Перипатетики, стремясь производить время из неделимых секунд, заявляют, что они указывают конечные части бесконечного. Таким образом, требовать от искусственных инструментов понимания времени означает кроме произведенного обмана опасность богохульства.

Они разделили день на 24 часа, час — на 60 минут, наконец, минуту — на неизмеримые и неделимые секунды, т. е. на фикции, выдуманные их мозгом, или (как они привыкли говорить) на подлинные существа разума (так как «ничто» принадлежит природе). В своем дерзании они доходят до бесконечного, им не стыдно доказывать, что существуют конечные части бесконечного, хотя бесконечное и не может быть постигнуто конечной природой, а следовательно, принадлежит не науке, а только извечному. Отсюда видно, что они не смогли никоим образом определить ни сущность, ни величину, ни размеры, ни другие атрибуты времени, о которых говорится, что они части целого и в их связи с целым. Итак, неделимые физические секунды (которые я называю неестественной выдумкой), как и движение, солнце, тень, солнечные часы, […] удлинение, сокращение, гири, тяжести, облегчения и даже весь небесный свод и т. д., которые, по выражению некоторых (не без жалкой хулы на божество), якобы производят время и его части, являются чужими, внешними, последующими, дополнительными и случайными, находятся во времени и ни в коем случае не являются временем или его частью.

Тем, которые не сумели постигнуть, что время существовало раньше движения, кроме других бесчисленных нелепостей они выдумали какой-то Анархон вселенной и какой-то ненужный, неподвижный и все же естественный первый двигатель. Тщетная попытка, однако, поскольку все разлетается прахом перед силлогизмом сорта и обнаруживается, что такой двигатель служит математике, а не природе.

Конечно, сын мой, никто не может двигаться вперед замечательными высокопарными словами тех людей. Действительно, после того как они не смогли отделить время от движения и различить, что из них является первичным и что вторичным, они, как невежды, выдумали галлюцинацию Анархона. Отсюда они придумали бесконечную природу, бесконечное движение, ее производящее, бесконечное измерение времени, а с ними и извечный мир, без начала и без конца, и еще тысячи и сотни таких же нелепостей, связанных с ними, и неясных бредней. Насытившись до тошноты этими бреднями, не умея создать что-нибудь соответствующее смертным или науке смертных, они придумали, как ехидны, надуманные понятия: горы, понатужившись, родили нелепого мышонка. Действительно, эти знаменитости утверждают, что в природе непременно должен находиться двигатель, необходимым образом неподвижный, естественным образом приводящий в действие все природные вещи. Замечательно! Но такова природа, которую они определяют как начало движения (я уж не говорю и покоя, так как движение не может родить покой). Зачем зря вводить этот неподвижный двигатель как принцип, приводящий в движение природные вещи? Этого неподвижного естественного двигателя было бы достаточно, чтобы вызвать движение всех природных вещей, ибо они не осмелятся, конечно, продолжать в том же духе и смешивать природу с первым двигателем и говорить, что это одно и то же. Отсюда вывод, что они вынуждены будут или признать, что две разные вещи имеют одно и то же определение, или признаться, что они напрасно ввели в природу еще другое начало движения. Но предположим, что это так. Спрашивается: если обязательно нужно, чтобы в природе находился естественный двигатель, то подчиняется ли он природе или нет? Признаюсь, я не отдаю себе отчета, каков их ответ, но скажу, что думаю я. Если этот двигатель подчинялся бы природе, то не он двигал бы природой, а природа двигала бы его, следовательно, двигатель не был бы неподвижным. Если же он не подчинялся бы природе, тогда, согласно определению природы, сам двигатель нуждался бы в другой природе, которая была бы причиной состояния покоя неподвижного двигателя, потому что, согласно схоластике, мы не можем представить себе, чтобы из неподвижности произошло что-либо, кроме покоя.

Таким образом, таких природных вещей можно было бы насчитать бесконечное множество, и бесконечным же оказалось бы и число таких первых неподвижных двигателей.

