5) общее и 6) род. Что же является сущностью, по Аристотелю? Каковы ее критерии?

Два критерия сущности. Критериями сущности, по мнению философа, являются: 1) познаваемость в понятии и 2) «способность к отдельному существованию» (там же, 115). Парадокс в том, что эти два критерия противоречат друг другу. Ведь Аристотель признает, что лишь единичное «обладает самостоятельным существованием безоговорочно» (там же, 140–144). Но единичные вещи не постигаются умом, они — до понятия, им нельзя дать определения. Аристотель ищет золотую середину. Рассмотрим же вышеперечисленные определения сущности.

Субстрат («подлежащее») определяется Аристотелем как «то, о чем сказывается все остальное, тогда как сам он уже не сказывается о другом» (там же, 115). Субстрат «лежит в основе двояким образом, или как эта вот отдельная вещь… или как материя[6] для осуществленности» (там же, 133).

Материя Аристотелем понимается двояко. Во-первых, это бесформенное вещество: «То, что само по себе не обозначается ни как определенное по существу, ни как определенное по количеству, ни как обладающее каким-либо из других свойств, которыми бывает определено сущее» (там же, 115). Такова первая материя. Во-вторых, в более широком смысле слова, материя — это «то, из чего вещь состоит» и «из чего [вещь] возникает» (там же, 101; 121). Такое понимание включает в себя и первый смысл, ведь в конечном счете все возникает и все состоит из первой материи. Отдельные же вещи (исключая четыре стихии) возникают и состоят из уже предварительно оформленной «своей», «специальной», или «последней» материи. Поскольку материя — то, из чего все состоит, то и «форма из материи, [однако из материи], свойственной форме» (там же, 101). Будучи бесформенной, «первая материя» и есть искомый субстрат и сущность. И в самом деле, Аристотель допускает, что «материя также есть сущность», а тем более субстрат, ведь «все другие определения сказываются о сущности, а сущность о материи» (там же, 115), ведь в силу своей неопределенности материя, будучи в физическом плане лишь носителем свойств, в логическом плане ни о чем не сказывается, тогда как о ней сказывается все остальное. Но, допустив, что материя — сущность, Аристотель спохватывается: «Но это невозможно: ведь и способность к отдельному существованию, и данность в качестве вот этого определенного предмета считаются главным образом отличительными чертами сущности» (там же), материя же не определена.

Общее, всеобщее и род. Что касается рода в качестве сущности, то Аристотель пишет: «Если взять философов современных, они скорее признают сущностями общие моменты в вещах (роды — это общие моменты), а [как раз] родам, по их словам, присущ характер начал и сущностей в большей мере, ибо они разбирают вопрос под углом понятия» (22, 208). Аристотель не согласен с «современными философами». Он утверждает, что «роды не существуют помимо видов» (там же, 50). Не является сущностью и всеобщее: ведь оно «по своей природе присуще многому» (там же, 12). Но в таком случае оно будет сущностью или у всех вещей, которые тем или иным всеобщим объемлются, или не будет ни у одной. Но у всех всеобщее сущностью быть не может. А если всеобщее будет сущностью у одной вещи, тогда и все остальное, к чему относится это всеобщее, будет этой же вещью. Итак, делает вывод Аристотель, «ни всеобщее, ни род не есть сущность» (там же, 140).

Категории. Под всеобщим Аристотель понимает также и категории — наиболее общие и соответствующие структуре сущего роды высказываний о вещах. В «Метафизике» категории упоминаются нередко, но не в полном объеме и в разном составе. Например: «мысль ставит в связь или разделяет либо суть [вещи], либо качество, либо количество, либо еще что-нибудь подобное», или: «категории поделены на группы— [означая] сущность, качество, действие или страдание, отношение и количество» (там же, 112; 200). Полный их перечень Стагирит дает в «Категориях». Для наших целей полного перечня категорий здесь не требуется. Важно одно: Аристотель всюду подчеркивает, что только сущность существует сама по себе, что же до других категорий, то «ни одно из этих свойств не существует от природы само по себе и не способно отделяться от сущности»; «все другие определения сказываются о сущности»; кроме сущности, ни что не может существовать отдельно, так что «эти [дальнейшие] определения нельзя даже, пожалуй, без оговорок считать реальностями (там же, 113; 115; 203). Сущности существуют безоговорочно, все остальное существует через них и благодаря им как качества, количества, отношения сущностей. Эта мысль проходит через все труды Аристотеля. Например, и «Физике» говорится: «Ни одна из прочих категорий не существует в отдельности, кроме сущности: все они высказываются о подлежащем «сущность»»; «только сущность не высказывается по отношению к какому-либо подлежащему, а все прочие категории по отношению к ней» (25, 7; 17).

По мнению Аристотеля, и о не-бытии можно говорить в различных смыслах, как это имеет место по отношению к бытию. Ведь и «не быть человеком — это значит не быть этой вот вещью, не быть прямым — не быть вот таким-то по качеству, не быть трехметровым — не быть вот таким-то по длине (по количеству)» (22, 242–243). Таким образом, и не-бытие существует категориально. Таков первый смысл допущения Аристотелем существования относительного не-бытия.