17 апреля Кончини возвратился в Париж, решительно настроенный покончить со своими врагами при дворе. Люинь настаивал на отъезде короля, но Людовик отказался от такого недостойного шага. Он был облечен властью, но не мог, арестовать Кончини и отдать его под суд. Поэтому решили заманить, фаворита в ловушку. 24 апреля, как только Кончини въехал во двор Лувра, за ним сразу же закрылись ворота и отсекли от вооруженного эскорта. Выстрелом в упор его убили. Узнав об этом, Ришелье выразил удивление, что друзья короля оказались настолько сильными, чтобы осуществить столь смелое предприятие. Он немедленно поехал в Лувр поздравить короля с избавлением от временщика, но Людовик не пожелал принять его. По одной из версий, Людовик стоял на бильярдном столе в окружении толпы восторженных придворных, когда прибыл епископ. «Ну, Люсон, вот я и избавился от вашей тирании, — воскликнул король. — Идите, монсеньор, идите. Оставьте этот дом». В своих мемуарах Ришелье дает другое толкование. Король, свидетельствует он, очень хотел его видеть, говоря, что не считает его ответственным за дурные намерения Кончини. Затем Люинь предложил ему занять свое место в королевском совете, равно как и свои должности. Но бесспорно то, что Ришелье потерял свою министерскую должность при перестановках, которые вернули к власти старых министров Генриха IV: Виллеруа, Жаннена, дю Вера и Силлери. Он также перестал быть королевским советником.

Вскоре после этого король выслал Марию Медичи в Блуа и Ришелье сопровождал ее как председатель совета. Второй раз он оказался в ссылке. Прошло семь долгих лет, прежде чем он вернулся. Но его амбиции сохранились. Через несколько дней после приезда в Блуа он написал Люиню подробный отчет о поездке королевы-матери. Впоследствии он постоянно информировал фаворита обо всем, что происходило в ее окружении. «Я обещал королю с легкостью прекратить все распри, заговоры и интриги или, если я не сумею этого сделать, вовремя предупредить его, чтобы он мог принять меры». Действуя как самозванный правительственный шпион, Ришелье, очевидно, надеялся вернуть доверие короля, но преуспел лишь в том, что вызвал всеобщее недоверие. Он и сам понимал это. «Я самый несчастный из людей, — писал он, — хотя совершенно не заслужил этого. Если бы я не думал, что буду защищен от зависти и злости поддержкой, о которой вы знаете, я никогда не сел бы на этот корабль». Он бы поразил своих врагов, по его словам, доказав свою полную преданность королю, но в настоящий момент решил отойти от общественной жизни и 11 июня 1617 года покинул Блуа, никому не сообщив об этом. Позднее он объяснил, что пытался опередить письмо короля, предписывающее ему возвратиться в Люсон. Как бы то ни было, Мария пришла в ярость. Она настаивала на его возвращении и просила Людовика и Люиня отменить приказ, на который ссылался Ришелье. «Ссылка епископа Люсонского, — заявила она, — свидетельствует о том, что ко мне относятся не как к королеве-матери, а как к рабыне». 15 июня Людовик приказал Ришелье оставаться пока в приходе, «чтобы исполнять обязанности сана и призвать свою паству следовать заповедям Господа и его».

Диктатура Кончини проложила дорогу диктатуре Люиня. Как заметил Буйон, постоялый двор тот же, только вывеска другая. Люинь получил состояние и должности Кончини, но большая часть имущества осталась у вдовы Кончини, Леоноры. Чтобы получить все остальное, Люинь судил ее по сфабрикованному обвинению в колдовстве. Она была признана виновной и казнена, а имущество передано Люиню. В сентябре новый фаворит женился на одной из знатнейших особ Франции. В то же время он внимательно следил за Марией и ее окружением. Некоторые письма перехватывались, а Людовика XIII убеждали в том, что против него готовится заговор. Люинь предпринял соответствующие действия, одной из его жертв был Ришелье, который 7 апреля был сослан в Авиньон, в то время автономный папский анклав внутри Франции.