Не так, головотяпы, не так! Как сухая пыль перед вихрем, разлетается ваше учение перед правдой, потому что выдумка этого двигателя должна приписываться прикладной математике, а не природе или природным вещам, раз она подчинена математике, а не природе. Отсюда ясно, что прикладная математика насмехается над Аристотелем, самостоятельным владельцем ключей природы. Может быть, он заметил, что движение корабля основывается именно на неподвижности его центра? Так как центр поддерживает тело Земли, так как в центр упираются ноги моряка, отталкивающего при помощи шеста корабль от берега, корабль двигается и вызывается само движение. Но какой здравомыслящий человек осмелился бы отрицать, что законы природы отличны от законов математики?

Опровергаются туманные аксиомы Аристотеля о пространстве, движении, времени, и показывается, что утверждает истина о них.

Сейчас вооружимся терпением и послушаем несколько утверждений твоего старого учителя о пространстве. Его чудовищные слова таковы: пространство не было бы нужно, если бы не было какого-либо движения в пространстве. Потому мы считаем, что небо больше чего-либо в пространстве, так как оно всегда находится в движении. Однако, дитя мое, недостаточно утверждать, что пространство существует благодаря движению, и постановить, что то, что пребывает всегда в движении, особо находится в пространстве, так как этот же творец определений высказал мнение, что природа является началом не столько движения, сколько покоя.

Если бы это было действительно так, то все природные вещи были бы вне пространства. Стало быть, само определение природы неправильно, так как то, что находится в состоянии покоя, не находится одновременно в природном пространстве, потому что если без движения нет пространства, то природные вещи, прекратившие движение или же неподвижные, не находятся в пространстве, стало быть, постулирование существования пространства благодаря существованию движения нелепо.

Наконец, небо, поскольку оно всегда в движении, находится тем более в пространстве. Но орел, поскольку он не двигается все время, будет меньше в пространстве. Поэтому можно сделать такой же правильный вывод, что центр Земли и сама Земля, поскольку она всегда неподвижна, совсем не находятся в пространстве. Точно так же оба небесных полюса: хотя они движутся по кругу, но их ось в виде точки не требует пространства и, следовательно, не изменяет своего места; стало быть, они лишены всякого пространства.

Наконец, смешивая между собой эти три категории, он говорит, что нельзя мыслить пространство без движения (как он сказал бы: если бы мы искали его, не смогли бы найти); что время без движения не существует (потому что время не предшествует движению и не может отделяться от движения); что движения без времени и пространства нет. Стало быть, время присуще движению, движение — времени, пространство — движению, время — пространству, пространство — времени и движение — пространству. Затем, потеряв совсем здравый смысл, он заключает, что отсюда ясно, что ни пространство, ни пустота, ни время не находятся вне неба. Кто-нибудь мог бы восстать против этих обманов иллюзии и добавить: «Если они не находятся за пределами неба, стало быть, они внутри неба». Если исключать пустоту из всей природы, то перечисление этих трех вещей совместно ошибочно.

Верь правде, дорогой сын, ибо эти слова не философские, а дьявольские, или друзья дьявола. Истина не терпит путаницы и неясных, условных размышлений, а учит нас спокойно и ясно, что если взять вещь из природы, вещь, в которой естественно существует движение, взять время, пространство, местоположение и слить их друг с другом и смешать между собой, как будто это одно и то же, то это было бы равносильно тому, как если бы кто-нибудь, передвинув свою ногу и заняв тем самым другое место в пространстве, не признавал бы, что это местоположение ноги отлично от первоначального на том основании, что положение ее в пространстве то же. Поэтому время не представляет собой движения тела или перемены места и не связано с движением, а все три понятия совершенно отличны друг от друга и вполне отдельны. Потому что, как движение неба происходит в своем собственном пространстве (как если бы оно было измерением окружности места, включающего окружаемое пространство) и все же движение неба не является пространством, хотя совершается в пространстве, и само пространство не является движением, хотя и находится в движении, точно так же и движение не есть время, несмотря на то что движение совершается во времени. Впрочем, дорогой сын, мы дали точное определение пространства, соответствующее истине, в первой книге, в четвертой главе.