22 февраля 1619 года Мария осуществила рискованный побег из замка в Блуа с молчаливого согласия герцога д’Эпернона. Он был обвинен правительством в ее похищении и ему угрожало соответствующее наказание, но Ришелье предложил свое посредничество между королевой-матерью и правительством. Предложение было принято, и Ришелье покинул Авиньон. Его переговоры с Марией и д’Эперноном в Ангулеме закончились 30 апреля договором, по которому Мария получала в управление Анжу, а д’Эпернон был прощен. Это соглашение широко представлялось как триумф епископа. 5 сентября в Кузьере состоялось публичное примирение Людовика XIII и Марии, но королева-мать отказывалась вернуться ко двору, если не будет допущена в совет. Поскольку Люинь на это не соглашался, назревал новый кризис. Людовик решил применить силу. 7 августа он разбил армию Марии при Ле-Понт-де-Се, возле Анжера. Спустя три дня был подписан новый договор, подтверждающий Ангулемское соглашение. Людовик и его мать вновь публично примирились, на этот раз в Бриссаке, после чего Мария возвратилась в Анжер, в то время как Людовик отправился на юг, чтобы восстановить католичество в Беарне и присоединить это независимое государство к французскому королевству.

Покорение Беарна было совершено с такой легкостью, что это вдохновило Людовика XIII на дальнейшие подвиги. Контрудар воинственных, гугенотов, направленный на Ла-Рошель весной 1621 года, послужил началом новой королевской кампании на юго-западе. Она началась с осады Сан-Жан д’Анжели, который сдался 23 июня. За этим в течение лета последовали новые победы короля над гугенотами, но осада Монтобана позднее навлекла подозрения на Люиня, который к этому времени стал коннетаблем[13] Франции и хранителем печати. Он был чрезвычайно непопулярен, особенно среди высшей знати, и ходили слухи, что король в нем разочарован. Поэтому смерть Люиня от лихорадки 15 декабря многие с облегчением восприняли как избавление. Однако это не принесло изменений в политике, как многие ожидали: в 1622 году война против гугенотов возобновилась.

Смерть Люиня обезглавила администрацию. В окружении Людовика XIII не было никого, кто бы мог занять его место и пользоваться доверием короля. Мария Медичи исключалась из-за своих недавних поступков. За ней стоял Ришелье, который уже привлек внимание проницательных иностранных наблюдателей, но Людовик считал его амбициозным интриганом. «Вот идет двурушник», — сказал он однажды о проходящем мимо Ришелье. В другой раз Людовик указал на него со словами: «Вот человек, который стремится войти в мой совет, но я не могу этого допустить после всего зла, которое он мне причинил». Людовик помнил тесную связь епископа с Кончини и его роль в истории с королевой-матерью. Все знали, что своими недавними дипломатическими успехами она обязана ему, но при дворе его способности и амбиции вызывали опасения. Он хотел быть кардиналом, и Мария прилагала все усилия для этого. Людовик XIII и Люинь официально представили его кандидатуру, но неофициально предупредили об опасности его продвижения. В конце концов, Ришелье не было в числе новых кардиналов, возведенных в сан в январе 1621 года. Однако после смерти Люиня король стал более благожелательным и попросил папу римского рассмотреть вопрос. 5 сентября 1622 года Ришелье был возведен в сан кардинала. Поскольку перед ним открывалась новая карьера, он решил освободить себя от любых препятствий, которые могли бы встать на его пути. Обязанности епископа не так легко вписывались в хлопотливую министерскую карьеру. Поэтому Ришелье сложил с себя обязанности епископа Люсонского, но оставил за собой пенсион в 5000 ливров из доходов диоцеза. Кроме того, он передал также и обязанности главного духовника Марии.

Людовик XIII с почтением относился к старым министрам своего отца, но их оставалось все меньше и меньше. Виллеруа умер в 1617 году. Жаннену было восемьдесят, как и новому хранителю печати де Вику. Канцлер Силлери был не моложе. Государственные секретари, за исключением сына Силлери, Пюизьё, были второстепенными фигурами. Глава королевского совета, кардинал де Рец, был лишь номинально его главой. Оставались две значительные фигуры: принц Конде и министр финансов Шомбер. Конде был освобожден и введен в совет, но ему не могли так легко простить бурное прошлое, кроме того, он представлял потенциальную угрозу для трона. Шомбер был знающим и Честным, но не мог контролировать государственные расходы. В январе 1623 года он был заменен ла Вьёвилем, который обеспечил себе поддержку, заключив союз с королевой-матерью. Но для этого ему пришлось заплатить высокую цену: 29 апреля 1624 года Ришелье был введен в королевский совет.